Оставшись без директора, я вспомнил о нем. Мы давно не виделись. Из нескладного юноши он превратился в худощавого молодого мужчину, когда стал задавать мне вопросы по поводу моего ресторана, мне показалось, что говорит на иностранном языке – я почти ничего не понимал. На мое предложение поработать вместе ответил вежливым отказом. Я напомнил ему о родственных связях, о том, что семья превыше всего. При этом, кажется, покраснел, родственником я был, для него, по крайней мере, весьма относительным. И тут он неожиданно согласился.

– Тебя действительно выручать надо, – сделал он совершенно справедливый вывод. – Как я понимаю, бардак у тебя там немыслимый. Только условие – работаю не больше года. Ты не подумай, что я бахвалюсь, но у меня теперь несколько иные масштабы, чем твое, ну, скажем так, скромное заведение.

*

С собой Алексей привел двух поваров и кладовщицу. Через месяц полностью поменял меню. Я был в ужасе – у нас появились блюда с заоблачными, как мне казалось, ценами. «Что он творит?» – со страхом думал я, но дав обещание не вмешиваться в его действия, молчал. Как ни странно, именно эти дорогущие блюда стали пользоваться наибольшим спросом. Теперь во время бизнесланча у нас был аншлаг, пришлось приглашать на работу новых официантов.

Меня в свое время поучали. Первый год работы любого ресторана – не показатель, люди идут на новизну. Вот если ресторан продержится второй год, тогда он будет работать долго. Так произошло и у нас. Первый год был приличным, потом мы все глубже и глубже погружались в трясину безденежья. Чему я своим незнанием и неумением, как теперь понимаю, в немалой степени способствовал. Если бы не Алексей, потонули бы – точно.

Утром зашел позавтракать. До открытия ресторана было еще минут пять. Вижу странную, точнее – необычную картину. Уборщица не шаркает шваброй – полы уже вымыты до блеска, заглянул на кухню – работа идет полным ходом, столы в залах сервированы, официанты тоже на месте. У входа Алексей Анатольевич (называют его только по имениотчеству. Директор!) сурово, но спокойно, не повышая голоса, отчитывает опоздавшую официантку, вечную прогульщицу и лентяйку:

– Мариночка, солнышко, иди домой, сегодня смену пропустишь, а другой раз явишься вовремя.

– Пробки, Алексей Анатольевич, – ноет Марина.

– Врешь ты все, Мариночка, какие пробки, ты живешь за углом отсюда. Так что пробки у тебя в голове.

Один раз и я попал в «прогульщики». Поехал на киностудию, проторчал там весь день. Когда появился, Алексей хмуро заметил:

– Куда ты исчез, ты же – шеф, тебя должны видеть каждый день. Видеть и бояться.

– Ну, уж прямо и бояться…

– Именно. Или ты рассчитываешь на сознательность. – произнес наставительно. – Сознательных в ресторане нет, и быть не может. Можно наладить добросовестную работу, но не более. И потом, прошу тебя, дядя (когда мы одни, он теперь так ко мне обращается), перестань есть так быстро, как будто за твоей тарелкой свора голодных собак наблюдает. Вовторых, это вредно, в третьих, некрасиво.

– А что вопервых?

– А вопервых, ты в своем ресторане не ешь, ты – дегустируешь.

– Виски и коньяк – тоже? – ухмыльнулся я.

– Всенепременно. Или ты считаешь наших барменов святыми? Они работают аккуратно только тогда, когда находятся под контролем. Попробуй отвернись…

К его советам я прислушался. Но все отчетливее понимал, что играю роль свадебного генерала. Алексей тщательно мне подыгрывал. Не упускал возможности, когда рядом находился ктонибудь из персонала, по любому пустяку спрашивать:

– А как вы считаете, Игорь Аркадьевич?

Кардинальные решения принимал самостоятельно, умудрялся даже с проверяющими находить общий язык. Да я и не вмешивался. Дело парень знает, результаты говорят сами за себя, чего ж тут вмешиваться. Я только со страхом, думал, что же будет, даже не столько со мной, сколько с рестораном, когда он уйдет. И гнал от себя эту мысль, словно страус, от опасности прячущий голову в песок.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В программе вечерних новостей услышал: «В Европе арестован Сергей Михеев, известный как Михей». Что опять могло случиться?

