Переднее пассажирское сиденье было завалено обрывками фольги. Здесь же лежало несколько пустых ампул, и мне не понадобилось много времени, чтобы понять почему. Много лет назад, в своей прошлой жизни, я приторговывал наркотиком под названием «новяк». У него свойство искоренять тоску, возникающую на почве того, что все в этой жизни приедается. Благодаря новяку все происходит как в первый раз. Одна из причин такого воздействия – блокировка памяти, чтобы она не рассматривала новый опыт как нечто уже имевшее место. По-видимому, я пытался добиться этого эффекта, используя целый букет клубных наркотиков, пока не отключился. На темной дороге. В Мексике. Среди ночи.
Лучше не придумаешь.
Но, выходит, комбинация оказалась несмертельной, раз я пришел в себя. Быстро прикинув и убедившись, что выбрал нужное направление, я завел машину и осторожно выехал на дорогу. Потом оторвал фильтр у сигареты, прикурил и направился на юг.
По дороге мне попалась только одна машина: здорово, потому что можно ехать посередине шоссе, подальше от канав вдоль него. Не волнуясь больше по этому поводу, я мысленно занялся составлением ретроспективы произошедшего за последнее время, что вызвало легкую панику. Случившееся за последние шесть часов полностью стерлось из памяти вместе с некоторыми другими фактами моей жизни. Например, я помнил, где живу – на десятом этаже «Фолкленда», одного из самых оживленных жилищных комплексов Гриффита, – но вот вспомнить номер квартиры я был не в состоянии. Это оказалось просто невозможно. Хорошо бы разобраться на месте, и я очень на это надеялся, ибо все мои вещи находятся именно там; в противном случае просто нечего будет надеть.
Я помнил имя Лоры Рейнольдс и то, что она сделала. Получается, какое-то время она ехала вместе со мной – по крайней мере, я так думал, – и, скорее всего, это она купила сигареты, хотя пачку распечатал именно я. Я не знал, как Лора Рейнольдс выглядит – знал только, какой она видела себя. И не имел ни малейшего представления, где она находится. Наверное, у меня была серьезная или не очень причина ехать в Энсенаду, но это только в том случае, если решение принимал именно я. А коль скоро я забрался так далеко, то смысла поворачивать назад не было.
Доехал я довольно быстро – остановиться пришлось только один раз, когда дорогу пересекло стадо кофеварок. Где-то читал, что они частенько забредают в Мексику. Не знаю, почему они это делают, но их действительно было очень много. Они молча спустились по склону, плотной группой пересекли шоссе и правильной линией двинулись дальше в поисках еды, жилья и даже, может статься, кофейных зерен.
В полночь я уже был в Энсенаде и остаток ночи проспал в машине, остановив ее в пригороде. Мне снился серебристый седан, какие-то мужчины и фонари, горящие у них за головами, но сон был хаотичный и путаный – он был полон страха, заполнявшего все его пространство, ограниченное дверьми, которые не хотели открываться.
Проснувшись, я почувствовал себя настолько хорошо, что смог позвонить Страттену, перенаправив звонок через Сеть своего хакера, чтобы создалось впечатление, что звоню из Лос-Анджелеса. Сказал, что у меня сильная мигрень и что пару дней я не смогу работать. Не думаю, что Страттен мне поверил, но заострять на этом внимание он не стал. Остаток дня я провел, шатаясь по палаткам, торгующим тако[17], и гостиницам или бесцельно разъезжая по грязным, заброшенным улицам. К вечеру пришел к неизбежному выводу.
Ее здесь нет.
* * *
Из «Хуссонз» я направился прямо туда, где оставил машину. В это время дня район, находящийся в стороне от туристских троп, казался особенно самобытным. Ранним вечером тут все напоминало о веселых эстафетах для вооруженных грабителей. Группы местных жителей устрашающего вида стояли и наблюдали за мной, пока я проходил мимо. Они стояли босыми ногами в лужах пива, мочи или крови: ручьи текли из всех баров. Но до своей машины я добрался вполне благополучно. Она была припаркована в тупике, подальше от любопытных глаз, и, только достав из кармана ключи, я заметил, что по противоположной стороне улицы двигаются тени. Свет был слишком тусклым, чтобы понять, кто это, однако мне почему-то совсем не хотелось встречаться с ними лицом к лицу. Такой уж я человек. Не люблю компании.
Скоро стало понятно, что по направлению ко мне двигаются трое. Они не торопились, но это не слишком радовало. Особенно когда слабый отблеск пуговиц подтвердил мои худшие опасения. Копы. Или их местный аналог, что еще хуже.
Они могли просто прогуливаться, заглядывая в местные бары, а может, заметили turista и решили заглянуть ему в бумажник.
Или коллеги из бара сообщили всем о подозрительном типе, который только что убрался оттуда, преследуемый ненормальным хронометром, и сообщили имя этого типа. У меня не было никаких причин думать, что мое имя окажется известно кому-нибудь в этом городе, если только в Лос-Анджелесе за последние несколько часов не произошло нечто, о чем мне пока не известно, но зря рисковать мне не хотелось. Я спокойно открыл дверь машины и стал ждать, прислушиваясь к шарканью подошв по неровной поверхности дороги.
– Привет, – сказал я твердым голосом. – Чем могу помочь?
Ничего не ответив, они осмотрели меня с ног до головы, как это обычно заведено у таких ребят. Один из них сделал шаг назад и посмотрел на номера машины.
– Она моя, – сказал я. – Документы в бардачке.
Я слишком поздно вспомнил, что рядом с документами, под картой, лежит пистолет. Принадлежащий мне – у меня лицензия с серийным номером и все такое, и он мой на абсолютно законном основании, но в том, что его найдут они, не было ничего хорошего. Баху нельзя назвать бандитской землей, но она стремительно к этому приближается. Лет двадцать назад казалось, что денежные вливания из Гонконга могут сделать регион вполне респектабельным, однако финансовый вал ушел дальше, и отступившая было тьма снова спускалась с гор, завоевывая все новые и новые территории и заволакивая людям глаза. Полицейские здесь страшно нервничают, когда не они берут на мушку, а их.
– Мистер Томпсон? – спросил тот, что стоял в центре. Я крепче ухватился за дверь.
– Да, это я. – Смысла врать не было. Я – это я до самых аминокислот. – Как вы догадались? Выгляжу как Томпсон или…
– У человека, похожего на вас, только что была небольшая проблема в баре «Хуссонз», – ответил он, и его губы раздвинуло жалкое подобие улыбки. – С будильником.
– Сами знаете, как бывает, – пожал я плечами, – иногда эти приборы невероятно действуют на нервы.
– Я себе такую штуку позволить не могу. У меня все еще часы на батарейках, – заметил мой собеседник.
– Наверное, отлично работают, – я постарался, чтобы эти слова прозвучали по-дружески. – И кормить не надо.
– А что вы делаете в Энсенаде? – резко задал вопрос третий полицейский.
– Отдыхаю, – ответил я. – Решил несколько дней отдохнуть от работы.
– Какой работы?
– В баре. – Я не врал, потому что за свою жизнь успел поработать во многих местах. Если они захотят проверить, умею ли я наливать пиво и отсчитывать сдачу, ничего не имею против.
Все трое кивнули. Равнодушно и с полным отсутствием интереса. Все развивалось по самому лучшему сценарию, и мне полагалось расслабиться. Но я почему-то напрягся еще больше. Никто не требовал у меня денег. Никто не требовал предъявить документы. Никто не обыскивал ни меня, ни пусто́ты моей машины в поисках наркотиков.
Тогда чего они ко мне привязались? Я ведь ничего не нарушил. По крайней мере, здесь.
А потом я услышал. Чуть слышный звук приближающейся по соседней улице машины. В этом не было ничего необычного – я хорошо знаком с двигателем внутреннего сгорания и его ролью в современном обществе. Но мне показалось, что коп, стоявший в середине и, по-видимому, бывший здесь за главного, посмотрел в конец квартала. Я проследил за его взглядом.
Сначала были видны только туристы, ходившие парочками и громко и весело обсуждавшие сувениры, выставленные на продажу. Неожиданно я вспомнил, как много лет назад впервые попал в Энсенаду. Вспомнил, как узнал тогда, что все браслеты, коврики и виньетки, посвященные Дню мертвых[18], делаются на одной и той же фабрике, и никто здесь не торгует ничем редким или уникальным. Узнал, но никакого впечатления на меня это не произвело. Я проводил дни, поедая тако с рыбой, продававшиеся пара за доллар и забитые под завязку начинкой с чили, и наблюдая, как возле рыбного рынка пеликаны дерутся за объедки в вихре грязных перьев, позоря своих собратьев в остальном мире. Кружил по улицам, слушая кантри и созерцая индейских детей, которые на каждом углу продавали контрафактную жвачку, чтобы хоть чем-то помочь своим матерям. Ночи полнились тенями, отдаленными криками, игрой лунного света на воде, дуновением холодного бриза. Мы разжигали костер у запущенного коттеджа. Я был с той, что любила меня.
