– Почему же? Воспоминания хранятся дольше, чем вещи. Иногда – всю жизнь.

– Но тебя нельзя сохранить… – она заглянула ему в глаза с последней надеждой. Он отрицательно покачал головой и улыбнулся. – Ты шикарный. – Она прикоснулась к его лицу, которое было так близко и при этом совершенно недосягаемо. – Я дико завидую той, которая все же заарканит тебя.

Лишь только за кубинкой захлопнулась дверь, как Мэйз позабыл о ней и приступил к работе.

Ему было необходимо подготовить все для скорейшего отъезда в Лос-Анджелес.

Дело могло принять досадный оборот. Он боялся, что невротичная мать Ромео упрется на своем, и не захочет отпускать юношу от своей юбки. Ромео, конечно, уже совершеннолетний мальчик, и по закону никто не мог распоряжаться его жизнью кроме него самого. Но Мэйз уже понял своего подопечного. Его привязанность и чувство неоплатного долга перед матерью, скуют его по рукам и ногам.

Хотя, положа руку на сердце, Ромео совсем не обязательно было куда-то переезжать. Писать для издательства он преспокойно мог бы и дома, при маме, Люциусе и прочей привычной ерунде.

Но Мэйз хотел ввести его в богему. Он хотел представить его всему художественному сообществу, хотел начать кампанию по его раскрутке нахрапом, интенсивно и по всем фронтам. Так, чтобы о нем узнали все и разом. Лос-Анджелес, Нью-Йорк, потом Сан-Франциско, Бостон и дальше.

И еще.

Увезти Ромео с собой было прихотью Мэйза.

Мэйз так захотел. А чего хотел Мэйз, – того хотел Бог. Так что, стоило поторопиться. В ближайшие часы он намеревался получить готовый контракт из Лос-Анджелеса и представить его Еве Дэниелс, пока та не опомнилась и еще чего не выкинула. Таким жестом, он проявит свое уважение к ее мнению и завоюет немного доверия.

И тогда, первым самолетом – в Лос-Анджелес! Надо было еще распорядиться, насчет доставки домой мотоцикла, Мерседеса и Порше. На этом свете он мог бы обойтись без чего угодно, кроме своих мощных игрушек. Так что машины должны были покинуть город вместе с ним, но прибыть по назначению – раньше него. И еще надо уладить сто сорок восемь дел. Поэтому, время было ему дорого.

3.

Спустя несколько часов, его Бентли уже стоял под домом Дэниэлсов. Элегантный молодой мужчина с дорогим черным портфелем позвонил в дверь.

Мэйз ужаснулся, когда в дверном проеме возникла Ева: бледная, не расчесанная, с синяками под воспаленными глазами, она была одета так же, как и накануне. «Она не ложилась спать. Что-то произошло…» – подумал он.

В нем заиграло тревожное любопытство.

– Добрый день, миссис Дэниэлс. – учтиво сказал Мэйз, как будто ничего не заметил. Женщина смерила его усталым, но от этого не менее злым взглядом.

– В этом дне нет ничего доброго. По вашей милости… – голос ее был сорван.

Доминик изобразил на лице великое изумление и пожал плечами. Ева отступила на шаг и жестом предложила ему войти.

– Но, раз уж вы такой всемогущий, то может быть, вы вытащите Ромео из его комнаты? – Лицо ее вдруг исказилось, и она заплакала. – Он не выходит со вчерашнего дня. Он молчит. Не хочет даже говорить со мной. Даже через дверь! – Она прижала руки к лицу, и плечи ее затряслись. Доминик поспешил наверх. Мало ли, что могло прийти в голову Ромео, с его тонкой душевной конструкцией.

– Ромео! – с тревогой позвал Доминик, и постучал. – Ромео, это я, Мэйз. Ты мне откроешь?

– Да. – Послышался знакомый звонкий голос, и с плеч Мэйза свалилась целая гора. Дверь распахнулась. В отличие от матери, сын выглядел прекрасно. Он был отдохнувшим и свежим. Лицо его казалось напряженным, но никакой истерики в нем Доминик не заметил.

– Господи, ты меня напугал! – Он похлопал парнишку по плечу.

– Не я, а она. – Поправил его Ромео. Он щелкнул дверным замком и присел на застеленную кровать. – Я не хочу разговаривать с ней. Я даже видеть ее не хочу. – Мэйз был удивлен, с каким спокойствием Ромео сказал это.

– Что-то случилось?

– Да. Кое-что случилось, но я не хочу сейчас об этом говорить. Я вообще не хочу о ней говорить. Когда мы можем уехать? Я соберу вещи за две минуты.

Мэйз выдержал паузу, пристально глядя на Ромео. Он не мог поверить в то, что услышал.

– Что, все-таки, случилось? – Терпеливо спросил он. Ромео передернул плечами и отвернулся.

– Я же сказал, я не хочу об этом говорить!

– Что-то серьезное? Ну, хоть что-то скажи!

– Серьезнее некуда! – Ромео вскочил с кровати и заметался по комнате, без толку что-то перекладывая с места на место. – Так мы можем ехать? Я… напишу сто тысяч стихов! Или чего угодно, только, пожалуйста, давайте уедем быстрее!

– Послушай, – Доминик с усилием притянул Ромео к себе за рукав. Он усадил его на кровать рядом с собой и заговорил очень тихо. – Мы едем сегодня же. Я это планировал. Билеты заказаны на вечерний рейс. Но перед тем как ты покинешь дом, тебе придется поговорить с матерью…

– НЕТ!

– Да, тебе придется. По нескольким причинам. Первая: я не знаю, что между вами произошло в эту ночь, но она твоя родная мать, и вы не должны стать врагами. На свете нет такой объективной причины, по которой сын мог бы стать врагом своей матери.

Вторая причина. Хоть ты и взрослый мальчик, но будет лучше, если ты и она вместе прочтете контракт, который я принес. Это важно. Контракт готов, на нем есть все печати. Надо только поставить подпись. Если хочешь, можешь подписать его сейчас здесь. А можешь подписать его у меня в офисе, с нотариусами, юристами, соответствующим пафосом и шампанским. Это на твой выбор. Но я хочу, чтобы твоя мать знала содержание контракта до последнего пункта. И третья причина. Маловероятная, но возможная. Тебе может не понравиться в Лос-Анджелесе. У тебя может ничего не получиться. Ты можешь захотеть вернуться назад. И тебе должно быть, к кому возвращаться! Если человек возвращается из города, вроде Лос-Анджелеса, то ему просто необходим добрый самаритянин, который утешит и поддержит его. Тебе нужна твоя мать, и тебе нужен Люциус. Они твои самые близкие люди.

Лицо Ромео внезапно побагровело, губы задрожали, и из глаз брызнули слезы. Черты его исказила злоба. И слезы были слезами ненависти.

«Тебе нужна твоя мать, и тебе нужен Люциус!» – Нет, надо же было такому случиться, чтобы Мэйз назвал именно тех двоих, которых Ромео в эту минуту ненавидел больше всех на свете.

Доминик ничего не мог понять. Любопытство разбирало его. Но он был терпелив. Он знал, что Ромео все ему расскажет. Не сейчас, так в другой раз.

– Контракт у тебя с собой? – Срывающимся голосом, едва смог выговорить Ромео.

– Да.

– Покажи!

Доминик открыл портфель и вынул две копии документа, напечатанного на дорогой бумаге, с логотипом в виде сине-золотого грифона на каждой странице. Последние листы венчала печать и размашистая роспись «Доминик Мэйз». Ромео вскочил с кровати, подбежал к столу, схватил первую попавшуюся под руки ручку и черкнул по закорючке на обеих копиях.

– Никто, кроме меня самого не будет ничего читать и ничего за меня решать! Она не увидит никакого контракта! Хватит с меня!

Ошеломленный такой решимостью Ромео, Мэйз потер рукой подбородок. Он в недоумении посмотрел на подписи Ромео рядом со своими.

– Ну, хорошо. Раз уж ты рубишь сплеча, то пускай так и будет. Тогда давай так. Будем считать, что мы заключили этот контракт. Но я советую тебе, когда успокоишься, все-таки прочесть его. Внимательно. Если тебя в нем что-то не устроит, мы его отменим. Идет?

– Да. – Нетерпеливо кивнул юноша и с вопросом уставился на Доминика.

– Да, – усмехнулся тот, – можешь собирать свои вещи.

Доминик вышел из комнаты.

4.

Ева ждала у лестницы. Она нервно стучала ногой и теребила в руках насквозь мокрый платок. Глаза ее излучали отчаяние.

Увидев ее, Мэйз растерялся и на мгновение замер на ступеньке. По его виду Ева поняла, что вести плохие. Нижняя губа ее затряслась, но, преодолев рыданье, женщина спросила: