И медленно шагая, я поплелся... конечно же вниз. Наверху делать было нечего. Приходилось держаться за перила, чтобы не скатится по ступенькам. Внутри все извивалось. Теперь уже не в животе, а во всем туловище. Что-то касалось моих ребер изнутри, царапало их.
Внизу... Все было таким же. Они танцевали, пили, флиртовали, трахались, курили, одним словом - горели. Я им казался просто перебравшим недотёпой, который теперь пытается добрести до бара и рухнуть под стойку.
Были тут и три новичка. Их сразу можно узнать по той куче формальностей, которые они пока соблюдают и в которые пока верят. Для меня же, только что отпала необходимость в последней формальности, в иллюзии стен и потолка нижнего зала Допов.
Я спустился, протолкнулся через танцующих и вышел за пределы "зала". Потому что "залом" - это никогда и не было.
Винтовая лестница спиралью уходила в темные небеса, на которых мерцали огоньки, принимаемые новичками за лампы освещения. На самом деле они не были разноцветными, а красным. И они не мерцали, а моргали.
Вокруг нас шумела темная чаща. Могучие деревья ростом, наверное, с пятиэтажный дом. Весь "нижний" зал Допов располагался на поляне огромного леса. Я сделал первый шаг с каменного пола клуба. Нога моя ступила на густую, влажную траву, которая волнами лежала на земле. Сквозь нее возносились к небу высокие стебли цветов, напоминавших розы, но гораздо сочнее. Словно бутоны их состояли из тонких ломтиков сырого мяса.
Я брел вперед, пока не зашел в темноту, под сенью великих деревьев. Шаг за шагом делал на грани потери сознания, пытаясь руками, сплетенными в замок, удержать буйство своих внутренностей. Запах вокруг стоял влажно-теплый, как в густом лесу после летней грозы.
Не знаю сколько времени прошло, но музыка осталась далеко позади. Я продирался сквозь гибкие ветви и лианы, но они не царапали меня или же это просто не чувствовалось.
После очередного спазма, ноги не удержали меня. Я упал на траву, оказавшуюся мягкой и очень влажной. Чувствовался пряный, сладковатый запах, сводящий с ума. Это была не обычная роса, не вода. Все вокруг покрывал какой-то сок, от запаха которого мои губы тут же высохли. Хотелось слизывать его с травы, обтереть им лицо. Еще мне казалось, что стоит только поглотить достаточно этого сока, как внутренности мои успокоятся и все наладится. Внутри щелкнул безмолвный приказ. Меня с неодолимой силой тянуло вперед, и я полз, раздвигая заросли, чувствуя, как множество неведомых насекомых ползает по моему лицу. Что-то вроде пиявок или больших гусениц. Я иногда случайно давил их пока полз, и они растекались по моим ладоням липкими пятнами.
Тогда я услышал новую музыку. Легкую, приятную мелодию пастушьей дудочки. Не обращая внимание на спазмы, на потерю контроля над телом, рванул вперед, пока в мерцающем свете не увидел перед собой маленькую полянку. Глаза, похоже, уже не подчинялись. Я смог разглядеть неясные силуэты, но разобрать ничего не получилось.
Музыка затихла. Меня подхватили чьи-то руки и в нос ударил резкий запах, напоминавший запах животных в зоопарке. Я тряхнул головой и спазмы немного отпустили.
Передо мной оказалось лицо, окаймленное рыже-курчавыми волосами. Нос приплюснут, из-под волос выглядывали острые уши, лоб украшали закрученные рога. Плечи и грудь сплошь покрывали рыжие, густые волосы. На шее висела токая цепочка с пастушьей дудочкой. Существо улыбнулось мне огромными плоскими зубами без клыков.
Я уже видел подобных созданий в фильмах и на картинках. Передо мной был сатир или фавн. Мы оба сидели на краю каменной чаши, являвшийся источником или купальней. В ней густой патокой поблескивала та самая пряная жидкость, которую я так хотел слизать с травы. От содержимой чаши исходил не просто блеск. Казалось, будто изнутри идет пурпурно-фиолетовое сияние.
Сатир наклонился и в его руках оказались два керамических кубка с греческим орнаментом. Зачерпнув жидкость, он протянул мне один из кубков, а сам взял второй.
