Но пока этого не случилось, и Кейт знала, что время на исходе. Переговоры о ее освобождении и так затянулись дольше, чем она ожидала.

За это надо благодарить сэра Уильяма. Он, а не Фицуоррены – к их огромной ярости – распоряжался ее заключением и переговорами об освобождении. Он также позаботился, чтобы ей отвели маленькую, скудно обставленную, но относительно удобную комнату в башне. И он распоряжался ее «допросом». Факт, которому она оказалась весьма рада, когда, запинаясь, объясняла, как вышло, что она попала к Макгрегорам в Роро. Сообразив, что ей нельзя упоминать о связи с Лохмабеном, потому что Фицуоррен может ее узнать – ей и так показалось, что он смотрел на нее слишком долго при их первой встрече, – Кейт назвалась осиротевшей дочерью одного из охранников отца Грегора.

Узнав, что она не покидала Роро со времени прибытия, и что Грегор редко возвращался домой, а когда возвращался, то один, сэр Уильям перестал рассматривать Кейт как возможный источник полезной информации о призраках. Несмотря на проявленную к ней доброту, старый воин, как большинство представителей своего пола, считал, что женщины немного стоят и что никто не доверит им такую важную информацию.

Фицуоррен был взбешен и упомянул о продемонстрированных ею при захвате способностях, заявив, что ее, должно быть, тренировали призраки. Кейт яростно это отрицала и искренне заявила, что Джон научил ее защищаться от трусливых англичан, которые думают, что изнасилование женщин делает их мужчинами.

Она смотрела капитану в глаза слишком долго, ее слова были слишком едкими, и Фицуоррен прищурился.

Сэра Уильяма развеселили ее и дерзость по отношению к английскому капитану, и идея, что девушка может научиться сражаться. Он выставил юного Фицуоррена некомпетентным дураком, когда тот пытался объяснить, как сложно ему и его людям было схватить ее и как «крошечная девчонка» огрела одного из них по голове рукояткой меча и чуть не оттяпала ногу другому.

Хотя сэр Уильям явно был занят обороной города, ему, как показалось Кейт, понравилось болтать с ней, и он следил, чтобы ее кормили, дали приличную одежду (платье) и позволяли раз в день гулять с охраной по двору. Это было гораздо большей свободой, чем она могла получить, если бы Фицуоррены отвечали за ее содержание, и ее беспокоило, что в какой-то момент ей придется этим воспользоваться.

Неверно поняв беспокойство пленницы, сэр Уильям взял ее ладонь в свои большие руки – он напоминал ей медведя тяжелым телосложением и седеющими бакенбардами.

– Тебе не о чем беспокоиться, девочка. Твой жених тебя не бросил. Брюс, может, и отступил, но Макгрегор обещал сдаться в субботу на закате.

– В субботу? – повторила она. Это уже через три дня!

Он кивнул.

– Кажется, он вернулся на пару дней в Роро, чтобы привести дела в порядок.

Кейт побледнела.

– Значит, вы собираетесь его убить?

Лицо старого воина застыло от неприязни. Она знала, что он не одобряет использование женщины в качестве заложника – каким бы важным ни был пленник.

– Не я, но я не стану тебя обманывать, девочка. Король Эдуард, закусив удила, ждет, когда сможет заполучить одного из призраков Брюса, но когда Макгрегор даст ему все, что нужно, у Эдуарда не будет причин оставлять его в живых.

Кейт похолодела, уверяя себя, что до этого не дойдет. Но она понимала, что больше не может ждать. Она должна действовать до субботы.

Но стоя рядом с сэром Уильямом на бастионе и наблюдая, как люди отца готовятся уходить, она понимала, что здесь что-то не так. Роберт Брюс так легко не сдается. Она должна приготовиться к чему угодно.

Сэр Уильям явно думал так же.

– Как бы я не радовался их отступлению, у меня такое чувство, что мы не в последний раз видим Роберта Брюса.

Глава 24

Ожидание было невыносимым. Наконец, спустя две ночи после отступления, Грегор, большинство остальных гвардейцев, Дуглас и его люди, а также сам король были на пути обратно в Перт.

