Семен Семенович снова углубился в первоисточник и через полчаса удовлетворенно откинулся в кресле. Вот оно. Хитрец Богданов. Его формулировки были чрезвычайно осторожны и обтекаемы, но умеющий видеть да увидит. Господин Богданов несомненно прилагал все усилия, чтобы не нарушить партийной дисциплины, не дать волю собственным настроениям и как можно меньше приоткрыть завесу тайны над секретными сторонами жизни БЦ, но существо обвинений ясно: Ленин и его единомышленники, прикрываясь фирмой БЦ, перестали считаться с мнением организаций, его же создавших, захватили в распоряжение своей группы огромные денежные средства всей фракции и на них укрепляют положение кружка лиц, способствуя коррумпированию немногих оставшихся с независимым мнением товарищей, да и всей партии вообще.
Тут Краузе подошел вплотную к источникам происхождения денег. Само собой, на память пришло "тифлисское дело". Огромные суммы, добытые "эксом". Но деньги должны были быть в крупных купюрах. Перед Семеном Семеновичем лежала отксерокопированная ведомость передачи товарищу Красину для обмена в Америке сорока пяти купюр достоинством по пятьсот рублей каждая. На любой такой купюре есть факсимильная подпись управляющего и кассира. Кроме того, серия и номер. Какой же приличный банк, в какой стране станет связываться с купюрами, номера и серии которых сообщены повсеместно? Разве что гангстеры.
Семен Семенович аккуратным почерком начал заполнять чистую станицу. Это была уже третья тетрадь с начала работы над трудом. Первые две, переложенные асбестовыми прокладками (асбест Краузе позаимствовал у сварщиков, варивших новый газовый ввод) и завернутые в брезент, он поместил в воздуховод бывшей голландки, от которой в большой комнате осталась одна декоративная стенка с голубенькими изразцами. Нет, он не боялся карательных органов, он боялся огня. Рукописи, к сожалению, горят.
В дверь позвонили. Если бы это произошло часом раньше, Краузе был бы недоволен, но подошло время первого чая, и Семен Семенович даже обрадовался посетителю независимо от того, кто и зачем пришел.
На пороге стоял Василий Васильевич Ребров.
- Здравствуйте, чему обязан? - спросил Семен Семенович. Ему был симпатичен этот бравый каперанг в отставке. И вчера вел себя достойно. Краузе хотел бы, чтобы по смерти именно каперанг сказал последние надгробные слова над его телом. - Соль? Сахар?
- Ни то ни другое. Я, собственно, посоветоваться. - Краузе пропустил Реброва в большую комнату.
Каперанг, увидев на столе открытую тетрадь, забеспокоился:
- Я вам помешал. Пойду... Как-нибудь в другой раз...
--- Нисколько не помешали. Я уже собрался чаи пить... Или вы кофе предпочитаете? Я себе иногда позволяю. Настоящий. С кофеином. Какой толк пить горький кипяток? Все равно что всю жизнь мерином в хомуте проходить.
--Это точно, - согласился каперанг, окидывая взглядом комнату.
Обстановку можно было бы назвать спартанской, кабы не тускнеющее золото переплетов Даля, строгая синева Полного собрания сочинений Ленина. А еще Кропоткин, Савинков... Много чего. Книги заполняли несколько шкафов, лежали на полу, на стульях, на верстаке.
- Как старик Болконский, балуюсь иногда, - перехватив взгляд гостя, сообщил Краузе. - Вы не курите?
- Курил трубку. Думал - навсегда, оказалось - баловство.
- Жаль.
Каперанг удивленно вскинул брови.
- Я не в том смысле. А то подарил бы мундштучок. Когда не пишется, строгаю потихоньку. Раньше никогда бы не подумал, что способен, а взял в руки "ножичек, поскреб, поскреб, смотрю - получается. Черт его знает, какие еще таланты перед смертью обнаружатся... Жалко, поздновато...
- Ну это вы зря. Я посмотрел на вас, и как-то самому неудобно стало: жирком обрастаю.
- Вам какого чаю? Могу с душицей, со зверобоем, с мелиссой... А хотите, китайский, жасминовый?
Мне все равно. А мундштучок, если подарите, возьму. Дружок у меня есть. Тот оценит.
- Мундштук выбирайте. А насчет чая, это вы зря. Хороший чай - хотите, я вам рому капну? Бодрит - и ничего зубы не желтые. Это продавцы зубной пасты придумали. Нам вообще много в жизни напридумывали. Живи так-то и так, женись на той-то и той, голосуй за того-то и того...
Старик налил две тонкого фарфора, прозрачные, как бумага, чашки.
- Посоветоваться пришел, - повторил Ребров. Краузе насторожился. Насчет женщин советовать не любил, но еще пуще не любил людей, которые советовались насчет женщин. Он помнил, как вчера младшая Канашкина обхаживала каперанга. Подсиделась девка. Скоро тридцать. Решила, видно, пора.
Что-то в лице старика заставило каперанга тут же пояснить:
- Шесть месяцев погулял. Хватит. А за что схватиться, не знаю. Предложили одну фирму. Пришел на собеседование. Солидно. Мебель, оргтехника, секретарши. Документы мои посмотрели. Я не с улицы. Порекомендовали. А мне их шеф вдруг в лоб говорит:
"Хочешь президентом к нам?" Я и опух сразу. Как, говорю, президентом, разве не вы президент? А он мне: я, мол, исполняющий, а нужен постоянный и чтобы попредставительней, с иностранцами работаем. Вы, говорит, не беспокойтесь, главные решения все равно совет принимает, а вы китель наденете когда нужно. Я же Герой России, у меня списание с правом ношения формы, вот они и хотят председателя для представительности, иностранцам пыль в глаза пускать... Зарплата приличная. Машина.
Ребров замолчал. Молчал, раздумывая, и Краузе.
- Зицпредседатель Фунт?.. Бесплатно...
- Сыр в мышеловке, это я знаю, но мне порекомендовал надежный человек. Служили вместе когда-то. Он раньше на берег сошел...
- И давно вы его не видели?
- Лет семь. Теперь тоже на фирме. Деньги имеет приличные. Но он и у нас зам по обеспечению был. С коммерческой жилкой товарищ.
- Деньги, деньги, деньги... Верите вы в то, что деньги могут испортить человека?
-- Не знаю... Верю. А очень большие?
- Верю.
- Семь лет, - напомнил Краузе.
-- Да. За семь лет могло произойти что угодно. Но тогда как же верить? Сейчас везде так.
_ Почему только сейчас? Я историей уже три года занимаюсь. Бумажки, документы, свидетельства... Была такая хитрая организация - Большевистский центр. С благими намерениями создавалась. Ради сплочения. Сам Ильич, как нынче говорят, учредителем был. А вот покопаешься в справках, - куда дели наследство Шмидта? Двести восемьдесят тысяч! Соратники... Братья по партии... У кого тифлисские деньги обменивали? У чикагских гангстеров? Одни кровавые бумажки на другие... Нет, Вася, сегодня надо быть очень осторожным, чтобы не испачкаться. Ты Героя непросто получил. Не за красивые глаза. Осторожней надо быть...