Ни говоря ни слова, мы одним выпили глотком все.
Освобождающая волна прошлась через мои внутренности. Мгновенно всасываясь в плоть, она дарила мне не просто конец мучений, она дарила мне новое, высшее и абсолютное опьянение. Восторг, который ни с чем прежним не сравнить.
Я поднялся на ноги, сорвал с себя рубашку и увидел, что кожа на животе и грудной клетке стала влажной, отслаивалась и бугрилась. Под ней что-то шевелилось, просилось наружу.
Схватившись за кусок кожи на животе, я надорвал ее, слегка раздвинул, выпуская на волю...
Сквозь образовавшееся отверстие медленно и осторожно протиснулась голова змеи. Я видел, как ее раздвоенный язычок нечеловечески быстрыми движениями подрагивает, показываясь из пасти. Змея, размером больше гадюки, лезла все дальше из моего живота. Кожа натянулась, еще сильнее, ведь из нее показалась вторая змеиная голова. Затем третья. Я помогал им выбираться наружу. Вскоре их стало восемь. Длинной больше метра каждая, они шарили по сторонам, тянулись то к темному небу, то к земле. Как будто между солнечным сплетением и животом у меня распустился змеиный цветок.
Мне стало лучше, но хотелось еще...
Я начал расширять отверстие в теле, раздвигая грудную клетку, разрывая плоть. Крови не было. Ребра отогнулись легко, словно это был не кости, а гибкие хрящи. Внутри я увидел два сгнивших черных скукожившихся мешочка. Крепко схватив мерзость руками, я вырвал это из себя и бросил на траву, тут же сообразив: "Да это же мои легкие".
Два разложившихся куска плоти когда-то позволяли мне дышать, а сейчас... Да, дышать было уже не нужно. Я принялся очищаться дальше, вынимая из себя куски бесполезного гнилья. Почерневшее сердце едва сокращалось, когда упало на траву рядом с другими ошметками и тут же пришло понимание...
Змеи не просто хаотично шевелятся. Они такие же части меня, как руки или ноги. Теперь я видел их глазами, чувствовал запахи и тепло их раздвоенными жалами.
Сотни невиданных впечатлений обрушились в ту секунду на меня. Грудная клетка и брюшина срастались, покрывались гладкой, безволосой кожей.
Сатир еще раз наполнил кубки и, опустошив их, мы пошли в чащу, понимая друг друга без слов. Слова больше были не нужны. Я, сатир, "Иисус", камуфляжный, существо вытягивающие из девушки ее жизнь - все мы были частями одного целого, одного организма. Того существа, что смотрело на нас глазами-звездами с вершины темного "неба". Одно целое. Теперь и всегда.
К нам присоединилась еще одна спутница с торсом длинноволосой девушки и телом гнедой лошади. И мы шли вперед, а я смотрел и слушал по сторонам, время от времени замечая среди чащи леса островки света, музыки и жизни.
Вот на одной из полян пляшут ритуальный танец вокруг костра голые туземцы, испившие дурманящего отвара. На другой поляне подвал мексиканского клуба, где бойцы картеля и их девочки вытягивают одну дорожку кокаина за другой, а под столом валяется отрезанная голова члена вражеской банды. Вот группа японских бизнесменов во главе с председателем совета директоров чинно снимают дорогие костюма. В соседней комнате ждут девушки по вызову и много игрушек.
Все эти люди считали, что знают где находятся, но на самом деле были здесь. Они разгорались или уже пылали во всю. Я видел, как их жизнь безумным потоком возносится к "небу", поглощается, поедается, отдается нам. Их веселье может быть долгим, а может кратким. Часть быстро "прогорит", превратившись в вечно усталые огарки людей. В их душах не останется ничего, кроме серой и скучной золы. Те же, кто может огонь в себе удержать, переродятся и окажутся здесь. Я видел их темные силуэты, бродящие в бесконечной чаще, танцующие, пьющие блаженный нектар - кровь этого места. Время от времени, обитатели темных чащ, покидали их. Так и мы сейчас шли, ведомые общей волей, шли и понимали, что для нас есть работа.
