Синий проводок бросил подкидывать кончик шнурка и вопросительно вгляделся в бледное лицо Поля. Потом ободряюще похлопал Бониту по коленке и с тихим шорохом втянулся обратно в вентиляцию. Розовый меж тем всё-таки размотался с Бонитиного пальца, и они вдвоём с белым затеяли игру в «оторви Полю пуговицу с манжеты». Бонита наблюдал за этой забавой и, помимо своей воли, несколько нервно хихикал.
-Полли, о ужас! Ты что, опять потерял ключи?! – дверь подъезда распахнулась, и на крыльцо выскочила комендантша Элен Ливали в тонком бледно-голубом платье. Бонита в ответ опять нервно хихикнул.
-Кша! – Элен взмахом тонкой руки отогнала проводки от Бонитиной манжеты и протянула Полю ладошку. – Пошли, Амундсен, напою тебя горячим, иначе простуды не миновать...
Уходя с крыльца, Поль сам оторвал с манжеты пуговицу и кинул её радостно заизвивавшимся проводкам...
*
Ноябрь – это всегда серое и печальное... Долгий, долгий ноябрь. Здесь, в городе Изборе, на самом северном краю клина, зима кажется вечной, как и моё одиночество. Котельная работает на полную мощность, тены исправно греют комнаты моей малосемейки, хоть с открытыми настежь окнами спи – а душевной теплоты всё равно нет...
Элен печально вздохнула, рисуя на запотевшем стекле веточку ландышей. Она сидела на подоконнике, набросив на босые ноги край длинного голубого платья, и слушала дыхание дома. Не просто одной из многих типовых высоток-малосемеек проекта «корабль», не просто закрытого ведомственного общежития Изборского НИИ – а сообщества, связанного, сплетённого тесными узами. Это родство ближе кровного, эта связь крепче любого менталитета. Узы Некоуза... Элен улыбнулась, ласково проведя рукой по панельной стене, и к её пальцам поспешили подползти, шурша по светлым обоям с узором из ландышей, несколько медных проводов.
-Как там мой сероглазый любитель шоколадного пломбира? – спросила у них Элен, и блестящий провод, обвив её нежное запястье, подарил Ливали видение нескольких минут: Поля, читающего возле окна. Под белой галогеновой лампой его лицо матово светилось, напомнив Элен почему-то крылья бабочек-ночниц, отражающих мерцание фонаря. Она видела это летом, поздно ночью: подёрнутые изморосью липы и мельтешащие клочки флуоресцентной белизны вокруг лампы над подъездом. Снег так не сияет, он ведь неживой... Элен нарисовала на окне бабочку с глазами Поля Бониты на крыльях. Что это – каприз? чувство? одиночество?
-Надо пойти его проведать.
Элен накинула на плечи кружевную шаль, взяла с полочки в кухне банку гречишного мёда, обулась и пошла вниз, насвистывая мелодию из сериала «Секретные материалы». Поль открыл без дурацких вопросов типа «Кто там» – к чему они в их малосемейке, где все друг друга знают и куда чужим хода нет?..
-Привет. Я... мёду принесла, – сказала Элен, опуская ресницы. Бонита не отвечал. Он стоял на пороге и смотрел на новые синие туфельки коменданта Элен Ливали.
-Я, должно быть, невовремя, – Элен отступила на шаг. Тревога шевельнулась в ней, напоминая про вчерашний инцидент с Теодором Шульцем и дурочкой Дори. Но Элен цепкой лапкой ухватила эту тревогу за горло и душила её до тех пор, пока Поль не улыбнулся и не пригласил войти. Поль в это время суетливо барахтался в самых разнообразных чувствах. Он одновременно пытался не шмыгать носом и быть элегантным, и при этом мучительно размышлял, что сталось с предыдущей хозяйкой туфлей, оставивший кровавый отпечаток руки на полотенчике. А также одуревал от аромата волос Элен и паниковал от аромата собственных носков.
-Как ты? – участливо спросила Элен, проходя на кухоньку и самостоятельно щёлкая кнопкой электрочайника. – Промёрз, небось, как цыплячьи суповые тушки в промышленном фризере, до самых костей!
-Могло быть и хуже, – оптимистично ответил Поль и, не сдержавшись, всё-таки шмыгнул носом. Кончики ушей у него покраснели. Подумав, он скрипнул, – тебе очень идёт это платье, Элен.
