Литмир - Электронная Библиотека

— До конца лета, вероятней всего. У меня отпуск, — ощущая себя как-то очень взросло, сообщил он.

А что, ведь звучит как — отпуск! Не каникулы, а именно отпуск, как и у всех работающих людей. И он работал, и зарплату уже получал, даже пару раз выходил играть в основной команде, пусть для пробы и в мало значимых матчах, но выходил же! А тренера остались довольны. И ему так хотелось рассказать об этом Насте! И еще о куче вещей, всем-всем поделиться.

— А тебе, точно, надо идти? — Сашка скривил жалостливую рожицу. — Может, ну ее, ту школу? Предложил он, подумав, что сам, ну очень часто пропускал уроки. Собственно, последние два года перед окончанием почти и не посещал. Тренировался.

— Не могу, Саша, — по глазам Насти было видно, что ей хочется поддаться, но она не будет этого делать. — Я бабушке Ане обещала хорошо учиться и не прогуливать никогда. А она столько для меня сделала — не буду обманывать ее доверия. — Решительно проговорила Настя, но испортила все, тяжко и горестно вздохнув в конце.

Сашка ее понимал, самому подругу отпускать никуда не хотелось, и так, вон, сколько не видел. И вдруг, ему пришла в голову идея. Не такая классная, как прогул, конечно. Но все же. Сашка снова схватил Настю за руку и потащил.

— Саш! Саш! Мне не туда! — попыталась возмутиться Настя. — Я в двадцать первой учусь. Которая за парком.

— Я тебя провожу сейчас. Только родителям скажу, — объяснил Саша. — Мам! Я Настю провожу и вернусь. Туда и обратно! Потом все объясню! — издалека крикнул Саша матери, которая так и стояла под подъездом вместе с Димой.

— Здравствуйте! — неловко крикнула Настя его удивленным матери и отчиму.

Те, не менее удивленно, кивнули ей в ответ.

— Я скоро! — не позволив им начать обмениваться вопросами, опять пообещал Саша, и не менее рьяно потянул Настю уже в другую сторону.

— Слушай! — Сашка вдруг резко затормозил минуты через две. — А как это тебя бабе Ане оставили? А нам не разрешили тебя усыновить. То есть, удочерить, — Саша даже нахмурился. — Мама точно узнавала, но попечительская служба сказала, что это невозможно.

Настя улыбнулась, теперь уже сама потянув его в сторону дороги к школе:

— А бабушка ни у кого не спрашивала, — с таким видом, словно ужасную тайну открывала, призналась Настя. — Она когда увидела меня после всего, когда выхо… Ну, не важно, — Настя замолчала, не договорив, но Сашка не успел вставить вопрос. Подруга тут же продолжила рассказ. — В общем, она соврала всем. У нее паспортистка наша, та, которая раньше работала в паспортном столе, подруга закадычная. И они с ней меня пожалели, придумали план. Бабушка Аня сказала, что я ее внучка. Что у нее дочь пила сильно и давным-давно уехала в село с каким-то загульным. И она о ней ничего не слышала. А потом, вроде как, дочь с сожителем своим, сгорели при пожаре в хате, и с ней соседи связались. Так она про меня узнала. А у меня, ни документов же, ни образования, ничего. В общем, они с Любовь Семеновной все на это давили, что дочь бабушки Ани пила сильно, и не занималась мной. А село глухое, вот никто и не сообщал никуда раньше. И вроде как при пожаре мое свидетельство о рождении сгорело. По их показаниям мне новое и выписали, и день рождения — первого июня. — Настя вдруг смутилась и отвела глаза.

А Сашка ухмыльнулся. Он помнил, что сам этот день для нее выбрал. И так горячо в груди стало. И приятно до жути. Реально. Вот как она про него помнила!

— Ну, в общем, они меня и в школу устроили, правда, тяжко было по началу, я ж почти не занималась. Но после легенды моих бабок никто этому и не удивлялся. Я и не ходила в школу по их рассказам, дико жила. — Настя улыбнулась. — А потом, ничего, втянулась. Бабушка Аня меня у себя прописала. Так и жили, крутились.

Они как раз подошли к крыльцу школы, по ступенькам которого, торопясь успеть до звонка, взбегали ученики. Она все смотрела на него и никак не забирала руку. И говорить уже закончила, а казалось, что между ними звучат какие-то слова: и радость от такой неожиданной встречи, и вся тоска, что накопилась за эти годы, и еще что-то, такое легкое и веселое, и щекотное, что ли.

