Уже почти не осталось сомнений в том, что человек за дверью представляет для меня угрозу. Опасность, притаившаяся совсем рядом, скрываемая от глаз лишь несколькими сантиметрами дерева, заставила шевелиться волосы. Сердце билось так, что казалось, его слышно аж в коридоре. Между тем человек, притаившийся за дверью, наконец, сделал шаг через порог и крадучись направился в глубь туалета. Когда он оказался в поле моего зрения, я смог убедиться в том, в чем почти уже не сомневался.

Этим человеком был побитый мною сегодня Леха-Волчок.

Правую руку он держал за спиной и в ней в свете лампы блеснуло узкое лезвие ножа. Все ясно – мне в очередной раз повезло попасть в смертельно опасный переплет. Я стоял, лишь слегка прикрытый дверью, и молился, чтобы он не обернулся. Мелькнувшее было желание ударить его сзади шваброй по голове быстро испарилось, так как из своего положения мгновенно и бесшумно подготовиться к удару не вышло бы. Молитвы были услышаны: мой враг, не оборачиваясь, прокрался прямо к кабинкам. Через несколько секунд он убедится, что там никого нет. Это время надо попытаться как-то использовать.

Я неслышно шагнул из-за двери и взял свое оружие наизготовку. Швабра против ножа, интересно – кто кого? И в этот момент мой противник оказался лицом к лицу передо мной. Судя по его расширившимся глазам, для него мое появление было полной неожиданностью. Необходимо было без промедления использовать фактор внезапности. Сделать замах для удара не позволяла теснота помещения, и я просто совершил выпад вперед, концом палки, словно штыком, изо всей силы ткнув его в живот. Удар получился настолько быстрым, что мой враг не успел сделать даже движения, чтобы защититься. Он только охнул и рухнул на пол, выронив нож и схватившись за живот.

Несколько мгновений постоял над ним, не зная, что делать дальше. Вспомнилась услышанная где-то поговорка: «смертельный враг, оставленный в живых, становится вдвое опаснее». Поднял швабру, чтобы добить его ударом по затылку, но понял, что ударить беспомощно лежащего на полу человека не способен. Пнул ногой нож, который, зазвенев о кафель пола, вылетел из туалета в коридор, и пошел прочь. В дверях обернулся на своего поверженного врага. Тот представлял собой жалкое зрелище, продолжая лежать, скрючившись и тихо постанывая. Все, хватит с меня этих дурацких игр. Надо валить отсюда, пока этот урод не оклемался. Похоже, мой доброжелатель-мужичонка сказал правду. Этот не успокоится, пока не прирежет меня. В коридоре носком тапка на всякий случай загнал нож в нишу под батареей у окна и пошел в палату.

В палате было тихо, хотя я подозревал, что приятели Волчка не спят, дожидаясь результатов его вылазки. Тем не менее, когда я зашел, никто не окликнул. Наверно поняли, что это я вернулся, а не он. Что ж, будет им сюрприз. Сейчас главное – смотаться отсюда, пока не поднялся шум. И я начал тихо, но быстро одеваться. По пути на лестницу мельком бросил взгляд в туалет. Волчок уже не лежал, а сидел на полу с закрытыми глазами, вытянув ноги, прислонившись спиной к стене, и держался руками за живот. Похоже, здорово ему досталось. На мгновенье внутри зашевелилось что-то вроде жалости, но тут же вспомнил, что этот подонок только что хотел меня просто зарезать, как барана, и это чувство моментально улетучилось.

Спустился по лестнице на первый этаж. Дежурной медсестры на месте нет – явно где-нибудь дрыхнет. Ну и слава Богу – хоть удастся покинуть это заведение незамеченным. Я нажал ручку и толкнул дверь.

Дверь отказывалась поддаваться, надавил сильнее – тот же результат. Все ясно – закрыта на замок. Может, удастся вылезти через окно? Бесполезно. Окна, расположенные по концам коридора, не открывались по причине отсутствия ручек. Можно было открыть только верхнюю фрамугу, но в такую щель могла просочиться разве что кошка, да и то не слишком толстая. Значит, выбора особо нет – надо искать медсестру и просить, чтобы выпустила.

И, чертыхаясь про себя, пошел проверять помещения для медперсонала. Одна из дверей поддалась под нажимом. В кабинете тускло светила настольная лампа, медсестра – довольно пожилая тетка – спала на коротеньком диванчике. Ну вот, найти – нашел, а как теперь ее будить-то? Ладно, слава Богу, что здесь спит, а не укатила куда-нибудь. От наших эскулапов всего можно ожидать. Я кашлянул, прочистив горло, и произнес негромко:

– Прошу прощения!

Реакцией на мою фразу было лишь еле заметное шевеление. Пришлось повторить уже громче, для верности слегка постучав пальцами по ее плечу. Тетка встрепенулась, села на диван и взглянула на меня вытаращенными от испуга глазами.

– Что такое? Ты кто?

– Да все в порядке, я из двадцать восьмой палаты. Мне бы выйти сейчас на пару часов.

– Ты что – совсем с ума сошел? Сколько сейчас времени? Иди спать, никаких выйти.

Я решил выдвинуть аргумент, обычно безотказно действующий на работников медицины и правоохранительных органов. Покопавшись в кармане, извлек оттуда сторублевую купюру и поднес к ее лицу. Взгляд тут же изменился. В нем уже была заметна внутренняя борьба. Так как исход этой борьбы был пока непредсказуем, решил удвоить силу аргумента, вытащив еще одну бумажку такого же достоинства. Теперь главное, чтобы ее жадность не сыграла со мной злую шутку. А то захочет сейчас за мой счет решить все свои материальные проблемы.

– Больше нет. И так последнее отдаю, – поспешил отрезать в ответ на блеснувшие жадно-вопросительные искорки в ее глазах.

Тетка схватила купюры и начала нащупывать ногами тапки.

– Давай, пошли. Смотри только у меня, чтобы вернулся до прихода дежурного врача.

И она засеменила к посту у выхода.

– Успею, конечно! – беззастенчиво соврал я, пытаясь вложить в голос максимум уверенности, – мне всего-то на пару часов: с девчонкой встретиться надо.

Медсестра открыла верхний ящик тумбочки на посту и стала шарить в нем рукой в поисках ключа. На глаза попался освещенный светом настольной лампы листок бумаги под стеклом на прилавке со списком телефонных номеров медперсонала. Сам не зная зачем, пробежался по нему взглядом, выхватил строчку с именем «Наталья», благо больше в этом списке лиц с таким именем не было, и постарался запомнить номер, повторив его про себя несколько раз.

– Если до шести вернешься – в окно мне постучи, хорошо?

– Да, конечно, спасибо! – и я выпорхнул на улицу.

9

Погода стояла более или менее терпимая. По крайней мере, не было дождя и сильного ветра. Я застегнул молнию куртки до самого верха. Хорошая куртка у покойного тезки, теплая. Жаль только, что капюшона нет, он бы сейчас совсем не помешал. Куда же мне идти? Собственно, выбор небольшой – туда, где тепло и ночью открыты двери для таких горемык, как я. И это совсем не ночной клуб или ресторан. Так что двинулся в сторону единственного более или менее знакомого места – вокзала.

Как и надеялся, зал ожидания был открыт. И это радовало – три часа до первой электрички в Москву удастся подождать в комфортных условиях. Я развалился в кресле, положив ногу на ногу, и закрыл глаза, решив, если уж не получится поспать, то хотя бы подремлю.

Но напряжение никак не отпускало. Мысли все время крутились вокруг ночного происшествия в больничном туалете. А вдруг чувак отдал концы? Тогда меня сейчас могут уже вовсю искать. Неужели мне сейчас придется оставить такое теплое и уютное местечко и опять черт знает, где прятаться? Но, несмотря на оправданность этих опасений, покинуть здание вокзала я не пожелал. Единственное, что заставил себя сделать, так это перейти из зала ожидания в буфет. Заняв неплохую наблюдательную позицию, откуда через стеклянные двери и окна было хорошо видно происходящее, как в зале ожидания, так и на перроне, принялся поглощать беляши с кофе. Я, в принципе, не любитель общепита и утолять голод предпочитаю простой булочкой с сыром и пакетом кефира, тем более что цены в этом буфете вызвали у меня легкую депрессию. Но не могу же я просто так стоять здесь, ничего не купив. И уж тем более есть что-то, купленное в магазине за углом. Да и магазины сейчас все равно закрыты. Не знаю, что имело больший эффект – отсутствие видимых признаков опасности или же вполне съедобные беляши, но постепенно удалось успокоиться. И это было весьма кстати, так как сложившаяся ситуация требовала здравого анализа.