- Не умерло, - сказала Элизабет. - Только застыло. Со временем оттает.

- Дай Бог, чтобы ты была права. - Сэр Джеральд выпил коктейль и подал стакан дочери, которая налила ему снова. Потом они надолго дружно погрузились в молчание.

- У него новый адвокат, - но это ты уже знаешь, да? Я встретился с ним в тюрьме и мы пошли к Бруку вместе.

- Что ты о нем думаешь?

Сэр Джеральд рассмеялся.

- Оригинал. Почти все время, что мы там были, они с Бруком беседовали о музыке.

- О музыке?

- Спорили, звучит один пассаж в какой-то сонате Бетховена «да-ди-ди-да» или «да-да-ди-да».

Элизабет заметила:

- Ну, он хотя бы отвлекся.

- Риккасоли, кажется, не глуп. Он сделал то, что никому не пришло в голову, хотя непонятно, почему. Он сходил к врачу.

- Какому врачу?

- К тому, которого старик Зеччи должен был посетить в тот самый вечер, когда произошло несчастье, ты разве не помнишь? Он хотел выйти оттуда черным ходом и встретиться с Бруком.

- И он это сделал?

- Не сделал, - сказал сэр Джеральд. - Не сделал, потому что до врача вообще не дошел.

В час дня доктор Риккасоли распахнул двери кафе на Виа Торта и заглянул внутрь.

Внутри не было никого, кроме Марии, которая читала газету у стойки. На правом виске белел широкий пластырь и вся она казалась бледнее и вялее, чем обычно. Не подняла головы, когда вошел Риккасоли, и тому пришлось кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание.

- Что вам?

- Я имею честь беседовать с синьоритой Марией Кальцалетто?

- Имеете. Но если вы из газеты, то я уже рассказала все, что знала.

Риккасоли придвинул к ней по оцинкованной стойке визитку. Мария взглянула на неё с деланным равнодушием.

- Надо же, адвокат. Что вам угодно?

- Прежде всего «чинзано» с водой и кусочком льда.

Мария достала бутылку, налила в стакан и добавила льда из морозильника под стойкой. Риккасоли, опершись на стойку, наблюдал за ней. Потом достал что-то из кошелька. Глаза Марии расширились при виде розовой банкноты в десять тысяч лир.

- К сожалению, у меня нет сдачи.

- Не беспокойтесь, - шепнул Риккасоли.

- Спа-спасибо. - Она отвела глаза.

Риккасоли загадочно улыбнулся. Достав из кармана ещё одну визитку, перевернул её и тонким золотым пером написал на обороте: - «Если не можете говорить здесь, найдете меня по этому адресу в любой день в шесть часов вечера.»

Когда он допил и вышел на улицу, портьеры раздвинулись и появился здоровяк.

- В чем дело? Кто это был? - спросил он.

- Какой-то адвокат. - Она показала ему первую визитку Риккасоли. Вторая уже исчезла. Банкнота тоже.

- Чего он хотел?

- Чинзано.

- Зачем такой шишке заходить выпить в такую дыру? И почему он тебе дал визитку?

- Может быть, ищет клиентов.

- Или ты лжешь, - заметил здоровяк.

- А что мне с этого?

Здоровяк задумчиво взглянул на нее. Что-то в её тоне ему не понравилось.

- Ты что задумала?

- Не делайте из мухи слона, - сказала Мария.

- Ну, смотри, - здоровяк, опершись поудобнее на стойку, наклонился к ней. - Потому что если ты вдруг сделаешь какую-то глупость, мне доставит большое удовольствие проучит тебя так, что до самой смерти не забудешь. До самой смерти.

Солнце палило немилосердно, когда доктор Риккасоли направился по Виа дель Мальконтенти к мосту Сан-Никколо, на котором новая элегантная баллюстрада уже сменила прежнюю, снесенную наводнением, перешел его и пересек тихую тенистую Виале Микельанжело, где стоял дом Брука, там он постоял несколько минут, прищурив глаза и покачиваясь на каблуках. Потом вдруг решился и вместо дома Брука вошел к его соседям.

Толстый сенбернар обнюхал его штаны. Риккасоли нервно улыбнулся ему и нажал кнопку звонка.

- Синьора Колли?

- Да. Бенито, лежать! Не беспокойтесь, он не тронет.

- Разумеется, - сказал Риккасоли. - Похоже он очень дружелюбен. - Достав визитку, подал синьоре Колли. - Позвольте представиться. Друзья синьора Брука поручили мне его защиту.

- Ах, бедный синьор Брук! О нем всё лгут, всё лгут, он такой добрый, хороший, вежливый человек! Как только кто-то мог подумать, что он способен на такое?

- Я очень рад слышать это от вас, синьора Колли. Сам я, разумеется, разделяю ваше мнение, иначе не взял бы на себя это дело. Но есть одна мелочь, в которой вы мне можете помочь.

- Сделаю все, что в моих силах. Абсолютно все.

- Касается это вашего пса.

- Бенито?

- Да, Бенито. Скажите, у него хороший сон?

Синьора Колли удивленно взглянула на адвоката, потом на Бенито, который издал звук, подобный старческому кашлю. Потом сказала:

- Да, он спит крепко. Как видите, стройным его не назовешь. Хорошо ест и крепко спит.

- И ночью не лает?

- Почти никогда… но подождите, теперь я вспоминаю. В ту ночь, когда случилось несчастье, лаял как ненормальный.

- Я бы хотел кое-что уточнить. Лаял всю ночь?

- Нет, конечно нет. Мы рано ложимся спать, в половине одиннадцатого уже в постели. А он лаял так где-то с час. Потом муж спустился вниз, поговорил с ним и Бенито перестал.

- Значит это происходило между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого?

- Верно. Знаете, хотя в это трудно поверить, но Бенито очень чувствителен. Как вы думаете, мог он почувствовать, что с синьором Бруком что-то случилось?

- У такого пса все возможно, - сказал Риккасоли.

Бенито казался довольным.

- Мне придется потребовать, чтобы свидетелям обвинения была выделена охрана, - сердито заявил прокурор Риссо.

- Полагаете, это разумно? - спросил его начальник.

- Разумно и необходимо. Мне сообщили, что их подвергают совершенно недопустимым допросам. И есть попытки подкупа.

- Кем?

- Доктором Риккасоли.

- Ах, так… Ну, задавать вопросы он имеет право. А есть доказательства подкупа?

- Вы же знаете Риккасоли, - презрительно заявил Риссо. - Скользкий, как угорь, тут ему нет равных во Флоренции. Его уже давно нужно было лишить права на практику. Не меньше десяти раз он обвинялся в подкупе, шантаже и создании помех правосудию.

- И все десять раз он выкрутился.