Она встретилась взглядами с отцом и увидела, что он узнал ее.

– Киска Кэти? – Он звучал таким же потрясенным, как выглядел. С его лица под темными разводами словно сошли все краски. – Господи боже, Кэтрин, это ты?

Он потянулся к ней.

Боже, нет! Кейт почувствовала, как кинжал оставил ее спину в покое, и поняла, что должно случиться. Фицуоррен собирался вонзить клинок ее отцу в грудь, которая оказалась открытой и уязвимой, когда он потянулся к ней.

Каждый ее защитный инстинкт вспыхнул. Это все ее вина. Она должна была сбежать, когда была возможность, а теперь ее отец…

Остановить его. Я должна остановить его.

Как только Фицуоррен ослабил хватку, Кейт среагировала. На этот раз она помнила, чему научилась. Так же как с Грегором во время тренировки, она немного согнулась и изо всех сил ударила головой Фицуоррена в челюсть. Кольчужный воротник его шлема притупил удар, но ей удалось вывернуться из его хватки.

Он застонал от боли и выругался, но отпустил Кейт. Его внимание все еще было сосредоточено на Брюсе, который был всего на расстоянии вытянутой руки.

Кейт заметила отблеск серебристого клинка в свете факела, когда Фицуоррен замахнулся кинжалом на короля. Ее кинжалом. Тем, который пробивает кольчугу.

Он сделал выпад, намереваясь глубоко вонзить его королю в живот, когда Кейт закричала:

– Нет!

Она знала, что делать. Грегор хорошо ее научил. Он вдалбливал это в нее в тот день на тренировочном дворе, пока движения не отработались до автоматизма. Обеими руками она схватила держащее нож запястье, повернула руку Фицуоррена назад и вонзила кинжал в его собственную грудь.

Она увидела удивление в его глазах за секунду до того, как дернулась вперед от громкого, глухого удара. Она застыла от боли и такого же шока, как и Фицуоррен, и они оба свалились на землю.

Убегать. Этому он ее учил. Этого он ждал. Как только Кейт освободилась, она должна была убегать.

Как только Кейт запрокинула голову и освободилась из рук солдата, Грегор был готов. Он увидел нож, приближающийся к королю, и отреагировал, выпустив стрелу, которая должна спасти жизнь короля. Но когда пальцы разжались – слишком поздно, чтобы повернуть все вспять, – его отвлекло движение.

Кейт.

Грегор вскрикнул от мучительного ужаса, когда Кейт дернулась вперед прямо под стрелу.

Он слишком поздно понял, что она собирается сделать. То, что он сделал бы сам. У нее были инстинкты бойца, и он хорошо ее научил.

Грегор хотел закричать, чтобы Кейт не стояла на пути, но было слишком поздно. Казалось, сердце вырвали у него из груди и сожгли на глазах, пока он ждал неизбежного.

Не попади. Господи, пожалуйста, не попади.

Но его молитвы были услышаны только частично. Стрела, предназначенная для солдата, которая должна была попасть ему между глаз, угодила Кейт в спину, когда она бросилась вперед, чтобы вырвать нож у солдата из рук.

Грегор уже ломился вперед, когда услышал тошнотворный удар – болезненный крик Кейт, а потом вопль короля. Через секунду Кейт упала на землю, а он хотел умереть.

Любая гордость, которую он мог почувствовать, когда солдат, которого она ударила и, скорее всего, убила, последовал за ней, испарилась от страха, превратившего его кровь в лед.

Бестолково распихивая людей по дороге, Грегор побежал к ней. Пусть с ней все будет в порядке. Пожалуйста, пусть она будет в порядке. Я не мог…

Отказываясь думать дальше, Грегор прорвался сквозь толпу, окружившую Брюса, который необъяснимо упал на колени и держал Кейт в объятиях.

Ее голова была запрокинута, лицо бескровно, глаза закрыты, она выглядела…

Грегор издал глухой задыхающийся звук:

– Кейт!

Он потянулся к ней, но Брюс его остановил.

– Кейт? – Когда король взглянул на него, его глаза сверкали такой яростью, какой Грегор никогда раньше не видел. – Во имя всего святого, держись от нее подальше!

Грегор потрясенно на него уставился, не понимая.

