— Но они полетят в другой раз, — попытался оправдаться помощник.
— Ну, конечно, этих семнадцать человек вы посадите на следующий рейс, с которого семнадцать пассажиров опять надо снять и когда вам все это удастся восстановить, неизвестно. Короче говоря, этим рейсом должны улететь все, кто получил на него билеты. Сначала уточните точное количество улетающих и если в самолете будут реальные места, тогда можно говорить о том, чтобы вместе с репатриантами летели израильские журналисты. Именно вместе с репатриантами, а не вместо репатриантов, — твердо заключил Ицхак Рабин.
Помощники и пресс-секретарь совещались после этого разговора довольно долго и только после того, как выяснили, что еще одно-единственное свободное место в самолете все-таки есть, нашли компромиссный вариант: они решили, что хотя бы один журналист с премьером в самолете быть должен, а уж репортаж и фотографии потом можно будет растиражировать по всем газетами информационным агентствам. Выбор пал на меня, чем, признаюсь, горжусь и по сей день. Собственно, заслуг перед другими коллегами у меня никаких не было, но в группе я оказался единственным репортером — выходцем из Советского Союза, поэтому главной причиной выбора кандидатуры стало мое знание русского языка. Помощники справедливо решили, что уж коли премьер-министр летит с «русскими» репатриантами, то для единственного на борту журналиста знание русского языка просто необходимо. Оставалось уточнить маленькую деталь и пресс-секретарь премьера спросил меня: «Фотографировать умеешь?» В ответ я достал из наплечной сумки копеечный фотоаппаратик-автомат, который сам презрительно называл мыльницей. Но, как известно, на безрыбье… Пресс-секретарь вздохнул и мое утверждение на полет таким образом состоялось и я получил разъяснение, что полечу в Израиль вместе с премьер-министром.
В самолете я оказался рядом с Рабиным. Все-таки одно исключение для премьера было сделано — ему, завзятому курильщику, курить было позволено, чем он с явным удовольствием и воспользовался. Сигарету выпускал из рук только когда, когда ходил меж рядов, беседуя с будущими гражданами своей страны. Ему все было интересно: из какого человек города, как жил, кем работал, какими владеет специальностями, какие имеет увлечения, почему решил репатриироваться именно в Израиль… К концу полета, а было это уже глубокой ночью, большинство пассажиров задремали, тут дошла очередь и до меня. Узнав, что в стране я недавно, премьер и мне задал почти аналогичные вопросы, интересуясь попутно, давно ли я занимаюсь журналистикой, насколько хорошо дается мне иврит, как разбираюсь в израильской действительности.
Похвастаюсь, был я удостоен и похвалы премьера.
— Я тебя заметил на пресс-конференции, которую мы с Борисом Ельциным давали после встречи один на один. Ты (в языке иврит обращение на «вы» к одному человеку отсутствует — О.Я.) по-русски говорил очень быстро и я понял, что ты из России. Мне переводчик переводил твои вопросы — очень толковые.
О чем-то мы, конечно, еще говорили в том полете, но когда речь зашла и палестинцах в частности и об отношениях с арабскими соседями, Рабин, и я это очень хорошо запомнил, сказал: «Надо уметь договариваться. Обязательно надо учиться и уметь договариваться. Мотивация войны во многих странах чересчур завышена. На мир, причем в самое ближайшее время, может обрушиться столько войн, что они могут сделать несчастным все человечество. Нужно научиться говорить такие слова, предлагать такие варианты, которые помогут избежать будущих кровопролитий. Ни один нормальный человек даже просто по своей природе не может хотеть, желать войны. Но пока политики научатся договариваться друг с другом, в том числе и друг другу уступать, сколько будет человеческих жертв».
…И вот, спустя тринадцать лет, я снова ехал на север Израиля. Как и тогда, навстречу мне мчался нескончаемый поток автомобилей, в северном же направлении дорога была пустынной, так что до Хайфы я домчался довольно быстро, но пока задерживаться здесь не стал, решив, что в этом городе остановлюсь на обратном пути, а поехал прямиком в Кирьят-Шмону.
Видимо, наступил час недолгого дневного затишья, мерзкого воя ракет и взрывов слышно не было, на улицах встречались даже немногочисленные жители. Наряженные озабоченные лица, быстрый шаг — из сообщений службы тыла я знал, что жителям северных городов сейчас не рекомендуется далеко отходить от бомбоубежищ, видно те немногие горожане, которые мне повстречались, вышли по каким-то совсем уже неотложным делам, поэтому останавливать их и расспрашивать мне показалось неловким. Да и самому, имея печальный опыт тринадцатилетней давности, следовало найти какое-нибудь бомбоубежище, чтобы в случае ракетного обстрела успеть укрыться.
Как выяснилось уже вскоре, эта мера предусмотрительности оказалась совсем не лишней. Началась очередная атака «Хизбаллы» и громкоговорители на двух языках — иврите и русском передали сообщение всем немедленно спуститься в бомбоубежища. Следом за группой людей отправился туда и я. Кто-то из успевших спуститься пораньше, первым делом включил телевизор и теперь каждый старался занять местечко поудобней. Сообщения об очередном обстреле Кирьят-Шмоны еще в сводки попасть, видимо, не успело, а передавали информацию о том, что именно сейчас начался очередной массированный обстрел «катюшами» Хайфы. Потом на экране появились кадры из Ливана — разрушенные дома, дороги. Эти кадры сменила хроника о похоронах старшего лейтенанта Рана Кохбы.
В мирной жизни он был, как о нем вспоминали знавшие его люди, талантливым архитектором, проектировал жилые дома, в военное время вертолетчик Ран Кохба налетал на «Апачи» более 1000 часов. Накануне старший лейтенант выполнял боевое задание. На борту его вертолета находилось несколько спецназовцев. Внезапно отказал двигатель. И хотя при падении вертолет разбился, спецназовцы получили только ранения, пилот же погиб. Еще накануне, когда произошел этот случай, было много комментариев, один из представителей ВВС высказался в том духе, что пилоту понадобилась все его незаурядное мастерство и гигантское самообладание, чтобы в создавшейся ситуации хоть как-то ослабить удар подающей машины об землю и таким образом в итоге спасти жизнь солдат. И еще о Роне Кохбе вычитал я в одной из израильских газет такой эпизод. Несколько лет назад, вместе с группой других офицеров, выступал он на каком-то студенческом вечере. Ему задали вопрос, как он относится к тому, что во время военных действий гибнут мирные, ни в чем не повинные действия и даже дети. Рон ответил, что это и впрямь ужасно, что гибель мирных жителей, как правило вызвана либо трагической случайностью, либо опять-таки случайным, а иногда и намеренным нахождением невоенного населения в районах, подвергающихся обстрелу. Но никогда ни один командир не отдавал приказа стрелять по мирному населению. И в качестве примера рассказал летчик один конкретный эпизод из своей практики. Спецслужбы отследили шахида, который, в начиненной взрывчаткой машине направлялся в сторону Тель-Авива. Старший лейтенант Кохба получил задание движущуюся цель уничтожить. Он ее уже обнаружил и до выстрела оставались сущие мгновения, а может и просто один миг, когда в наушниках зазвучал голос командира, отменяющего атаку и приказывающего немедленно вернуться на базу. И только на аэродроме Кохба узнал причину: выяснилось, что незамеченным сразу в машину с террористом-смертником сел его шестилетний сын. Тогда операцию довели до конца на земле, террорист был схвачен, но мальчик при этом не пострадал. И вот теперь, сидя у телевизора в бомбоубежище города Кирьят-Шмона, я смотрел как хоронят этого парня. Посмотрев грустный этот репортаж, я огляделся. Видно было, что бомбоубежище недавно ремонтировалось, стены покрыты свежей краской, вместо кроватей и стульев — нары. Сидеть на них, конечно неудобно, но спальных мест, видимо, получается значительно больше. Кто-то принес сюда книги, детские игрушки, в стопке газет я увидел и сегодняшние. Заголовок одной из газет обращал внимание своей броской подачей: «Израильская красавица Анастасия Ентина, которая будет представлять нашу страну на конкурсе «Мисс Вселенная» отказалась фотографироваться рядом со своей ливанской «коллегой». Небольшая заметка рассказывала, что сама Ентина, собственно на недавнем конкурсе красоты титул «мисс Израиля» не получила, а была лишь второй. Но победительница Яэль Низри от участия в международном конкурсе участвовать отказалась в связи с призывом в армию. И хотя она имела право на отсрочку, воспользоваться ею в такой тяжелый для страны момент не пожелала». Свой отказ фотографироваться вместе с ливанской красавицей Анастасия объяснила тем, что этот кадр специально придумал кто-то из фоторепортеров и затея показалась ей надуманной и политизированной…
