Для арены выкроили часть бывшего футбольного поля. Эта прямоугольная площадка, где сражались и умирали бойцы, за минувшие годы впитала в себя столько пота и крови, что вполне могла бы превратиться в кровавое озеро. И превратилась бы, если бы не хорошая дренажная система и жадные до крови корни дворового дерева-мутанта, росшего прямо на поле.

Гигантский дендр имел четыре пары стволов, верхушки которых срослись между собой, образовав арки. Первоначально, обустраивая заброшенную территорию, маркитанты попытались избавиться от дендромута, срубив стволы. Но у них ничего не вышло, потому что стволы отрастали на удивление быстро, а корни маркитанты выкорчевать не могли – те уходили куда-то вглубь под основание трибун.

И тогда новые хозяева Стадиона махнули на растительного мутанта рукой – мол, пусть живет, места всем хватит. Он ведь, в принципе, не опасен, если вовремя обрубать свешивающиеся с верхушек лианы и не щелкать хлебальником, когда идешь мимо. А еще и пользу можно извлечь.

Между собой маркитанты прозвали сросшиеся стволы «аркой смерти» – именно под ней, у подножия двух стволов, похоронная команда складывала тела погибших бойцов. К утру от мертвецов почти ничего не оставалось, кроме скелета, обтянутого кожей. А его шустро подъедали и догрызали сухопутные осьминоги, обитавшие в норах под трибунами.

Оно и правильно – зачем антисанитарию разводить рядом с торговыми рядами, привлекая квазимух и прочих тварей гниющими «отходами производства»? Ведь бои шли на арене от полудня до заката, и в трупах недостатка не было. А всё потому, что народ любит зрелища. И всегда находятся те, кто готов за него заплатить или рискнуть собственной жизнью ради нескольких «Сеятелей».

Правда, на корм дворовому дереву отправлялись далеко не все трупы – только те, что принадлежали прогнившим дампам и ядовитым осмам. Тела большинства погибших мутантов, а также людей, шли на переработку. Полученная продукция частично – качеством похуже – использовалась для прокорма фенакодусов, частично – качеством получше (так сказать, первый сорт) – попадала в трактиры.

Их на территории Стадиона находилось два – один для людей, другой для мутов. Но принципиальная разница между трактирами заключалась лишь в одном – мутантов кормили чем ни попадя, а вот людям никогда не подавали блюда из человечины. Из свежеубитого нео всегда пожалуйста. Да даже и из слегка протухшего ворма. Но не из человечины. Сервис, называется – еж твою удильщика бабушку.

Впрочем, в меню пикантные детали о конкретном происхождении продуктов не указывались. Да и меню, как такового, не было. Официант спрашивал: «Вам мяса копченого, жареного или вареного? Или предпочитаете котлеты из отборного фарша?» И – кушайте на здоровье, клиенты дорогие, не отравитесь… Как любил говаривать глава клана маркитантов старшина Гермес: «Бизнес есть бизнес – плати и жри, что дают. И ничего личного».

День начинал клониться к закату, когда старый знакомец Фрол сопроводил Тима до арены. До этого тот несколько часов провел в стальной клетке, но они пролетели незаметно. Потому что Тим сразу завалился спать – сказались тяжеленные события последних двух суток, когда жизнь постоянно висела на волоске – и дрыхнул, как убитый, до того момента, пока не разбудил Фрол. Он растолкал Тима, лежащего в углу клетки на куске дерюги, и коротко бросил: «Вставай, лесной. Пора делом заняться».

Каким именно делом, охранник не уточнил. А Тим не спросил, потому что спросонья плохо соображал. Да и чего спрашивать? Скоро сам все поймет.

Но сначала Фрол велел снять Тиму рубашку. Так и заявил: «Снимай свою гимнастерку».

«Зачем?» – удивился Тим.

«Затем, что не на прогулку идешь», – сказал Фрол.

И вытащил из мешка две рубашки. Одна – без рукавов, из какого-то плотного материала. А вторая – с короткими рукавами – была изготовлена из мелких железных колец.

«Это подлатник и доспехи твои – панцирь называется, – пояснил охранник. – Переодевайся шустро и двинули. А гимнастерку здесь оставь. Узкая она у тебя, лишь мешать будет».

«А куда двинем?» – спросил Тим.

