Переводчицу звали Ирина.
Лет тридцати, поднанятая, наверняка, через какое-нибудь столичное кадровое агентство по рекомендации МИДа и родных органов.
А в глазах — чертенок блестит! Так и хочется ей показать, что я мол к ним — то есть к русским — никакой симпатии не питаю, и вся я такая европейская! Вы только обратите на меня внимание.
Ирина сперва все Генри глазки строила, но потом, поняв, что эта странная госпожа Марина Кравченко, которая тоже прекрасно чешет по-английски, пользуется открытым для ней бездонным кредитом Сэмюэлевской симпатии, переключилась на помощника лорда Джадда — Джеффри Кингсмита. Стала на него глазками стрелять, как в школе учили — в угол, на нос, на предмет.
Маринка не преминула сказать об этом Генри, и тот прошептал ей на ухо, — неужели не видит, глупая, что Джеффри — голубой?
Похихикали.
Хотя, общее впечатление было настолько удручающим, что не до смеха.
Люди уже две зимы провели в армейских палатках. Недоедают. Хлеб завозится нерегулярно. Дети болеют. В прошлую зиму было шесть смертей от пневмонии. Лекарств мало. Школа и медицинский пункт работают в ужасных условиях.
Женщины по-восточному — истерично, с криками показывают комиссии худых и грязных детей. А Ирочка — переводит, старается, наяривает, накручивая лорду Джадду и без того перенасыщенную драматизмом правду-матку.
Англичане — лорд Джадд, Джеффри Кингсмит и Генри делали ти-брэйк отдельно от остальных членов комиссии. Генри ввел Маринку в их круг, как свою, и когда за чашкой плохого, явно поддельного чая «Липтон», лорд начал осторожно говорить о своих сомнениях, можно ли при таком отношении федеральных властей, разворачивать гуманитарную помощь, Генри горячо его поддержал, и сказал, что помощь Евросоюза можно разворачивать только под контролем западных представителей, иначе все уйдет. Как вода в песок.
— Поглядите на порочные лица этих генералов, чекистов и чиновников МИДа, они все разворуют, — ухмылялся Джеффри.
— Это несомненно, но в тоже время, дети вымирают, и мы не можем не расходовать этих денег, — ответил лорд Джадд.
— Я думаю, будет разумно организовать что то вроде совместных российско-британских предприятий, которые будут финансироваться за счет гуманитарных фондов. Но административный контроль в этих предприятиях — будет полностью вестись нашими мэнеджерами, — сказал Генри.
Лорд кивнул.
— Это хорошая мысль. Только вот вопрос, где вы наберете столько мэнеджеров. Вы сами, Генри, готовы сидеть здесь два или три года?
Генри улыбнулся, совсем не хуже чем Кларк Гейбл в его лучшие времена, и мягко с выражением сказал, -
— Я готов, при условии, если миссис Кравченко тоже возьмет один из проектов.
Джеффри присвистнул, — эко вас, Сэмюэль, угораздило!
А лорд Джадд кивнул совершенно серьезно, и сказал — очень хорошо, я буду иметь это ввиду.
Когда уже прилетели назад во Владикавказ, лорд Джадд попросил Марину, как он витиевато выразился, — «уделить ему час внимания тет-а-тет».
Прошли в его скромный номер, такой же как и у Генри, обычный двухместный — наскоро переоборудованный под псевдо-люкс.
Лорд расспросил про ее жизнь, про родителей, про учебу в Москве, про отъезд в Британию…
Она не стала ничего скрывать, и рассказала даже про то, как ее обманул адвокат Клейнман, сбежавший с ее деньгами. И про Сережу рассказала, как его из тюрьмы выручала, и про Юльку.
Лорд слушал не перебивая, кивал. И лицо его было как то очень грустно.
— И вы вернулись теперь сюда для того, чтобы здесь жить?
— Здесь похоронены мои мама с папой, и я должна достроить тот дом, что не достроил мой муж, который тоже здесь похоронен.
— А вы не удивитесь, если я предложу вам работу… Работу именно здесь… Работу в одном из фондов Евросоюза?
Марина нисколько не изменилась в лице. Генри уже настолько закомпостировал ей мозги, что она не удивилась бы даже — предложи ей лорд Джадд баллотироваться в британский парламент.
