-Что за смысл был останавливаться? Какой вообще человек сядет в машину к... нам?! – продолжал протестовать Майло, демонстрируя вполне здоровую логику. Вывернув шею, он бросил взгляд на круглолицую девушку в старом плаще, целеустремлённо пробиравшуюся к машине через снежные заносы. Она в ответ махнула ему рукой, словно говоря: «Погодите! Не уезжайте, я сейчас, сейчас!».
-Кому нужно – тот сядет, – холодно отозвался Рыжик, расслабивший руки на руле, и чуть повернул голову. На миг у него сделался такой вид, как будто он к чему-то настороженно принюхивается, и Майло вслед за ним тоже непроизвольно дёрнул длинным носом. Недовольно сморщился, чихнул, закрыв лицо сложенными корабликом руками, и пробубнил:
-Коровы где-то рядом, нефтью разит, словно... о НЕТ, только не говори мне, что мы поехали через Задний Двор!!
-Не беспокойся, Майло. Насколько я вообще что-то помню, там нельзя разговаривать только с живыми, а тебе это уже не грозит, – утешила его сердобольная Оркилья нарочито добрым голосом.
Мария инстинктивно чуяла, что ужасно раздражает своего юного попутчика, и никак не могла удержаться от того, чтобы поддеть Майло, словно ей на какой-то безымянной миле их пути попала в рот смешинка. Тополиный пух, семечко одуванчика, солнечный зайчик... Мария знала: её забытая жизнь рядом, всё ближе с каждым щелчком стрелки, с каждым прерывистым вздохом мальчишки на переднем сиденье, с каждым пропетым словом. Она так хотела заполучить её обратно!
-...Извините, я могу с вами доехать до Новых Черёмушек? – в стекло просительно поскреблись, и все трое одновременно повернулись к окну, словно рыбки в аквариуме. Снаружи стояла дрожащая от холода девушка и шмыгала носом, а за её спиной, чуть покачиваясь, степенно проплывали куда-то в буране угольно-чёрные коровы, похожие на флотилию тяжелогружёных барж. Майло открыл рот, но издать смог только какой-то сиплый писк проколотого мячика.
Это надо же было так феерично накаркать насчёт того, «какой человек сядет к нам в машину»!.. Зато теперь Майло знает, какой: мёртвая принципалка Арина Арахис, нефтяная пастушка с Заднего Двора!!
-Садись, – откликнулся Рыжик равнодушным тоном, и Мария отперла заднюю дверцу, изобразив самую приветливую улыбку из тех, на какие была способна. Ей почему-то нравилось, как пахнет эта девушка, от неё веяло теплом и чем-то невыразимо знакомым. А может быть...
-Мы едем в Никель, – немного помолчав, прибавил Рыжик, глядя на то, как Арина, подобрав обтрёпанные полы плаща, проскальзывает в салон «Паккарда». Он видел замёрзшую девушку, что-то прячущую на груди, под плащом, но чувствовал всего лишь ещё одну нить, проскальзывающую в игольное ушко. Нить неопределённо-серую, но на удивление прочную, словно стальной трос. Нить, сшитое которой не порвётся уже никогда-никогда... Ну, вот и хорошо. Достаточно уже чужих судеб порвано железными лезвиями необходимости исполнять свой долг – любой ценой.
-Вы знаете, как проехать туда через Новые Черёмушки? – почти беззвучно спросила Арина сзади. Она избегала смотреть прямо на Рыжика – скорее, инстинктивно, нежели осознанно. Так избегаешь смотреть на то, что твой разум отказывается принять из угрозы быть разрушенным. Рыжик едва заметно повёл плечами, не оборачиваясь:
-Дорога и время сами покажут, где мы нужны. Не исключено, что в твоих Новых Черёмушках.
-Я не хочу ехать через всякие там левые Новые Черёмушки, про которые вообще никто никогда не слышал, – из остатков гонора воспротестовал Майло, категоричным жестом скрестив руки на груди и враждебно воззрившись на робко улыбнувшуюся ему в ответ Арину.
-Это недолго, правда, и я вам ничуть не помешаю, – прошептала она и закашлялась, прикрывая губы кончиками пальцев. Вид у девушки был настолько жалкий и потрёпанный, что Майло словно не по своей воле сунул руку в карман джинсов и выкопал оттуда штуки три склеившихся между собой, слегка обсосанных леденцов от кашля. Критически осмотрел с разных сторон и сунул Арине.
-На! Нечего тут заразу разносить, возьми, соси и молчи, – сурово велел Майло, нахмурив брови.
-Конфетки! Я тоже хочу конфетку, – немедленно возникла Оркилья, тряхнув головой, и Арина, осторожно отделив один из леденцов от собратьев, положила его на требовательно протянутую ладонь Марии. Миг – и от соприкосновения между ними словно полыхнула невидимая вольтова дуга.
