<p>

- Ну, я убегаю на работу, оставляю тебе ключи. Захочешь перекусить…</p>

<p>

- Анечка, ты рожала? – неожиданно, в упор спросил я. – У тебя есть ребенок?</p>

<p>

Анна побледнела, отвела взгляд:</p>

<p>

- А как ты догадался? У меня ж ни одной растяжки…</p>

<p>

- Я врач…</p>

<p>

- Когда погиб Юра, я была на шестом месяце беременности. Выносила, как положено. Но ребенок родился мертвый, - потупилась Анюта.</p>

<p>

- Извини, - я обнял ее.</p>

<p>

- Ничего. Я сильная оказалась. Две смерти выдержала. Только не жалей меня, капитан. Если сможешь полюбить, полюби, но не жалей.</p>

<p>

 </p>

<p align="center">

6</p>

<p>

Запирая дверь Анютиной квартиры, я почему-то вспомнил данное мной обещание Галине «через дорожку не перебегать». Перебежал, но какого-либо угрызения совести не испытывал. Правила устанавливал не я.</p>

<p>

А в квартире на кухонном столе лежала записка, придавленная простым ключом с колечком.</p>

<p>

«Гаврош, это ключ от твоего жилья. Бери все, что посчитаешь нужным, вплоть до мебели. Все твои вещи я собрала. Они в спальне. Сумки и чемоданы, ты знаешь, на шифоньере. На всякий случай напоминаю, наш развод через неделю. Галина. P.S. Позвони папе, он очень просил».</p>

<p>

Я дважды перечитал  послание – сердце отреагировало тупой болью. Я сел на кухонный стульчик, задумался. У меня было такое чувство, что прошла жизнь и вот я старый и немощный просто сижу и тупо созерцаю уходящий мир. Потом я встал, прошел к телефону и позвонил тестю.</p>

<p>

- Рад тебя слышать, Гавриил, в бодром здравии, - ответил Сергей Сергеевич.</p>

<p>

- Ну насчет бодрого не уверен, - едва промямлил я.</p>

<p>

- Прекрати, капитан, тебя в Афгане убивали, ты духом не падал. Тридцать для мужика не возраст. Ключ у тебя? Галя передала?</p>

<p>

- Так точно.</p>

<p>

- Ну, подгребай и я с Эльвирой подъеду. Примешь работу. Душу мы вложили.</p>

<p>

- Хорошо, только полчаса на сборы.</p>

<p>

Впрочем, на сборы ушло и того меньше. Галина все аккуратно разложила «по интересам»: одежду, белье, мелочевку. Кстати, в ней, в мелочевке, я обнаружил целлофановый пакет с хирургическим инструментом. Тот самый, с которым я начинал работу в госпитале. В этом месте сердце тронула боль, просто есть такой диагноз, памятью называется…  Вещей набралось на большой чемодан и дорожную сумку. Я вызвал такси и в последний раз с тяжелым чувством обошел квартиру. В спальне я задержался у портрета дочери. И, подумав, решительно снял. Уложил в чемодан.</p>

<p>

- Вот теперь, капитан, тебя здесь ничего не держит, - сказал я вслух и шагнул к входной двери.</p>

<p>

Я едва подъехал с общежитию и выгрузил вещи, а на стоянку уже заруливала зеленая «копейка» моего тестя. Первым бросился помогать мне Сергей Сергевич, он подобрал чемодан, а Эльвира, то бишь, Александровна, только сделала робкую попытку помочь мне взять сумку, но я этот ее благородный порыв отверг. Впрочем, я впервые созерцал Эльвиру «живьем» и в принципе другой себе и не представлял. Еще в «афганскую пору» активной переписки с женой, образ ее она изобразила, как смесь «кустодиевской купчихи с чеховской душечкой». В самом деле, это была пухленькая, полногрудая дамочка лет сорока, с глазками-ягодками, которым все время неймется, и скрытой глубоко в них улыбочкой подобострастия и хитринки одновременно.  То, что она заполучила в бессрочное пользование бесхозного  пожилого, с брюшком мужика с полковничьими  погонами и далеко не блещущим офицерским изыском, с определенной целью, не вызывало сомнения.  Это бросалось в глаза. Только, похоже, в доску разбитый «последней страстью» полковник в упор не хотел замечать деталей. Верховодила она и потому, протянув мне для знакомства свою белую ручку, Эльвира смело заняла позицию у моего плеча. Так мы и пошли с ней к парадному входу, а сзади с чемоданом, сгоняя июньскую испарину со лба, тащился полковник. И уже в комнате окончательно и бесповоротно  инициативой овладела Эльвира. Как-то само-собой вышло, что все представшее пред моими очами – это ее рук дело. Впрочем, удивляться было чему. Из вонючей берлоги, в которой разве что  могли тусоваться бомжи, получилось весьма приличное жилье с импортными «под золото» обоями на стенах в основной комнате, с элитной сантехникой в туалетной и прочими приятными штучками. Едва тесть пытался вставить свое веское  словцо, тотчас очередной козырной картой покрывала его заслуги Эльвира. Я метался меж двух огней и благодарил налево и направо.</p>

<p>

- Вчера вот только закончили. Я наняла тут девочек – они все вымыли, - сказала Эльвир, как бы подводя итог.</p>

<p>

- В две смены работали, - подкрался к ее последним словам тесть.</p>

<p>

- А диван, стол откуда? - спросил я.</p>

<p>

- Это все наше, - тотчас подхватила Эльвира. – Ну сойдет же на первый случай. Вот только шифоньер, столик на кухне, стулья – это местный сервис. Не понравится, потом заменишь.</p>

<p>

Эльвира открыла дверцу шифоньера. Вот тут мы тебе и бельишко кое-какое положили. И даже новый постельный комплект.</p>

<p>

Конечно, я был тронут.</p>

<p>

- Спасибо, ребята. – Честное слово, ни о каком другом умысле, кроме искренней помощи бывшему зятю, думать не хотелось. – Денег хватило?  - спросил я.</p>

<p>