Брюс упрямо настоял на том, чтобы присоединиться к ним – вместо того чтобы подождать рядом с основными силами открытия ворот, – и это чуть не стоило им всего плана. Грегор думал, что у Вождя лопнут сосуды на висках – так он разозлился. Но короля было не переубедить, даже бесстрашному Вождю. Это его план, и он его исполнит, настаивал Брюс. Именно так рождаются легенды, добавил он, проигнорировав возражения Вождя, что именно так погибают дураки и теряются троны.

Не многие могли безнаказанно назвать короля Шотландии дураком, но Тор Маклауд, предводитель Хайлендской гвардии, был одним из них. Брюс просто посмеялся и сказал Вождю, что поэтому-то он и хочет поехать – убедиться, что это не про него.

Грегор вместе с остальными пытался вразумить короля, но того было не переубедить. Если они хотят предводителя, который будет ждать где-то в безопасном месте, пока другие завоевывают для него корону, то могут забирать себе Эдуарда Второго. Брюс был воином, и он поведет своих людей в бой, даже если ему придется погибнуть вместе с ними. Господь защитит его, а если нет, то защитит Хайлендская гвардия. С его логикой было трудно спорить, даже если это богохульство.

Оставив около сотни человек в лесу неподалеку, основная часть армии расположилась в замке Данди, захваченном Брюсом прошлой зимой, чтобы поддержать иллюзию отступления и взбудоражить английских шпионов, небольшой отряд воинов подошел к северной окраине города, где располагался замок. В город вели несколько ворот, включая Красный мост, Башенный мост, Южные ворота и ворота Спей, но их план был в том, чтобы пересечь канал возле замка, взобраться по стене и открыть небольшие ворота у Корфью-роу, чтобы впустить остальную армию и захватить гарнизон врасплох. Когда замок падет, город будет у них в руках.

Было далеко за полночь, когда группа воинов приблизилась к ледяным черным водам рва, оснащенная только веревочными лестницами, которые изобрел Дуглас и которые они впервые опробовали в Бервике и легким оружием. Не случайно ночь была безлунной, а небо черным как смоль. Лица гвардейцев были вымазаны золой и тюленьим жиром, и едва ли возможно было разобрать, кто стоит рядом. Солдаты, стоящие в дозоре на стене, увидеть их и вовсе не могли. И услышать вряд ли могли, потому что даже снаружи стены доносились звуки пирушки. Очевидно, гарнизон и горожане праздновали победу. Немного преждевременно – не то чтобы Грегор жаловался, особенно если это означает, что солдаты не слишком настороже.

Брюс первым вошел в воду, к большому изумлению французского рыцаря, который недавно присоединился к свите Дугласа и не имел возможности видеть, как король ведет своих людей в бой. Вождь следовал за ним по пятам, а следом – Грегор.

Наполненный грязной и холодной водой, ров оказался двадцатью ярдами топкого, вонючего и скользкого ада. Временами вода практически достигала рта, и, учитывая источаемые ею отвратительные запахи, Грегор был рад, что не достигала.

Когда они, наконец, перебрались на другую сторону рва, им пришлось ползти на животе по грязному каменистому берегу к подножию стены. Когда все перебрались, двое кузенов с Островов, Максорли и Макруайри, начали забрасывать крючья веревочных лестниц.

Никто не разговаривал. Слов не требовалось, так как все знали свои роли. Все необходимые сообщения передавались жестами рук.

Вождю все-таки удалось одержать небольшую победу: Брюс не будет первым подниматься по лестнице, впереди него пойдет Макруайри. Грегор будет первым на другой лестнице, чтобы занять позицию на стене.

Медленно, беззвучно, не больше чем по двое на лестнице за раз, они начали взбираться. Макруайри был примерно в пяти футах от верха, а король – в нескольких за ним, когда произошла катастрофа. Веревка с одной стороны лестницы лопнула у основания, оба едва успели ухватиться за оставшуюся веревку, когда доски под их ногами накренились и упали, и воинов ударило о стену, что было намного лучше, чем свалиться на каменистый берег в двадцати футах внизу.