-Он просто псих, – с некоторым восхищенным изумлением сообщил Диксону все ещё невольно кусающий губу Бонита. – Вот уж не ожидал от этой бледной нематоды... я понимаю, что именно Леонар сейчас делает, но не могу взять в толк, зачем!
Поймав вопросительный взгляд Камилло, Поль сунул зябнущие ладони подмышки и объяснил:
-Это старая гильдийская штучка – приманивать одно электричество другим. Два вида энергии, существуя в чистом виде, как это ни странно, притягиваются и сливаются, хотя их адепты-люди страдают непереносимостью к чуждому виду электричества... Наш блондинка явно надеется вытянуть из колодца остатки лёгкого электричества с помощью пауков, вот только на кой? И что он им скормил такое, что они так сети плетут?
-Тех, кого сбил по дороге, несясь сюда, – мрачно пошутил Камилло, стараясь не смотреть в сторону шахты, постепенно теряющей привычные очертания под слоями матовых нитей, по которым плясали электрические искорки. Он не любил ни пауков, ни Леонара Лористона. Хотя под этими резонами крылся ещё один, самый страшный: глаза Диксона сознательно избегали смотреть на то место, где всё ещё тонули в каше из мокрого снега и земли фарфоровые осколки и черепки.
Бонита в ответ неощутимо усмехнулся у его левого плеча, качнув кудряшками:
-Ты умеешь быть очень добрым...
-Спасибо. Кстати... у тебя не будет закурить?..
Поль молча протянул ему выуженную из кармана бушлата помятую пачку. Взял сигаретку и себе; раскурил от старой зажигалки с логотипом Антинельского НИИ: освещённым окном за кронами сосен и надписью «Welcome to Antinelle». Пару минут оба созерцательно дымили, отрешаясь от необходимости куда-то идти, что-то делать и принимать решения: омут блаженного безмыслия, непозволительная роскошь бестревожности.
-Профессор... Поль! – позвал издалека голос Леонара. Он всё ещё прижимал к белой паутине на стёклах шахты обе ладони, но смотрел теперь на крыльцо интерната. – Поль, Камилло, возьмите каждый по нити, перекиньте их на изоляторы! Иначе вы там перемёрзнете все в здании...
-Идём. Блондинка дело говорит, – профессор прицельно метнул рассыпавший искры окурок в ближайший сугроб и обернулся к Диксону – тот, отрицательно мотая головой, попятился к дверям. Выставил перед собой руки, словно пытаясь защититься:
-Нет, Поль, я не пойду... туда. Нет. Не проси меня даже об этом. Ни за что.
-Постоишь внизу лестницы, – спокойно отозвался Поль. – Я тебе переброшу нить. Не бойся.
Камилло практически помимо своей воли последовал за профессором. Мысли и чувства текли в глубоководной ночи через сито его усталого тела, не задерживаясь и ничего не оставляя после себя.
Всё случающееся превратилось вдруг в сновидение, которое будет забыто через минуту после пробуждения. Диксон с равнодушной машинальностью принял матовую, мерцающую нить паутины из пальцев Поля и, пробравшись через сугробы к распределительному щитку в стене, несколько раз обернул её вокруг контактного зажима. Оказавшийся рядом Бонита пытливо, снизу вверх, взглянул Камилло в лицо и негромко проговорил:
-Лёг бы ты тоже, мухняша. Мы с Леонаром попробуем выжать из шахты немного энергии – она должна была остаться в глубинных пластах земли. Это будут последние капли, но мы хотя бы продержимся до того, как с Озёр пригонят пару цистерн солярки. В Гильдии уже всё знают... потому что леди Джанне погибла во время церемонии открытия вод, как и первая принципалка Алия Селакес, как и западная ведьма Лара Колклазур. Трамвайное депо сейчас, на время чрезвычайного положения, возглавил сам Ариэль Арника – что бы ни происходило в клине, алюминиевые трамваи должны ходить по расписанию. Но, знаешь... кризис уже миновал, и мы его успешно пережили. А дальше будет уже легче, Камилло. Иди, ляг.
-У тебя же почесуха и перхоть от Лористона, – невыразительно напомнил Камилло.
Ему неожиданно страстно и иррационально захотелось, чтобы начался дождь – сильный и тёплый апрельский дождь с ароматом надежды и возрождения. И если достаточно сильно поверить в это...
Он так и не смог додумать эту мысль: Поль решительно повлёк Камилло обратно – в стылый склеп здания, к бесцельно шляющимся в тусклом свете потерянным теням. На лестнице, глотнув смеси отчаяния и обречённости, которой пропитался каждый кубический миллилитр воздуха, Диксон внезапно воспротивился. Поглотившее его осознание «снящести» всего сущего стало и ключом от сковавшего безволия: Камилло понял, что он не вовсе обязан оставаться в умирающем интернате, рядом с Полем и Элен.
И что не обязательно дожидаться рассвета, чтобы исчезнуть прочь.
-Отдай мне ключи от «Паккарда». Мне пора, – произнёс Диксон. Это не было просьбой, но это не было и приказом. Скорее, констатацией.
-Ку... куда это тебе пора? – Поль, слегка заикнувшись, хлопнул округлившимися глазами, но ключи из кармана вытянул. Он, как никто иной, отлично понимал, что никакие уговоры и доводы на Диксона сейчас не подействуют. И всё, что ему остаётся – скрестить на удачу пальцы.
-В дорогу, – немного помолчав, откликнулся Камилло, и в его серо-голубых глазах за усталой печалью плеснуло что-то... что-то, заставившее Бониту без дальнейших вопросов протянуть ключи – и крепко пожать руку старикана, передавая часть собственной веры и целеустремлённости.
-Возвращайся, когда захочешь, дружище, – улыбка Поля провожала Камилло до самого крыльца, словно летящий над плечом тёплый светляк.
В который раз за последние несколько часов он сосчитал пологие ступеньки, и двинулся к «Паккарду», крутя ключи на пальце и вслушиваясь в шелест ветра. Возле автомобиля его догнал слегка задыхающийся Леонар, стряхивающий с себя на ходу обрывки белой паутины.
-Камилло, послушайте... во-первых, я очень благодарен Вам за то, что обменяли мне корзинку куриных яиц! Если бы не они, меня бы убила обезумевшая восточная ведьма... – быстрый взгляд Лористона на деловито облепивших шахту пауков рассказал Камилло значительно больше о дальнейшей судьбе этой ведьмы, чем он хотел бы услышать. Облизав губы, Леонар продолжил:
-И поэтому я во-вторых хочу предупредить, что Вас разыскивает смуглый и очень злой мужчина на бронированном «Мицубиси». Он меня подсёк на шоссе у Нефтестроя, вытащил из машины и агрессивно расспрашивал – точнее, допрашивал – о Вас и Вашем спутнике, мальчишке с рыжими волосами... и едва не задушил моим шарфом!..
-Ах, вот как, – с долей иронии откликнулся Камилло, размышляя при этом, стоит ли открывать Леонару правду о том, что половина населения Некоуза как минимум, в том числе и сам Диксон, предаётся тем же самым тёмным и низменным мечтаниям насчёт придушить шарфом.
-Сумасшествие какое-то настало повсюду, – продолжал жалобы Леонар, не уловивший коварных модуляций в Камилловом голосе, – словно первые дни междоусобной войны вернулись. Выживай, кто как хочет... а тут этот ещё кидается и шипит «Где Рыжик?»... и кстати, действительно, а...
Леонар неожиданно бросил взгляд на лицо Камилло – и резко заткнулся, побледнев ещё сильнее. Молча сглотнул, сгорбился и побрёл, не видя дороги, к крыльцу интерната. Изрядно пострадавший шарф безвольно свешивался с его левого плеча, словно чья-то мёртвая рука.
-А Рыжика я ещё отыщу, – сам себе даже как-то мечтательно сказал вслух Камилло, отпирая «Паккард» и включая мотор. – Я даже не огорчусь, если первым его отыщет Садерьер... чтобы этот шныркий нюхач – и не нашёл? Да я скорее свою шляпу съем...
Март и вишня
...Уютный рокот мотора, похожий на урчание пригревшегося на коленях кота. Ложащаяся под колёса белая лента дороги. Камилло ехал через закрывшийся окончательно, запертый сам в себе Некоузский клин, и еле слышно насвистывал себе под нос ту самую «Кукушку». Час, второй... бледное лезвие рассвета взрезало горизонт, звёзды выцвели, и снег на обочинах призрачно замерцал ещё не жизнью, но намёком на жизнь. Спать не хотелось, но от чашечки горячего кофе Камилло бы сейчас не отказался... Уплыл влево маленький заброшенный посёлок, и у въезда на эстакаду уже давно поглядывающий по сторонам в ожидании цивилизации Камилло обнаружил бензоколонку «НекоузНефть». Гильдийский паук на логотипе; отполированный хром; профессионально вежливый заправщик в чистом комбинезоне. Диксон деликатно справился насчёт туалета и столовой, получил утвердительный ответ, попросил полный бак и устроился в маленьком кафе за столом у стеклянной стены. Здесь было тепло, даже жарко; пахло корицей и чуть-чуть – смазкой с улицы.
