Сын стоял перед отцом красивый, мужественный, и Ибрагим, подняв голову, залюбовался невольно его открытым, благородным лицом.
- Я обошел Азербайджан за пядью пядь, - медленно, раздумчиво стал говорить Ибрагим, - ходил вдоль Куры и в городах за Араксом и нигде не видел народа более богобоязненного и религиозного, чем в Ширване. Все, с кем мне пришлось говорить, знали Коран наизусть. Как же случилось, растолкуй, что ширванцы вдруг отринули великий Коран?
Гёвхаршах встрепенулся. Давешний окрик отца тяжким камнем лег на сердце, он не помнил, чтобы отец когда-либо кричал на него. Спокойное, даже печальное обращение отца сняло камень с души.
- Mы не отрицаем Корана, шах мой, - сказал он.
- А что означает отрицание "лаилахаиллаллаха"? Что значит - "Человек сам творец"? Что значит "Анал-Хакк"? Если это не отрицание Корана, то что же это?
Гёвхаршах не тотчас ответил.
- Трудно объяснить отношение Фазла к Корану, шах мой!
- Я хочу знать! Насими, подобно иноверцу, говорил против святого Корана. Почему?
Гёвхаршах и в самом деле затруднялся ответом. Он читал "Книгу вечности" в особой келье, выделенной ему кази Баязидом в своем книгохранилище, или, выкраивая свободный час в лешгергяхе - военном лагере, где обычно находился со своими аскерхасами, вел при случае беседы с халифами Фазла, но не разобрался до конца в учении, в котором для него многое оставалось таинственным и противоречивым.
- Слова Насими, без сомнения, сошли с уст Устада, - осторожно начал принц. - Но сам Фазл пишет иначе. В "Джавиданнамэ" он следующим образом растолковывает Коран. Если пророк говорит, что человек сотворен беспомощным существом, то Фазл поясняет, что пророк видит беспомощность человека в его невежестве и незнании вселенной, которая его создала. Поэтому Фазл предлагает проникнуть в тайну тридцати двух букв, дабы посредством их овладеть науками и познать себя, вселенную и свое единство с ней. Познавший себя познает тайну Создателя.
- Я не читал в Коране таких вещей!
Гёвхаршах согласно кивнул.
- Никто не читал, шах мой. При жизни Мухаммеда Корана не было. Он мечом насаждал свою веру, не заботясь об ее письменном изъяснении. Известно, что Мухаммед перед смертью протянул руку к деревянному ларю и вымолвил: "Кур-ан" читайте, мол. И тогда лишь стало известно, что откровения, приходившие в минуты общения с богом, он диктовал писцу, и тот записывал их на высушенных лопаточных костях, которые складывал в деревянный ларь. Религия хранилась в том ларе, шах мой. После смерти Мухаммеда халиф Осман собрал грамотеев, чтобы составить Книгу изречений пророка, но кости в ларе были перемешаны, записи оказались разрозненны и бессвязны, и ученые при составлении Корана многое позаимствовали из Библии и Торы. Таким образом, изречения пророка перемешались с мыслями других, утратили свою суть и отошли от первоначала, и человек предстал в Коране бренным рабом единого всемогущего бога. Я говорил с учеными мюридами, и одни из них считают, что, отделяя истину от домыслов, Фазл восстанавливает в Коране подлинные изречения пророка; другие же утверждают, что Фазл прибегает к приему толкования для того, чтобы под именем пророка посвятить нас в свои тайные мысли.
- Следовательно, Фазлуллах против Корана! - воскликнул шах...
- Существующего, шах мой! Против существующего Корана. Фазл возвращает человека к истине, которая была задолго до Мухаммеда, Иисуса и Моисея. Признаки бога в форме букв начертаны на лице человеческом. Поэтому, говорит Фазл, формула единого бога - это ложь. Не будь рабом лжи, говорит Фазл. Ибо бог есть ты сам.
Ибрагим резко поднялся и хлопнул в ладоши. Появившиеся мгновенно гуламы по знаку шаха оттащили в сторону большой красный ковер, подняли тяжелую железную решетку, под которой посреди каменного пола зиял черный провал, и, спустившись по каменным ступеням, Ибрагим оказался в сыром затхлом подземелье, расположенном под великолепной мраморной площадью, на перепутье расходившихся лабиринтом петляющих ходов; один из этих ходов вел в темницу.
ВЕРА
5
Лечебный центр Малхам, расположенный в Ширване повыше Шемахи, на опушке горного леса, сбегающего вниз, на равнину, по берегу реки Гирдиман, был известен во всем Азербайджане, Иране, Ираке и Руме. Он состоял из лечебницы, здание которой полумесяцем желтело на зеленом плоскогорье, караван-сарая, нескольких каменных домишек и мечети с единственным минаретом.
Шла молва, что лечебница и караван-сарай построены более двух с половиною веков тому назад во времена Манучехра, который послал в Малхам дворцового лекаря и открыл там медресе, для работы в котором пригласилмедиков и фармацевтов из Гянджи и Тебриза. Под присмотром и с помощью опытных знатоков ученики собирали на горных склонах и в ущельях цветы и травы и учились приготовлению целебных снадобий. По преданию, в Малхаме лечились ширваншахи, их семьи, дворцовая знать. Сюда, проделав долгий путь на лошадях и верблюдах, съезжались недужные и хворые из Рума, Рея, Исфагана, Хамадана и даже Багдада.
Некогда белоснежные, мрамороподобные стены лечебницы пожелтели от времени и внизу поросли мхом. В центре просторного двора лечебницы, выложенного тесаным камнем, стоял круглый бассейн с прозрачной, как роса, проточной водой. Никто не знал, откуда она поступает и куда утекает. Во двор же выходили и кельи наземного этажа, в которых могли селиться все, без разбору, пришельцы и странники. Под ними же, в подземных кельях, жили с особого разрешения главного лекаря. В тех кельях, в оглушительной тишине подземелья, непрерывно звучала легкая мелодия. Она доносилась из стен, в которых была проложена система глиняных кувшинов с постоянно журчащей проточной водой. Это журчание и создавало утешную иллюзию музыки. В мелодичных подземных кельях помещались душевнобольные. Кельи соединялись с мечетью подземным ходом. По утрам, пробудившись ото сна, душевнобольные, с закрытыми густой вуалью лицами, в сопровождении лекарей шли в мечеть, где служитель, тоже с закрытым вуалью лицом, служил с ними утренний намаз. После молитвы их разводили по кельям. Душевнобольные могли выйти на свет и увидеть человека лишь после полного излечения, до тех же пор им был запретен солнечный свет и человеческий лик.