Арина вскрикнула и попыталась отдёрнуться, но смуглые пальцы Оркильи сомкнулись на запястье девушки, словно капкан.
-Отдай! – с жадным придыханием потребовала Мария, приближая безглазое лицо к побледневшей мордашке зажмурившейся от страха Арины. – Отдай, девочка, это моё!
Вторая рука Оркильи змеёй молниеносно нырнула под плащ Арахис, и Мария с торжествующим криком выудила оттуда старое фото.
-Нельзя... – запоздало всхлипнула Арахис, уже не пытаясь вырваться или вернуть себе фото.
-Я ведь уже спровадила тебя на Озёра, потерянная душа, так почему тебе там не сидится? Куда вообще смотрела леди Джанне? Сейчас же такое начнётся... нельзя же возвращаться...
-Цыц, маленькая ты ещё, чтобы мною командовать! Без тебя разберёмся, что тут можно, а чего нельзя, – Мария надменно фыркнула, пока её смуглые пальцы скользили по поверхности фото в тщетной попытке понять, кто же там изображён. Оркилья точно знала, что на фотографии есть она сама – об этом ей прошептало то желанное ощущение близкой жизни, что поселилось в ней после отъезда из Депо и достигло апогея сейчас, в присутствии Арины. Она – и кто-то ещё... кто-то родной. Любимый. Понять бы – кто?..
-Так, Майло, – не терпящим возражений тоном приказала Оркилья, пихая фотографию в руки к опять невнятно занывшему мальчишке, – этой барышне-полупроводнице я не доверяю! Она меня уже один раз завела в это дурацкое Депо, наобещав всякую жизнь после смерти, и что мне дадут водить красивый красный трамвай. А вместо этого меня едва не утопили в ртути, чтобы пришла весна. Так что давай-ка ты мне расскажи, что там на фотографии. Давай-давай, побудь моими глазами. Не то я тебя заставлю мои настоящие искать. Что, не хочется?... Тогда говори давай!
-Э-э... – судорожно сглотнув комок в горле, Майло слегка дрожащими руками поднёс фотографию поближе к лицу, пытаясь в полумраке салона рассмотреть тех, кто был на ней запечатлён. Рыжик, который снова завёл мотор «Паккарда» и теперь равнодушно вёл авто сквозь метель, молча включил тусклую лампочку в потолке. Когда зажёгся свет, Майло непроизвольно ахнул, округлив золотистые глаза:
-Это же Рыжик! Только он здесь почему-то сильно старше, хотя и не такой... – Пеккала покосился налево, – эм... короче, какой-то он на фотографии более приятный. То есть не похож на... каменного ангела, – подумал и прибавил едва слышно себе в воротник, – точнее, на надгробие.
-Ты и его провожала в Депо? – немедленно накинулась Оркилья на втянувшую голову в плечи Арину. Она не ошибалась – запах осенних цветов и палой листвы, и тихий придушенный голос были ей знакомы по прошлой жизни. Вот только почему же...
Не додумав мысли, Мария тут же переключилась на Рыжика,
-А ты?! Почему ты сам сразу не рассказал мне, кто ты такой, и о том, как мы были... кем-то были... Почему молчишь, когда я тут свою память вынюхиваю, выискиваю вслепую по крупиночке, хотя у тебя полные ладони моего прошлого!
-Прошлое – это прошлое, – Рыжик обернулся и посмотрел на Марию отрешёнными чёрными глазами, в которых не отражалось ничего – ни свет тусклой лампочки, ни растерянно-ожесточённое лицо Оркильи. Сидевшая рядом Арина Арахис опять опустила ресницы, не в силах выносить это зрелище – шьющую Иглу, заключённую в человеческое тело. Арине было от этого больно и страшно, хотя она давно уже не испытывала ни голода, ни боли, ни страха – разве что усталость. Но сейчас... Арахис прикусила губу и едва заметно мотнула головой, не соглашаясь с Рыжиком. Он уловил это движение и уточнил «Что», даже не потрудившись придать своему голосу оттенок вопросительности.
-Прошлое – это строительный материал для настоящего, в котором строится будущее. Все три времени связаны – это ведь и есть тот самый шов из белого света, красной меди и чёрного шёлка, что разорвать не всегда по силам даже самой смерти... – тихо проговорила Арина, с отчаянной смелостью сжав удивлённо дрогнувшие пальцы Оркильи, не ожидавшей от девушки какой-то поддержки. – Да, у тех, кого я подбираю здесь, на Заднем Дворе, этот материал зачастую – прогнившие доски и битый кирпич, ни на что не годные. Из них не построить даже сарайку, какое-то временное пристанище... И я привожу их в Депо. А там другие потеряшки дарят уже свои лоскутки и черепки, собирают заново для следующей главы судьбы, и идут рядом, держа за руки, и никогда у них ничего не рушилось... до вчера. Наверное, память Марии Оркильи была не такой, как у всех. Там что-то такое было… очень, очень прочное. Или кто-то...
