– Да, кстати, очень важно. Нож, который у него выбил, я спрятал под батарею в коридоре. На нем его отпечатки пальцев. Его желательно положить в полиэтиленовый пакет. Только брать надо осторожно, чтобы отпечатки не стереть.

– Вряд ли он сейчас там лежит. Его, скорее всего, уборщица нашла, когда пол с утра мыла. Но, все равно, я проверю. В случае чего, у нее спрошу, – она помолчала немного, затем добавила, – да… прямо как в детективе. Или боевике. Честно говоря, я предполагала нечто подобное, но все оказалось намного круче.

Господи, если бы ты только знала всю правду. Что бы тогда сказала? Что я Рэмбо? Или в обморок упала?

– Знаешь что? Я вообще-то пообедать собиралась, а то мне скоро в больницу возвращаться.

Я слегка насторожился. В устах многих представителей женского пола фраза «пообедать» чаще всего означает сходить в кафе или ресторан. Нет, я не жмот, но отдать за то, чтобы перекусить вдвоем, значительную часть имеющейся наличности, а потом помирать с голоду – такая перспектива совсем не радовала. В тезкиной куртке оказалось немного наличности, но все равно. Никто ведь не знает, сколько мне придется сидеть без работы и денег. А кушать и где-то жить все равно надо.

– Давай ко мне домой забежим, – продолжала она тем временем.

О! Совсем другое дело. Это – с превеликим удовольствием! Интересно, отразились ли все эти эмоции – сначала напряжение, потом облегчение и радость – у меня на физиономии. А то черт знает, что еще может подумать.

Поднялись на четвертый этаж. Наталья зазвенела ключами, открывая железную дверь. Мой жизненный опыт говорил, что большинство людей обычно свой фасад, каким как раз и является дверь в квартиру, устраивают богаче своего реального материального статуса. Дверь Натальи была хоть и стальная, но, насколько мог судить, далеко не самая дорогая.

Обстановку внутри можно было бы охарактеризовать одной фразой: чистенько и простенько. Не евроремонт, без дизайнерских изысков, но в то же время совсем уж бедной квартиру тоже нельзя назвать. Я так думаю, это должно соответствовать провинциальному среднему классу. В столице, конечно, у среднего класса в квартирах все устроено по-другому. Но это, по большому счету, просто выпендреж друг перед другом.

Зашли на кухню. Наталья засуетилась, приготавливая обед. Из холодильника была вытащена кастрюля с борщом и пластиковый стакан сметаны. Борщ был разлит по тарелкам, которые по очереди отправились в микроволновку на разогрев. Наталья быстрыми движениями нарезала хлеб и вареную колбасу. Я сидел рядом и смотрел на нее. Вся эта обстановка создавала такое ощущение теплого домашнего уюта, что защемило сердце. Совсем недавно так же уютно было у меня с моей Машуней. Но этого не будет больше уже никогда.

– Разрыв селезенки у него, – вдруг неожиданно сказала Наталья.

Фраза внесла диссонанс в создающуюся домашнюю атмосферу, прозвучав как гром среди ясного неба. Я сперва даже не понял ее смысла.

– У кого?

– У друга твоего – Волчкова.

– Да не друг он мне.

– Да это я так, шучу.

– А насколько это серьезно?

– Скорее всего, селезенку вырежут. Иногда возможен летальный исход. В хирургию его отвезли. Я думаю, сейчас все должно решиться.

Насколько я разбираюсь в терминах, летальный исход в переводе с медицинского означает смерть.

– Черт! Как хреново-то! А что он вообще сказал?

– Сказал, что с лестницы упал. Никто, конечно, не поверил. Тем более, Борис Семенович сказал, что он вчера в палате так же вдруг поскользнулся и, типа, ударился о кровать. Да только люди могут верить, могут не верить, а лишние проблемы никому из руководства не нужны.

– Ясно, – единственное, что я смог выдавить из себя в ответ на эту информацию. Ведь может получиться так, что я убил человека.

Несколько минут молча ели. Потом Наталья прервала молчание.

– Не переживай, я думаю – оклемается. Когда забирали, хирург сказал, что вроде внутреннее кровотечение не очень сильное. Может, даже селезенку удастся сохранить. Расскажи лучше, чем ты вообще занимаешься.

Я начал рассказывать официальную версию, то есть ту, которую излагал сначала патрульному на вокзале, а затем любопытному мужичонке в палате. Только более подробный вариант. Подробности черпал из настоящей жизни. В смысле, что учился в физмат школе и институт закончил с отличием. Честно говоря, врать человеку, который так хорошо к тебе относится, что для меня уже не являлось тайной, было противно. Но правду говорить никак не мог, а просто молчать было бы совсем некрасиво.

– Да… – протянула она, когда я закончил свой рассказ, – а я так сразу и поняла, что ты не местный.

– Почему? – искренне удивился я.

– Да потому, что в Серпухове таких людей практически нет.

– Каких?

– Ну, культурных, интеллигентных. Здесь же никто не разговаривает так, как ты. У нас народ весь простой – через слово мат, да и словарный запас у тебя раза в три побольше будет. В общем, выделяешься сильно.

Конспиратор из меня, конечно, никудышный. Надо иметь в виду на будущее. Но сейчас с моей легендой все согласуется. Так что проколом это тоже считать не стоит.

– Знаешь, какая проблема у таких городов, как наш? Москва на протяжении нескольких десятков лет высасывала лучших людей. Вот, взять, к примеру, Подольск или даже Чехов. Оттуда народ каждый день едет на работу, но живет все равно в своем городе. А некоторые так вот ездят-ездят несколько лет, а потом все-таки находят работу у себя. А с Серпухова особо не наездишься. И сидеть без работы несколько лет – ждать, пока подвернется здесь нормальное место, тоже не будешь. Вот люди сразу и уезжают. Сначала снимают квартиры, потом, если повезет, покупают где-нибудь за МКАДом. Даже в Туле – и то проще найти нормальную работу. Все-таки крупный город, куча предприятий, институтов. Так что у нас лет тридцать как минимум шел отрицательный отбор. Эволюция по Дарвину, только наоборот.

– А ты?

– Что я?

– Ты-то сама чего здесь осталась?

– Так я же медик. Медик всегда работу найдет. Зарплаты в больницах здесь и в Москве не так сильно различаются. Там, правда, возможностей подработать больше, но и тут тоже не на голом окладе сижу.

За разговорами тарелки наши оказались пусты, колбаса и хлеб – доедены. Наталья быстро собрала посуду и начала мыть ее в раковине.

– А в Москве ты где живешь?

– Да на юге, в районе Янгеля.

Фундаментальный принцип лжеца: когда врешь, используй как можно больше реальных деталей. Сейчас я старался это правило соблюдать.

– Отсюда недалеко. Пару часов на электричке до Красного. Один живешь?

Я кивнул головой с некоторой задержкой. Интересно, как она истолковала эту паузу.

– А у тебя там своя квартира?

В вопросе так недвусмысленно проглядывали разведывательные цели, что я даже улыбнулся про себя. Как же не терпится тебе стать еще одним примером своей же теории эволюции наоборот.

– Снимаю. На свою квартиру в Москве заработать нереально.

Дальше минут десять шел диалог на предмет возможности тем или иным способом приобрести собственное жилье в столице. Было видно, что тема эта Наталье очень хорошо знакома.

– Ой! Олег, слушай, мы тут заболтались, а мне в больницу уже давно бежать надо, – воскликнула она, взглянув на часы, – кстати, а где ты все это время находился, пока мы тут не встретились?

Я ответил, как было на самом деле.

– Значит, ты просидел всю ночь и полдня на вокзале? Так ты, наверное, сейчас спать хочешь? Кстати, ты не прошел полный курс лечения. Ты знаешь, что в таком случае после воспаления легких бывают осложнения? – в ее голосе вспыхнули типичные командные нотки медработника.

До меня, кажется, дошло, что она имеет в виду. Если я понял правильно, то это – предложение остаться здесь некоторое время. Что ж, я не против оттянуть решение проблем еще на какой-то срок. Только одно очень сильно смущало – отсутствие у меня источника дохода. Тех денег, которыми я располагал, надолго не хватит, а находиться на иждивении у женщины, и так не слишком хорошо зарабатывающей, противоречило моим моральным установкам. Ну, да ладно. На пару-тройку недель хватит, а там видно будет.