– Что значит переосмыслил? Как он вообще там? Он хоть жив? Здоров? Он нормально питается? У него гастрит!

– Не волнуйтесь, Ева. Он в полном порядке. У него отменный аппетит и неплохие успехи. Ничего глобального за столь короткий промежуток времени произойти не могло. Вы же это понимаете? Наберитесь терпения.

– Он здесь? Он приехал с вами? Я хочу его увидеть! – Только сейчас она в полной мере осознала, что речь шла об ее сыне! Ее маленьком Ромео! Волнение захлестнуло ее. В голове, россыпью огней фейерверка, вспыхнули сотни вопросов.

– Ромео?… – Мэйз чуть замешкался, но Ева не заметила этого. – Нет. Он не смог приехать, хоть и рвался. Он ведь теперь работает, связан контрактом и обязательствами. Но я вам гарантирую, что как только выдастся первая возможность, он тут же будет здесь! Он жаждет увидеть вас, лично все вам сказать!

– Что? Что он хочет мне сказать? Говорите!

– Что по-прежнему любит вас. И что скучает по Люциусу. Знаете, – Доминик понизил голос и продолжил, доверительным тоном, – он очень страдал. Я даже беспокоился за него. Ромео очень взрослый, но как многие талантливые люди, он слишком чувствительный, слишком мягкий. Его душа – она как тончайший сосуд, до краев наполненный драгоценной субстанцией. Малейшее неловкое прикосновение, и на поверхности сосуда возникнет трещина. С ним надо быть аккуратным.

– Пожалуйста, продолжайте!

– Он все время думал и говорил о вас, он ужасно терзался, он очень долго скрывал от меня, что произошло. Но в какой-то момент, он устал мучиться и все рассказал. Мы много говорили. В прошлый раз вы упрекнули меня в бесчувственности. Или, в бессердечии,…

– Простите, тогда я была не в себе!– Перебила его Ева. Он жестом попросил ее замолчать и продолжил:

– … но позвольте без ложной скромности заверить вас, что именно с моей помощью Ромео сумел преодолеть депрессию и увидеть ситуацию с другой стороны. – Под проникновенным взглядом Мэйза у Евы Дэниелс трепетало сердце. – Он вас понял, и все простил.

– Да! Мой мальчик! – Ева сложила руки как в молитве, губы ее дрогнули, на глаза навернулись слезы.

– Он зрелый человек, он осознал, что вам необходимы отношения с мужчиной. А Люциус был к вам ближе всех. Кроме того, он вполне симпатичный малый…

– Да, именно так…Я не желала Ромео зла. Просто так сложились обстоятельства.

– Он, в конце концов, понял, что вы скрыли от него свои отношения для его же блага, чтобы не ранить его. Вы ведь даже не знали, как объяснить ему отношения с его лучшим другом. Вы ведь и сами не поняли, как все произошло, не так ли?

– Да. – Она с горечью кивнула, – Наши отношения начались слишком неожиданно. Я ни о чем не жалею, но честно говоря, предпочла бы, чтобы это был не Люциус. – Ева устремила на Доминика внимательный взгляд. Он тронул пальцем шрам на брови и продолжил:

– Тем не менее, Ромео простил и его.

– Это хорошо…он ведь недавно переехал ко мне. Он занял комнату… Ромео. Вы ведь понимаете, как сложно молодому человеку жить в общежитии. А я здесь была совсем одна, в пустом доме.

Доминик понимающе кивнул:

– Можете не волноваться. Конфликт исчерпан. Будет хорошо, если, когда Ромео приедет, то найдет здесь вас обоих, и вы сразу сможете все уладить, как родные люди.

– Я так за ним тоскую.

– Я вижу…– Ева не расслышала иронии в его голосе.

– Расскажите мне, чем он занимается?

– Он готовится к публикации. У него собственный секретарь и литературный редактор. Свой кабинет, в котором, впрочем, он не проводит слишком много времени. У меня есть маленький пляж рядом с домом. Именно там любимое рабочее место Ромео. Он целыми днями напролет может сидеть там с компьютером и писать, писать, в то время как Камелия, моя помощница по хозяйству, готовит разные вкусности. Камелия очень надежный человек, она давно живет у меня. – Доминик улыбнулся. – Обожает Ромео, как собственного внука. Все время стремится его чем-нибудь побаловать. Я, в свою очередь, стараюсь ни в чем не ограничивать Ромео. Это легко, потому что он не злоупотребляет хорошим отношением. На данный момент, у него есть все. Единственное, чего ему остро недостает, – это вы. Его семья. Он заявил, что как только получит свой гонорар за первую книгу, то снимет отдельную квартиру и сразу же перевезет вас в Лос-Анджелес. Там, конечно, климат получше. И жизнь повеселее.

Мэйз замолчал. Ева некоторое время задумчиво разглядывала его лицо.

– Знаете, Доминик, я каюсь: я ошибалась в вас. – Виновато сказала Ева. – Вы, на самом деле, молодец. А я-то считала вас бездушным пользователем. Я должна извиниться. Я была отвратительна с вами. Я все еще не могу поверить, что мой ребенок вырос и не нуждается в моей опеке. Скажу вам совершенно откровенно: я надеялась, что он не выдержит испытания взрослой жизнью. Что вернется ко мне, разбитый и разочарованный, и признается, что один он жить не может. Тогда бы я торжествовала. Я ждала этого каждый день. А он все не возвращался. Я звонила ему несколько раз, потому что надеялась услышать его рыдания в трубке. Я даже заставила Люциуса один раз позвонить ему со своего телефона, сообщить Ромео, что Люциус будет жить в его комнате. – Она передернула плечами. – Да, не смотрите на меня с таким порицанием! Я поселила Люциуса у себя для того, чтобы сделать больно Ромео. Я хотела ранить его, доказать ему, что я могу делать с ним все, что мне заблагорассудится, а он – ничто без меня! А вы говорите, что у него секретарь, редактор, кабинет…и для полного счастья ему не хватает только снять квартиру и переселить меня туда. Я чудовище, потому что даже сейчас отказываюсь верить вам. Мне невозможно поверить, что когда-нибудь не я буду указывать ему, что делать, а он мне. Но я смогу понять это. Я должна. Я благодарна вам…

– Не стоит, Ева. Благодарите его. У вас замечательный сын. Он гораздо лучше, чем вы думаете. И еще лучше, чем вы привыкли его знать.

2.

Ева поднялась из кресла, жестом велела ему подождать и вышла из комнаты. Мэйз обратил внимание, что она похудела, но выглядела цветущей и молодой.

Она вернулась в гостиную через пару минут и протянула ему ключи от машины и маленькую папочку с документами.

– Вот. Здесь его водительское удостоверение, и все, что касается автомобиля.

Доминик поблагодарил ее и встал, собираясь уходить.

– Я хотел у вас спросить еще кое-что… – он прошел к выходу, но внезапно остановился у самой двери гостиной.

– Да? – Она нечаянно натолкнулась на него. Он снова был слишком близко и смотрел на нее сверху вниз. Она чувствовала его дыхание и его влекущий запах.

– Вы всегда жили в этом доме? – Вопрос был неожиданным.

– Да…– недоуменно ответила она, – мы переехали сюда почти сразу после смерти Роджера.

– Почему?

– Зачем вы спрашиваете?… – Ева потупилась. Она давно об этом ни с кем не говорила. И предпочла бы никогда этого не делать.

– Это важно. – Если бы Доминик произнес это слово не так тихо и не так значительно, она бы ни за что не проронила больше ни слова.

– Это был большой дом. Он стоял очень уединенно, в укромном месте, по дороге на север, милях в пятнадцати от города. Там, направо от шоссе уходит узкая колея через поле подсолнухов, через рощу, прямо к реке. Ни единой живой души вокруг. Роджер всегда мечтал пожить в безлюдном месте. Полное слияние с миром. В том доме я провела счастливые годы. Ромео, правда, ничего не помнит: он был совсем крошкой. Потом Роджер умер, и я больше не могла там оставаться. Я была не в состоянии в одиночку поддерживать дом и одновременно растить сына. Одна, совершенно одна. На многие мили – только подсолнухи и …

– Река, а через нее – равнины … – закончил за нее Мэйз.

– Откуда вы знаете? Вы догадались? – Она вздрогнула, потому что он взял ее за руку. Его ладонь была очень горячей. Невольно Ева пыталась почувствовать это прикосновение каждым пальцем, каждой складочкой, каждой линией своей ладони. Ей хотелось, чтобы он никогда не отпускал ее руки.