«В Колизей», – многообещающе произнес Фрол с нехорошей ухмылкой. И Тиму расхотелось уточнять. Поганенький он, этот Фрол, как-нибудь и без него все узнаю. Тим облачился в панцирь, и они двинули в непонятный Колизей.

Сначала миновали ряд клеток. Часть из них пустовала, в некоторых обитали мутанты. Тим особо не приглядывался – шли они с Фролом быстро, да и темно было. Ведь в подтрибунном помещении, где находились клетки, отсутствовали окна, лишь чадили несколько факелов.

Тим успел заметить косматого нео – тот стоял у решетки и злобно скалился – и парочку неизвестных уродов с пупырчатыми башками. Они тихонечко сидели в углу своей клетки, почти не выделяясь на темном фоне задней стенки. И Тим бы вовсе их не засек – если бы не слабый фосфоресцирующий свет, исходящий от голов мутантов.

От неожиданности Тим затормозил и спросил:

– А кто это?

– Осмы, разумеется, – ответил Фрол, шедший сзади.

– А чего они такие?

– Какие?

– Как светлячки.

– Потому что жрут радиоактивные отходы. Ты топай давай, чучело. Здесь тебе не это самое… не экскурсия.

– Чего-чего? – удивился Тим. – Какая экскурсия?

Не хотелось ему общаться с грубияном Фролом, совсем не хотелось. При других обстоятельствах ни за что бы спрашивать не стал. Но сейчас спросил, потому что позарез нуждался в новых знаниях – старых-то в голове почти не осталось.

– Того, – буркнул Фрол. – Слишком много вопросов задаешь. Ты, Тимоха, часом, не шпион?

– А кто это?

– Котях в пальто! – мгновенно рассвирепел охранник. – Шагай вперед, а то дубинкой врежу!

И Тим прибавил ходу, чтобы не нагнетать напряжения. Больше он никого в клетках не обнаружил. Или не сумел рассмотреть в темноте.

Они миновали боковой коридор и очутились на поле. Том самом поле, где раньше, до Великой Войны, по словам Фрола играли в непонятный ногомяч. А фаны сидели на трибунах и болели от этого. А потом еще жертвы приносили своему идолу… Придурки, чего тут скажешь. Доигрались до Третьей мировой…

Сразу у выхода из коридора, частично перекрывая его, рос один из стволов дворового дерева-мутанта. С его изогнутой верхней части свисали ветви-лианы. До них от земли было высоко, метров пять, не меньше. Но в тот момент, когда Фрол и Тим проходили под живой аркой, лианы зашевелились, как змеи, издавая странный звук, похожий на причмокивание. Ощущение показалось настолько неприятным, что Тим непроизвольно пригнул голову. И лишь потом посмотрел наверх.

– Не ссы, чудило, – с насмешкой бросил Фрол. – Сейчас до них еще далеко, не дотянутся.

– Я здесь утром проходил, – сказал Тим. – Тогда они совсем короткими были. Я даже не думал…

– Хоммут тоже не думал, да в суп попал. То-то, что утром – рано утром их обрубают, чтобы проход освободить. А вот ночью сюда не суйся – раздербанят на клочки. Усек, «лесной»?

– Да, – сказал Тим.

Он действительно кое-что «усек». Кровососущие лианы дворового дерева образовывали «живую изгородь», отсекая поле от входа в коридор, который вел к клеткам с гладиаторами и заключенными. Ночью в темноте подобную преграду преодолеть очень непросто, даже при наличии рубящего оружия. Но как быть, если кому-то ночью срочно понадобится выйти на поле или, наоборот, попасть во внутренний тоннель? Тем же охранникам, например?

Тим уже собирался спросить об этом у Фрола, но сообразил, что тоннель тянулся в разные стороны. Наверное, там имелись другие проходы внутри Стадиона, которые хорошо охранялись. Но это были длинные обходные пути. А вот самый короткий путь от клеток к полю ночью преграждали смертельно опасные лианы дендра, выступая в роли дополнительной охраны. Днем же здесь располагался обычный пост из двух караульных с карабинами.

Сейчас караульные находились снаружи, за линией стволов дендромута – непосредственно на поле. На проходящих мимо Фрола и Егора почти не отреагировали – лишь лениво «даванули косяка», а один из них с ухмылкой спросил: