— Целая лавина приглашений со всех концов субконтинента, — сказал он, когда закончилось недолгое обсуждение, — документы были отработаны безукоризненно.

— Я здесь не на прогулке, — отрезал Хрущев. Почти тут же, смягчившись, спросил: — По-вашему, что-то заслуживает особого внимания?

— Керала, — сообщил Бенедиктов. — Единственный штат, где у власти находится коммунистическое правительство.

— Любопытно, — у Хрущева загорелись глаза. — Впервые слышу.

Он с укоризной посмотрел в сторону Ильичева и Аджубея, которые, пристроившись тут же в сторонке, сочиняли порученную депешу в Москву. Ильичев не стал разуверять шефа, не желая вызывать еще большее раздражение (на самом деле среди нескольких дюжин информационно-аналитических бумаг, подготовленных МИДом к визиту, была отдельная справка о «красной» Керале). Будучи искусным психологом и наторелым царедворцем, он почел за благо уйти от целого в детали.

— Керала, — удивительный штат! — воскликнул он, отрываясь от писания. — В Тривандруме был похоронен Васко да Гама. Правда, впоследствии его прах перевезли в Лиссабон. И еще по преданию одно из двенадцати еврейских племен, изгнанных из Палестины, пришло в Индию и осело в Керале. Там сохранилась одна из старейших в Азии синагог.

— Информация в самый раз для Лазаря Кагановича, — фыркнул Хрущев. Был бы он в нашей делегации, мы его туда с удовольствием бы направили.

Неприязнь между двумя лидерами была давняя. Началась она после того, как Хрущев принял у Кагановича, чьим выдвиженцем он был, московскую партийную организацию в тридцать пятом. Он находил ущербность во всем, что делал предшественник, а тот, в свою очередь, хаял исподтишка все действия «новой метлы». И, разумеется, оба публично, громогласно объявляли о своей нерушимой дружбе и о своих верноподданнических чувствах к вождю вождей.

— Батько Сталин! — клятвенно клялся Хрущев в конце тридцатых во время одного из ночных застолий на ближней даче кремлевского владыки в Кунцево. Мы готовы жизнь отдать за тебя, всех уничтожим!

Каганович, обладавший даром краснобайства в гораздо меньшей степени, пытался брать фантасмагорическими проектами. Так, во второй половине сороковых он носился с бредовой идеей переименовать Москву в Сталин, которую сам генералиссимус зло высмеял и отверг. Отношения между двумя сталинскими клевретами особенно испортились после того, как «батько», правда, на непродолжительное время, — послал на подмогу «своего еврея» на Украину, подчинив ему «своего хохла»: — «Кто-кто, а Лазарь сумеет заставить Никиту петь Лазаря».

Однако сейчас воспоминание о Кагановиче не испортило настроения Хрущеву. Напротив, он благодушествовал — поверженный недруг бессилен, в лучшем случае может вызвать брезгливую жалость, небрежную насмешку.

— Именно! — подхватил Ильичев, чутко улавливавший нюансы настроения шефа.

— У этих местных евреев своя автономия? — Хрущев с интересом ждал ответа.

— Нет, Никита Сергеевич, — ответил не уловивший никакого двойного дна в этом вопросе Ильичев. — Их и было-то всего тысяч десять. И потом они почти все уехали в Израиль.

— Автономии, значит, не было, — удовлетворенно констатировал Хрущев. А у нас они в Биробиджан что-то не очень спешат. Хотя сбором подписей под письмом-обращением к Сталину о депортации всех евреев Союза на Дальний Восток занимался лично наш Лазарь. Хотели создать в Крыму еврейское государство. А что это было бы за государство? Это был бы американский плацдарм на юге нашей страны. Я был против этой идеи и полностью соглашался в этом вопросе со Сталиным. Нельзя идти на поводу у даллесов, которые не прочь бы создать плацдарм против нас.

За полчаса до следующей плановой встречи Хрущев прилег отдохнуть. Предстояла беседа с вице-президентом Сарвапалли Радхакришной, ученым, философом. Хрущев пробежал глазами краткую биографию высокопоставленного саньяси, изложение его основных трудов. Мудреные, наукообразные термины, понятия, силлогизмы. Индус тоже готовился к этой встрече, консультировался у посла Индии в Москве К.П.С.Менона (которого в шутку называли КПСС Менон), образованнейшего, талантливейшего, добрейшего.

— Я как студент перед экзаменом, — смеялся вице-президент. — Знаю и о шараханьях Хрущева в экономике, и об указе о тунеядцах и паразитах, и о новом лозунге Кремля «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация плюс химизация всей страны», и о задаче «Догнать и перегнать Америку к семидесятому году».

И он забавно выговаривал русские слова: совнархоз, ВСНХ, кукуруза, целина, за-ку-поч-ные цены.

Разговор начался без взаимных прощупываний, с места в карьер.

Хрущев: Мы уже обсуждали вопросы сотрудничества в экономической, культурной, военной сферах. Бхилаи, Бокаро, Нейвели, Ришикеш, Суратгарх. По населению ваша страна вторая в мире после Китая. Меня очень интересует, чем живет простой индус, каков его жизненный стержень, какова сфера его интересов (Суходрев вспомнит об этой повышенной любознательности Хрущева спустя два года, когда произойдет кровавый расстрел мирной демонстрации рабочих, их жен и детей в Новочеркасске. Интересовался бы так жизненным стержнем своих сограждан Первый секретарь!).

Радхакришнан: Граждане этой страны — индийцы. Индусы это те, кто исповедует индуизм. Вторая по количеству верующих религия — ислам. Потом буддизм. Есть христиане, конфуцианцы. Стержень — религия.

Хрущев: Хм, руки рабочего, крепостного, раба — вот что во все времена являлось стержнем.

Радхакришнан: Вы знаете, слон — очень хороший работник, добросовестный, трудолюбивый. Однако слоны не сумели построить разумную цивилизацию.

Хрущев: Аксиома нашего учения гласит, что материя первична, а сознание вторично. Надеюсь, вы не будете это отрицать?

Радхакришнан: Видимо, существуют различные точки зрения даже на самые кардинальные проблемы мироздания и бытия. Сознание, иными словами дух, в моем понимании есть именно первоначало, первооснова мира. Вселенский дух, самопроизвольно дробящийся на мириады индивидуальных духов — человека ли, дерева ли, камня ли — проявляет себя и как панлогизм, и как пантеизм, и как теизм. В вашем учении верховенствующим является мышление, у ваших абсолютных оппонентов — надсознательные субстанции: воля, чувства, интуиция.

Хрущев: Надо же столько мусора накопить в голове! Тоже мне филозов Хома Брут.

Радхакришнан: Что, что сказал его превосходительство?

Суходрев: Он заявил, что с уважением относится к любому философскому течению, будь то материалистическая или идеалистическая концепция.

Радхакришнан: терпимость — весьма похвальное качество политика. Тем более ценное, что встречается не часто. Возвращаясь к вопросу его превосходительства о стержне. Стержень санкара, перевоплощение душ. Главный регулятор, судья, вершитель — карма, закон воздаяния за белые или черные дела. Поклонение богам тождественно прощению или непрощению.

Хрущев: Лихо закручена поповщина! Не хуже, чем у нас, православных. Только похоже у них тут многобожие.

Радхакришнан: Вишну, верховный всемогущий Бог, ему поклоняются главным образом в северных областях Бхарата; Шива, не менее верховный и не менее всемогущий бог, ему поклоняются в южных и восточных штатах.

Хрущев: А иконы, спроси-ка, есть ли у них иконы?

Радхакришнан: У нас свои иконы. И подвижные — любая корова, змея; и неподвижные — изваяния богов, лотос, Шивалингам (фаллос божества для шиваистов).

Хрущев: Что, они молятся члену? Вот это самая подходящая вера для молодых бабенок. Это не переводи… Ладно бы они только кланялись хрен знает чему. Они еще всех поделили на эти… как их… ну, Суходрев, ты знаешь. Точно — касты. Это же крайний консерватизм. И никто не выступил против, не боролся за свои человечьи права?

Радхакришнан: Было бы неверно утверждать, что система каст предполагает бесправие. Члены каждой касты имеют свои права. Между брахманами и «неприкасаемыми» с точки зрения индуистских канонов совсем не та дистанция (пропасть, бездна), о которой говорят западные моралисты. Совсем не та. К тому же есть закон, он принят в пятидесятом, о юридическом полноправии «неприкасаемых». А вообще каст и подкаст более трех тысяч.