— Я должна подумать, — ответила Марина, соблюдая не писанное правило делового этикета. Она даже хотела придать этой фразе вопросительную интонацию, мол, а надо ли тратить время на формальные соблюдения приличий? Предложение всех устраивает — давайте работать, хоть с завтрашнего утра! Но она выдержала необходимую паузу.
Выдержка — вот одно из отличительных качеств английского характера, говорила всегда миссис Сэмюэль, поучая ее — неразумную русскую беженку, — а вы, русские, всегда не подумав, очертя голову…
И в любви, — от себя добавила к говоренному миссис Сэмюэль, Марина. И в любви мы без английской выдержки. Сразу переходим к сладкому. Вместо того, чтобы идти к нему медленно, через все ступеньки от аперитива и «ordeuvers» к «plait principales» и только потом к заветному десерту, мы напролом ломимся через кусты райского сада, видя перед собой только сладкий плод…
Вот так.
— О — кей, — совсем по-американски сказал лорд Джадд, хлопая себя по колену, — мы возвращаемся в Лондон, две недели я буду готовить доклад комиссии, а третьего числа, мы едем в Брюссель, на межпарламентскую ассамблею Евросоюза… О своем решении известите меня не позже нынешнего четверга, позвоните мне в мой офис в Лондоне. И если ваше решение будет положительным, то было бы весьма кстати — приехать вам в Брюссель, там мы бы оформили все необходимые формальности.
Лорд Джадд снова хлопнул себя по колену, -
— Итак, до скорой встречи?
— До скорой встречи, — ответила Марина вставая, и с самой любезной улыбкой протягивая лорду Джадду свою мягкую руку.
7.
Эдуардо молча оглаживал свою макушку, и каждый раз, когда его рука в нежной задумчивости прохаживалась по бритой голове, желтым, белым и зеленым лучами на мизинце его загорался большой оправленный в платину алмаз. Или изумруд — Сережка не очень в этом разбирался.
— Значит, в машине тогда оба насмерть разбились? — в который уже раз переспросил Мигель, пожевывая свои фисташки.
— Оба, — кивнул Сергей, — дружок мой — Лимонад, когда у них бумажники вынимал, они уже мертвые были.
— А если все же живые? Может им надо было помощь оказать? Они бы и не умерли тогда? Вы же не хотели их убивать? — продолжал расспрашивать Мигель.
— Да мне об этом и следователь о том же целый месяц в тюрьме по голове долбил, — придавая интонациям максимум развязности, ответил Сергей.
— Ну и как же ты выкрутился? — прервал наконец свое молчание Эдуардо.
— Муж старшей сестры моей меня вытащил — он человек со связями, да с деньгами, а милиция в России за деньги — все что хочешь сделает.
— Да, мы тут наслышаны про ваши порядки, — усмехнулся Мигель.
Эдуардо прекратил оглаживать и без того полированную поверхность своего черепа и сказал, повернувшись к Янеку, — поди пока на бильярде поиграй пол-часика, хорошо?
И когда слегка обиженный Янек удалился, Эдуардо вдруг крепко схватил Сергея за шею, и притянув его голову вплотную к своей, почти прошептал, -
— А не струсишь такое дельце еще разок повторить? Только на более высоком уровне? Без вашей детской любительщины?
У Сергея дрожь пошла по всему телу, и мгновенно — до пота ему стало жарко.
— Ну? — Эдуардо глядел ему прямо в зрачки, прямо в мозг его.
— А когда? — совершенно, как ему показалось нелепо, переспросил Сергей.
Эдуардо ослабил хватку, и потом совсем отпустил его.
— А может и никогда. Это мы просто так, парень, на всякий случай тебя спросили, — сказал он почти миролюбиво.
Помолчали.
Мигель приказал принести еще по выпивке.
Выпили, поговорили о каких то пустяках. О машинах, о девчонках…
Робко вернулся Янек.
Потом Мигель с Эдуардо засобирались и уходя, сказали, что у них дела.
Рассказывать Янеку про окончание разговора с испанцами, Сергей не стал. Про себя он решил, что это тоже своего рода проверка. Что Янек и без того как то тесно связан с Мигелем и Эдуардо…