Та улыбнулась – аромат ландышей усилился, лампа над плитой разгорелась, полыхая и идя радужными разводами.
-Спасибо, Поль. Слушай, ты всегда можешь ко мне обращаться, если нужна помощь или совет. Все так делают. Ты, наверное, уже заметил – мы тут очень дружно живём...
«Заметил, – захотелось съязвить Боните, – дружно скандалим за развешанным бельём, дружно организуем смерть несогласным с корпоративной политикой коменданта, и донашиваем потом их синие туфельки... Просто зашибись, до чего дружная общага!». Но в голове вовсю полыхала алая кнопка с надписью Alarm – и Поль смолчал, кивнув и кидая в чашки по пакетику заварки. К тому же, нежная прелестная Элен ему очень-очень нравилась – а Полева система моральных ценностей включала в себя такую примочку, как «А может, они сами виноваты!» в отношении всех врагов обожаемого существа.
В молчании они выпили чая с мёдом, и Поль, согревшись, совсем размяк. Элен смотрела на него из-под пушистых ресниц с вопросом и еле заметной печалью. Почему она такая одинокая?..
-Ты не останешься? – тихо спросил Поль, отражаясь в серо-голубых глазах Элен.
-Ну... у меня? На ночь...
-Останусь. Но не на ночь, Поль, не на ночь. Навсегда... ты согласен?..
-Оставайся.
В кухне пахло ландышами. Элен Ливали была счастлива.
*
Элен Ливали очень любила петь за работой – вот и сейчас, развешивая постиранные простынки, сероглазая комендантша тихонечко мурлыкала «Ландыши, ландыши, светлого мая привет». Над лампами на стене сияли радужные ореолы – Элен была просто в отличном настроении. Сегодня ей удалось выменять у перекупщика катушку меди, и Ливали буквально летала по лестницам, холлам и коридорам общаги, распевая свои «Ландыши» и растягивая сети проводов. Из остатков медной нити девушка сделала себе серьги, и сейчас в милых ушках Элен сияли две причудливо изогнутые подвески с разноцветным бисером-рокайль.
-Красиво, – мертвечинно похвалили Эленины серьги из-за очередной простынки. Спустя секунду между гирляндами сохнущего белья пролез Поль Бонита в рваных джинсах и растянутой майке. На майке была корова с крыльями и надпись: «Летайте с нашим молоком! Кривмолпрод – на радость Некоузью!». Элен воткнулась взглядом в этот слоган и нервно сглотнула. Молоко она терпеть не могла.
-Это, – продолжил разговор в одни ворота Поль всё тем же странным голосом зомбированного футбольного комментатора, – здравствуй, Элен.
-Полли, ты чего? – соизволив вглядеться в своего визави, Ливали выронила обратно в тазик мокрое полотенце. – Ты уксуса напился и лимончиком закусил? У тебя такое лицо, словно ты в нефть наступил...
-Хуже, – мрачно отозвался Бонита и высморкался в край висящей на верёвке наволочки. – Я наступил на личное достоинство профессора Товпеко. И теперь он, пока не сгноит меня в банке карбида, не успокоится и не зароет топор священной войны...
-Та-ак... – Элен опустилась на табуретку, сложив руки в длинном подоле голубого платья, и тяжело вздохнула. Профессор Тадеуш Товпеко и студент Поль Бонита полюбили друг друга прямо-таки с первого взгляда, и за последнюю пару недель Элен уже наслушалась кровавых подробностей этого взаимного обожания. – Вы опять валентности не поделили?
-Ты меня сейчас убьёшь, Элли, точно, – Поль покаянно вздохнул, потоптался и опять потянулся к наволочке, но Элен шлёпнула его по руке:
-Ну-ка, не нагнетай панику! Садись и рассказывай, что на этот раз.
-На этот раз мы поспорили именно из-за нефти, – сознался Бонита, приземляясь на соседнюю табуретку и натягивая край футболки на колени. – Я сказал, что её реально можно использовать для контроля психологического фона в местах с плохой энергетикой. И что если смешать её с ртутью и разогнать в магнитной шахте герц так до пяти-шести, то я точно конечно не могу предсказать последствия, но грант мы за одну идею полюбому отгребём как с куста. От моих справедливых и гениальных слов Товпеко нехорошо возбудился и пообещал, что если я подойду к зданию промышленных установок или к полигону на расстояние менее ста метров, то он меня лично изнасилует черенком совковой лопаты. Треснувшим.