Сергея я видел недели за две до этого. Встретились мы в Доме кино на юбилее у режиссера Алика Шумского. Александр был великолепен. Обвешанный лауреатскими медалями и прочими наградами, выглядел ну просто неотразимым. С Сергеем и Виктором мы оказались за одним столом – видно, позаботился предусмотрительный юбиляр, памятуя о нашей дружбе.

Серега был бодр, энергичен, много шутил, сыпал анекдотами. Как обычно, находился в центре внимания. Рассказал мне, когда он, Виктор и я остались втроем, что завтра улетает в Европу, подписывать какойто многомиллионный, чуть ли не межконтинентальный контракт.

– Грандиозное дело, – с жаром рассказывал Михеев. – Участвуют страны Европы, Центральной Азии, Украина, короче, дело масштабное, ну, и прибыльное конечно.

– Не помешают?

Он посмотрел на меня испытующим взглядом, ответил без тени улыбки:

– Могут. Я тут многим поперек горла…

И вот теперь это сообщение в «Новостях». Позвонил Аверьянову:

– Витя, что там с Серегой случилось?

– Да я и сам пока не много знаю, разговаривал сегодня с тамошним адвокатом, лопочет чтото невнятное. А здешний адвокат бегает по посольствам, пытается шенгенскую визу оформить, но пока почемуто не получается, – и внезапно предложил, – приезжай, помозгуем вместе, как говорится, одна голова – хорошо, а две – лучше.

Приехал. История ареста Сергея, рассказанная Виктором, выглядела дико и нелепо. Какаято заштатная европейская газетенка опубликовала статью, где назвала Михеева «крестным отцом» русской мафии. Написали, что он торгует оружием, наркотиками, алмазами и даже «живым товаром». Резюмируя собственные бредни, объявили Михея главным криминальным злодеем современности. Короче, полный «джентльменский набор». Сергея задержали прямо в аэропорту, как только он прилетел в Европу. Через сутки следователь вынес постановление, что Михеев арестован на основании статьи, опубликованной в газете. Бред, да и только.

– Раз они так верят газетам, значит, нужно опубликовать другую статью, рассказать, что никакой он не мафиозо, а бизнесмен, ничего общего не имеющий с криминалом.

– О, дело говоришь, – воодушевился Виктор и тут же задумчиво произнес, – вот только кто такую статью напишет?

– Да мало ли, разве это проблема?

– Э, не скажи. Ты разве не помнишь, как нас пресса пару лет назад полоскала, во всех газетах только и делали, что огоньковских грязью поливали. – Я же понимаю, все это под заказ делалось, за деньги. Так что этим продажным я не верю. – И тут же, видимо, загоревшись новой идеей, предложил, – а может, ты поедешь? А что, оформишь визу и поедешь. У тебя звание заслуженного есть, тебе не откажут. Встретишься там с адвокатом, узнаешь подробности, потом статью напишешь.

– Вить, я конечно могу поехать, встретиться с адвокатом. Но ты смеешься, что ли, какой из меня писатель? Я ведь сроду кроме детских сказок и песенок ничего не писал…

– Вот видишь, писал же всетаки, – перебил он меня. Мужик ты грамотный, сумеешь свои мысли изложить. Поезжай. Наша фирма – международная, оформим тебе командировку честь по чести, все по закону.

*

С визой проблем действительно не возникло, и уже через несколько дней я прилетел в маленькую, до блеска вылизанную страну, где по утрам даже тротуары моют специальным шампунем. Эта страна издавна кичилась своим неизменным нейтралитетом и надежностью банков. Банки были настолько надежны, что даже гитлеровцы во время Второй мировой войны сдавали сюда на хранение награбленное по всей Европе золото. Не гнушались они и зубными коронками. В каждом концлагере, как теперь известно, были свои дантисты. Перед тем, как отправить очередную «порцию» евреев в газовую камеру, их осматривали дантисты, в неизменно накрахмаленных белых халатах. Аккуратно, чтобы не повредить, удаляли золотые коронки – евреям они теперь были ни к чему, так не пропадать же добру. В нейтральной стране на коронки смотрели просто, как на золотой лом, и чтобы впоследствии не произошло путаницы с золотыми слитками и ювелирными изделиями, вносили в отдельную графу.