— Мне пора, Саш. — Напомнила Настя.

Но оба так и остались стоять перед школой.

— Ага. Иди. — Он продолжал держать ее за руку и смотреть в глаза.

И тут, разрывая это непонятное притяжение взглядов, из дверей школы донеслось звонкое, громкое и ясное звучание звонка.

— Ой! — Переполошилась Настя, дернувшись. — Все. Я вернусь домой к двенадцати.

— Хорошо. — Сашка неохотно отпустил ее руку, но, в непонятном ему порыве, протянул ладонь и погладил кучерявые пряди. — Я буду в нашей квартире. Заходи. Или я зайду, обязательно! — Уже крикнул он вдогонку подруге.

Она на ходу обернулась и с улыбкой кивнула, исчезая в дверях.

Наверное, зря она так рвалась на уроки. Стоило прислушаться к предложению Саши. Все равно, сидя сейчас за партой, Настя не видела и не слышала ничего вокруг. Все ее мысли и чувства были сосредоточены на том, что казалось невероятным, невозможным и просто, каким-то чудом. Сашка вернулся!

Ей хотелось визжать и прыгать от радости!

Ох, это было невероятно, нереально, и просто, просто, просто…

Настя не могла подобрать слов для своей радости, все, что приходило на ум, это радостное: «А-а-а-а!!!». И еще — «Ух!», потому что Сашка стал таким, что дух захватывало. Просто обалденным!

Стараясь не привлекать к себе внимание учительницы, как раз объясняющей сейчас тему, Настя обвела глазами класс. Одноклассники, в большинстве своем, занимались тем же, чем и Настя — то есть, не слушали урок, а думали о чем-то своем. Кто-то рисовал в тетрадях, кто-то шептался на задних партах, а кое-кто, явно прогуляв вчера большую часть ночи, дремал, прикрыв лицо ладонью и уперев локоть в парту, чтобы удержат на весу голову.

Разумеется, учительница это все видела, но не делала замечаний, пока кто-то из учеников не пресекал определенных границ. Конец учебного года, да и школы в целом, немного меняли правила и нормы. Им сейчас прощалось больше, чем ранее.

Но Настю интересовали не занятия бездельничающих одноклассников. Она рассматривала мальчишек. Именно мальчишек, потому как назвать их «парнями» у нее теперь язык не поворачивался.

Боже! Как же все они отличались от Сашки!

Да, конечно, справедливости ради, надо было вспомнить, что ее друг старше большей части ее одноклассников, но все же. Эти нескладные, высокие и худые мальчишки, с тонкими руками и щуплыми телами, прячущимися под болтающейся на них одеждой, не шли ни в какое сравнение.

Ох, Насте было стыдно от того, чем она сейчас занимается. Она, вообще, никогда не «страдала» подобным. Ее не интересовали мальчишки, и Настю благополучно миновала эпидемия еженедельной влюбленности в кого-то нового, чем «переболели» едва ли все ее одноклассницы. Обычно роль Насти сводилась к безразличному наблюдению за душевными метаниями и терзаниями более любвеобильных подруг. Но сейчас, сейчас она, кажется, поняла, что заставляло тех вести себя так глупо и по-идиотски.

У нее горели щеки, и колотилось сердце, а в животе сладко замирало при одной мысли о том, как она смотрела на Сашку, о том, как он смотрел на нее. И хотелось смеяться не останавливаясь от того, что и друг, судя по всему, не забыл ее. В голове было горячо и легко одновременно, и никак не получалось стереть с лица глупую улыбку, которую приходилось прятать под ладонью от внимания учительницы.

До чего же Саша стал красивым! Он и поменялся, и остался все тем же, одновременно. Настя не знала, как объяснить точнее, просто ощущала так. Его внешность изменилась, однозначно. Лицо совершенно утратило округлость, которая ей помнилось, черты вытянулись и стали резче, чуть грубей. Но это только добавляло ему привлекательности на безыскусный взгляд Насти. А тело…

Ох, мамочки! Неужели она думает об этом?

Выходило, что да. И не могла избавиться от воспоминаний о том, как обняла его. И каким он оказался на ощупь.

20
{"b":"573787","o":1}