– Но это моя…

– Ты хоть знаешь, что сделал? – Перебил его король. – Ты подстрелил мою дочь!

Понадобилась пара минут, чтобы слова обрели смысл. Когда обрели, Грегор отшатнулся, как от сильного удара.

Дочь? Этого не может быть.

Кажется, он произнес это вслух. Брюс пронзил его очередным убийственным взглядом.

– Ты что, думаешь, я не узнаю собственного ребенка? Ты говорил, что она мертва. Все это время я думал, что моя малышка Кэтрин мертва. – Брюс прижал ее к себе и погладил темные волосы. Темные волосы Кейт.

Грегор переводил взгляд с одного на другую, его желудок сжался, когда он увидел сходство, которое раньше только брезжило на грани сознания. Такие же темные глаза и волосы, тот же упрямо сжатый рот и решительный подбородок.

Он слышал, как Кэмпбелл пробормотал у него за спиной:

– Проклятье, я же знал, что в ней есть что-то знакомое.

Неожиданно Грегор понял, что это значит. Он сердито воззрился на человека, которым всегда восхищался.

– Мерзавец, так это ты ее бросил! Как ты мог так с ней поступить?

Роберт Брюс предостерегающе на него посмотрел, напомнив Грегору, что он обращается к королю.

– Не по доброй воле. Но я не обязан ничего объяснять человеку, который соврал мне, сказав, что моя дочь мертва.

У Грегора не было возможности ответить. Король с ним закончил. Брюс поднял безжизненное тело Кейт и начал отдавать распоряжения, чтобы нашли ему в замке постель и привели лучшего лекаря в городе.

Чувствуя, словно у него из груди вырывают сердце, Грегор беспомощно смотрел, как человек, к которому он относился как к отцу, уносит от него любимую женщину, которую он, вероятно, убил.

Нет, не беспомощно. Кое-что он может сделать. Грегор оглянулся в поисках Маккея и обнаружил огромного горца во дворе с остальными членами Хайлендской гвардии. Он видел по их озабоченным лицам, что они слышали, по крайней мере, часть разговора с королем. Но ему было все равно. Не сейчас. Сейчас только одно имеет значение.

– Где Ангел? – спросил он. – Она мне нужна.

Если кто-то и может спасти Кейт, это Хелен Маккей. Однажды она спасла жизнь ему, а теперь он попросит ее о чем-то гораздо более важном: вернуть ему Кейт.

Глава 25

Стрела Грегора не убила ее, но лихорадке это почти удалось. Если бы не симпатичная рыжеволосая целительница, прибывшая через пару дней после того, как Кейт ранила стрела, она, вероятно, так и не пришла бы в сознание.

И никогда не узнала бы правду. Да, Кейт было за что благодарить Хелен Маккей. Она вернула ей жизнь и отца. Король был рядом с ней, когда она впервые очнулась после ранения – до того как началась лихорадка, – и все ей рассказал.

Она все еще не могла в это поверить. Он их не бросал. Это ее мать настояла, чтобы он держался подальше. Она хотела дать своему браку шанс, а ее жених – мужчина, который потом стал первым отчимом Кейт, – очень ревновал к королю. Мать думала, что если бывшего любовника не будет рядом, то у них есть шанс на счастливое будущее.

Она должна была рассказать Кейт правду, когда та достаточно подрастет, чтобы понять, но по какой-то причине так этого и не сделала. Может, думала, что Кейт про него забыла? Может, не хотела тревожить старые раны? Может, ей было слишком тяжело находиться радом с Брюсом – так сильно она его любила? Кейт никогда не узнает.

Отец не собирался отсутствовать вечно, но началась война, и он сражался – и иногда спасался бегством – за свою жизнь. К тому времени как он вернулся в Шотландию, чтобы заявить права на престол, ее деревню сожгли, и было уже слишком поздно.

По крайней мере, он думал, что уже слишком поздно. Несмотря на ее уверения, что она обманула Грегора, ее отец возложил всю вину за их разлуку исключительно на плечи своего лучника и, что бы она ни говорила, оставался непреклонен. Брюс был таким же упрямым, как сама Кейт, согласно словам матери. Кейт же никакого сходства не видела. По ее мнению, она всегда вела себя разумно.