В это время доктор, порывшись в своих книгах, выудил грязный красного цвета том.
- "Ху из ху", - пояснил он. - Посмотрим... Хм... Вот: "Лертон Р.Гейнс, ученая степень - доктор медицины". Странно, но вы выглядите гораздо моложе... Далее: работает над проблемами онкологии. Родственников не указано. Ваш адрес... По-видимому, тот дом, о котором вы упоминали Дансвелл, Суррей Роуд. Хотите взглянуть?
Он протянул книгу, и незнакомец, вернее теперь Гейнс, внимательно ее проштудировал, но не почерпнул из нее ничего нового, кроме того, что ему сорок два года. Он положил книгу и вынутую из портмоне банкноту на стол.
Гейнс пожал плечами, улыбнулся и, открыв дверь, оказался на улице. Никаких побуждений он не ощущал - одно уныние, и поэтому решил, что миссию свою завалил.
Как же мало они понимали в лечении болезней, хотя и трудились не покладая рук! В сознании Гейнса сложилась полная картина развития медицины со всеми ее поразительными взлетами и падениями, и он видел, что даже его случай неподвластен здешним медикам. И это новое его открытие, так же как неожиданное обретение им речи, оставалось для него загадкой. Оно вломилось в его мозг, как бы преодолев колоссальное сопротивление, и обескураживающее чувство поражения сопутствовало этому приобретению. И как ни странно, к онкологическим проблемам его открытие не имело никакого отношения, оно касалось только методов терапии.
Напрашивалось одно объяснение, но оно было настолько фантастичным, что трудно было в него поверить. Предположим, что эти двое - шофер и врач были телепатами, но не из тех, кто, глядя в глаза другому, крадут его мысли. Нет, это было что-то гораздо более сложное и необъяснимое, нежели простое пробуждение каких-то заклинившихся разделов памяти, вызванное появлением этих двоих.
Он остановился за углом, изнемогая от напрасных попыток что-то понять, тупо раздумывая над свалившейся на него проблемой.
- Пожалте, "Тайм" и "Ньюс", "Скуп" и "Джорнел"! Читайте о громаднейшем крушении на железке! Газету, мистер?
Гейнс в ответ хмуро отвернулся.
- Не надо.
- В ванне утопили балидинку! - приставал мальчуган со своими новостями. - Есть и про ракету на Марс.
Ну должна же быть у этого человека своя ахиллесова пята!
Но смысл жаргонных словечек разносчика газет едва доходил до Гейнса. Он уже направился к переходу через улицу, потирая руками виски, когда почувствовал все тот же импульс, заставивший его броситься назад, к мальчишке-газетчику. Он нащупал какую-то мелочь у себя в кармане, бросил монету на стопку газет, избегая прикосновения руки мальчугана, и схватил газету "Скуп".
- Чокнутый, - громко резюмировал паренек и сунул монету в карман.
На первой полосе газеты снимка не было, и Гейнс не без труда обнаружил статью. "Ракета на Марс отправляется в среду!" - гласил заголовок, набранный мелким шрифтом, а дальше шла статья на три четверти колонки. "Первый полет на Марс состоится в назначенное время", - заявил сегодня журналистам Джеймс Оглсорп. Крупного финансиста не отпугивает скептицизм ученых, и он готов осуществить свои планы. Он полагает, что его люди стартуют на Марс 8 июня, как и было задумано. Строительство ракеты совершенно, ее двигатели проходят последние испытания".
Гейнс еще раз внимательно проглядел газетную полосу. Автор явно держал язык за зубами, но из намеков и из пустых как будто слов Гейнс почерпнул необходимую ему информацию. Ракета дееспособна, человек вышел наконец на путь завоевания иных планет. Никаких упоминаний о других подобных ракетах статья не содержала. Однако вполне возможно, что попытки превзойти Оглсорпа в создании подобной ракеты где-то втайне и предпринимались.
Но не это важно! Важно не допустить полета! Самое главное - человек не должен лететь на Марс! Гейнс не знал, в чем смысл этого его решения, с точки зрения здравого смысла оно никуда не годилось. Он воспринимал это как свой долг: не допустить полета на Марс - это долг, и все тут!
Он быстро вернулся к разносчику газет и уже протянул руку, чтобы тронуть его за плечо, но тут же отдернул ее - никаких прикосновений! Казалось, мальчик почувствовал его присутствие и быстро повернулся.
- Газетку?.. - радостно произнес он, но узнал незнакомца. - А, это вы! Чего вам?
- Как мне попасть на поезд в Нью-Йорк? - Он достал двадцать пять центов и кинул их на газеты.
Мальчик весело посмотрел на него.
- Протопаете четыре квартала, свернете направо, топайте дальше, пока не упретесь в здание вокзала. Не заплутаете. Спасибо, мистер.
Открытие телефонной книги как источника информации стало величайшим триумфом Гейнса, хотя первый Оглсорп, к которому он пришел по указанному адресу, и оказался чернокожим дворником. Он продолжал свой путь по городу, рассматривая ничего не говорящие ему числа на домах. Видимо, их расположили по закону арифметической прогрессии, не принимая в расчет расположения улиц.
Он сгорбился, его лицо было искажено от боли, брови сведены в одну линию. Несколько минут его бил кашель, буквально разрывая на части легкие, потом он прошел. Такого с ним еще никогда не бывало. Вот и на сердце стало давить - тоже впервые. Со всех сторон его обступили и душили запахи человека, бензина, табака - тяжкая смесь, от которой некуда было укрыться. Он поглубже засунул руки в карманы, чтобы, не дай бог, не коснуться кого-нибудь, и, увидев на доме напротив номер, который он искал, пересек улицу.
Какой-то человек вошел в лифт, и Гейнс последовал за ним, с облегчением подумав, что ему не придется подниматься по лестнице.
- Оглсорп? - спросил он у лифтера.
- Четвертый этаж, комната 405, - ответил бой и открыл перед ним дверь лифта. Гейнс вышел и вскоре оказался в приемной, отделанной хромом.
- Вас ждут, сэр? - преградила ему путь девица, глядя на него снизу вверх. Ее лицо носило следы глубокого уныния, этим, быть может, и объяснялся резкий тон обращения к нему. Совсем как Гораций к тени отца Гамлета: - Мистер Оглсорп занят!
- Я приглашен на завтрак, - вежливо ответил Гейнс. Он уже заметил, что о еде люди говорят охотнее всего.
- Тут нет ничего о приглашении на завтрак сегодня, мистер...
