Но никто не слушал его.
Насими был привычен к тому, что его проповеди и стихи прерывали, когда он читал в среде невежд; даже проклятья, ругательства и угрозы были там делом обычным. Но в караване ему - Дыханию уст Устада - всегда внимали восторженно; здесь ценили остроумное слово и сладкозвучные стихи поэта; здесь, как говорил Устад, он был любимец и баловень.
Но сейчас его никто не слушал. Слова его тонули в возмущенном гуле толпы.
- Доверьтесь мне, мюриды, я заменю Фазла в стане врага! - крикнул он, но, отчаявшись быть услышанным обезумевшей толпой, готов был уже отвернуться от нее и уйти с обидой в просторы вольного дервишества. Глаза его из-под натянутых, как тетива, бровей заметались в поисках родного лица, понимания, одобрения. Он увидел Фазла - тот стоял в одиночестве и страдании. Он увидел Фатьму, свою несчастную, безвинно загубленную возлюбленную, - она лежала без чувств и признаков жизни на обочине. Он увидел упрямые лица Юсифа и его мюрддов, тупую решимость отринуть все и вся, и взяться за оружие. И если бы он увидел их белоснежные хирги окрашенные людской кровью, то и тогда не расстроился бы больше, ибо не было для него большей беды, чем ограниченность людей, носящих хиргу и звание мюрида Фазла.
Насими сунул свой меч за кушак, скрестил руки, горько вздохнул и оглядел всех. Он был терпелив, очень терпелив, бесконечно терпелив. Просто меж его терпением и нетерпением не было грани. Не для того же он, отрекшись от дома, уюта, тепла родственного общения, оставив отца и мать, воспоминание о которых больно сжимало ему сердце, не для того же он поверил в идеал совершенного человечества, чтобы смотреть, как люди, надевшие белоснежную хиргу-бабочку и произносящие "Я есмь бог", превратились вдруг в невежественную толпу, отринувшую все святое, и требующую лишь оружия да власти?
Фазл запретил, сказали ему, раскрыть тайну измены халифов. О халифах, сказали ему, ему дозволено говорить по возвращении из Рума, не раньше. Фазл доныне терпит присутствие властолюбца - изменника, ограничившись лишь временным отлучением его от дел.
Но Насими не станет терпеть. Он выявит нутро Юсифа и навсегда рассеет пленившие мюридов чары Царства справедливости.
Насими посмотрел на Юсифа, который, стоя на плечах мюридов, что-то горячо говорил.
- Эй, начало всех наших бед! - обратился к нему Насими, но Юсиф, спустившись с плеч мюридов, которых по мере надобности превращал в свой минбар, пересекая бурлящую массу, шел к Фазлу.
Выпученные глаза его горели яростью. Проходя мимо бугра, где стоял Насими, он смерил его взглядом с головы до ног и подошел к Фазлу.
- Я не могу не вмешаться в безумную речь Сеида, хоть и отлучен тобой, Устад! - сказал он. - Я принимаю позицию мюридов как позицию Хакка и не принимаю позицию Насими и твою личную! Удали его из среды мюридов и прикажи ему дервишествовать. Иначе я могу волею всех мюридов лишить его хирги за отрицание Дня Фазла и Царства справедливости!
Фазл, опустив голову, тяжело дышал.
Раздраженный молчанием и отключенностью Фазла, Юсиф, как если бы он обращался не к могущественному Хакку, а к провинившемуся мюриду, прикрикнул:
- Почему не отвечаешь?! Шестеро твоих халифов отвергли тебя! Седьмой ушел, не удостоив тебя намаза! Очень возможно, что он сейчас, как и некогда прежде, служит Диву! А восьмой твой халиф, вот он... перед тобой! Подняв, как знамя, давно отжившую свой век деревяшку, мечтает с ее помощью одержать победу в стане врага! Единственно верный тебе халиф стоит перед тобой. Почему ты не отвечаешь ему, Устад?!
Фазл стоял с закрытыми глазами, и никто не слышал, как проговорил он про себя: "Ложь, опять ложь..."
Юсиф еще раз громко потребовал удаления Насими и, опять не получив ответа, гневно крикнул:
- Повели наказать его! Если этого не сделаешь ты, то я волею мюридов прикажу, и его закидают камнями!
Мюриды стихли. Ярость Юсифа заставила их смолкнуть. И тут с бугра раздался голос Насими:
- Эй, невежда, если даже распнут меня, как Ису (Иса - Иисус Христос ред.), от истины своей не отрекусь! Если в твоей воинственной голове есть местечко, не занятое жаждой войны и власти, то наберись терпения и выслушай доводы в подтверждение моей истины!
Достоинство и выдержка Насими привели Юеифа в бешенство. Не сломившись от одиночества, человек этот, высившийся на бугре во весь свой рост, оказался опасным врагом. Юсиф никогда не любил его, но опасным не считал. Когда халифы, прощаясь с ним на берегу Куры, сказали: "Берегись Насими!" - он ответил с улыбкой: "Что может Насими против воли мюридов?" И позже, когда, назвавшись Дервишем Ватином, он призывал к самопожертвованию и вместе со сходом поджидал Всадника вечности, он ни разу не вспомнил Насими. Он привык считать халифов и себя всевластными и только сейчас ощутил силу одинокого, отлученного от дел халифа. Оставив безмолвствующего Фазла, Юсиф с криком пошел на Насими:
- Что ты можешь нам доказать? Только с позиции врага можно отрицать Царство справедливости! - И, обратившись к мюридам, бросил подстрекательский вопрос: - Как мы поступим с тем, кто сомневается в Царстве справедливости?
Юсиф в бешенстве не постоял бы перед тем, чтобы закидать Насими камнями.
- Царство справедливости - наша святыня! - загудела толпа в ответ. - Нет пощады тому, кто бросит камень в святыню!.. Не поглядим - кто, лишим хирги! Насими должен отречься от своей позиции!
Юсиф бросал короткие быстрые взгляды на Фазла. Молчание его, так же как и молчание Насими, просившего выслушать его доводы и замолчавшего, было чревато взрывом. И, чтобы еще больше разжечь бунт мюридов, заставить навсегда замолчать обоих молчащих и окончательно утвердить свою власть, Юсиф заговорил, не давая передышки ни себе, ни тем, кто его слушал:
- Нам известно, почему Фазл не поощряет оружие! Мы слышали. Он говорил нам на реке Кюрделем: "Восстание наше требует жертвы". И о том мы слышали, что он решил пожертвовать собой ради сохранения в нас Хакка! Но мы полны решимости воспротивиться этому и самим пойти на самопожертвование ради сохранения Хакка в Фазле-Хакке! Я уверен, что мы в конце концов придем к согласию с Устадом. А Насими известный упрямец, Его упрямство можно сломить только всеобщей волей! Изъявите же свою волю, мюриды! Изъявите!
