Я первая разрываю наш зрительный контакт, опуская глаза вниз, и смотрю на то, как мои пальцы нервно теребят одеяло.

А он первый нарушает молчание.

— Скажи мне, что ты не серьёзно прислала это фото, — его голос хриплый и напряжённый, как будто любой ответ, кроме того, что он хочет услышать, может сломать его. — Скажи мне, Эхо. Потому что он далеко не лучший для тебя вариант.

— Откуда ты знаешь? — шепчу я, в то время как бабочки в моём животе готовы вырваться наружу.

— Я провёл своё расследование. Он чертовски неуравновешенный, и это понятно с первого взгляда. Только через мой труп он когда-нибудь приблизится к тебе снова.

Его жёсткое возражение можно было бы понять, если бы он просто хотел взять на себя роль старшего брата, вместо Себастьяна, но я знаю, что это далеко не так. Я замкнутая, но точно не наивная.

Кингстон Хоторн ревнует. И у него очень привлекательное выражение лица, которым я эгоистично, безмерно наслаждаюсь, поэтому решаю поиграть ещё немного.

— Кингстон, — неодобрительно говорю я. — Ты не должен судить Крейга по тем слухам, которые тебе удалось откопать. Это несправедливо. Кроме того, я живу здесь всю свою жизнь и слышала их все раньше. Я большая девочка и вполне способна принимать собственные решения.

— Фигня, — рычит он. — Ты понятия не имеешь, что на самом деле нравится парням. А я разбираюсь в этом! — он хлопает себя по груди. — Я парень. Я не потерплю этого, Эхо. Ни в коем случае, чёрт побери, — он качает головой, его акцент усиливается от ярости.

— Почему нет? — спрашиваю я тихо, затаив дыхание в ожидании его ответа и наивно выпрашивая слова, которые так долго хотела услышать, но ничего для этого не делала. Я не уверена, что было бы хуже: знать мучительную истину его непреклонного неодобрения и не иметь возможности хоть как-то воспользоваться этим, или же вообще ничего не знать. Но я уверена, что предпочту.

Он смотрит мне прямо в глаза с острым осознанием. Затем медленно выражение его лица меняется, и он хмурит брови. Он не собирается произносить это… и что-то глубоко внутри меня начинает болеть.

Он протягивает руку и скользит костяшками пальцев по моей щеке.

— Ты великолепная, Эхо, редкое, безупречное сокровище. Не растрачивай такую особенность на всякого, кто не осознаёт твою ценность.

Я наклоняю голову навстречу прикосновению, и закрываю глаза, впитывая его тёплые слова. Я больше не хочу сопротивляться тому, что меня тянет к Кингстону. И, в любом случае, это бессмысленно, учитывая, что это гораздо мощнее из всего, что я когда-либо надеялась испытать.

— Кингстон… — тихо выдыхаю его имя и открываю глаза, осознавая свои следующие слова, готовые сорваться с моих губ. — Я…

Он резко встаёт, унося своё нежное прикосновение с собой.

— Пообещай мне, — говорит он, — держаться подальше от этого парня. В твоей школе есть парни и поприличнее. Продолжай искать.

Я могу только кивнуть в ответ, сдерживая слёзы отверженности.

Он тяжёло вздыхает, потом неуверенно улыбается.

— Хорошо. Сладких снов, Любовь моя.

Я смотрю, как танцует каждая мышца на его спине, когда он уходит и исчезает в ванной.

Внезапно, я начинаю злиться на себя. Я была такой дурой, считая, что между нами что-то есть, и что он борется с соблазном, подавляя чувства, также как и я.

Глупая, Эхо. Ты — обычная выпускница с нулевым опытом общения с противоположным полом. Он же — великолепный, жизнерадостный студент колледжа с сексуальным акцентом и возможностью поиметь любую девушку в этом городе.

Я взбиваю свою подушку и переворачиваюсь, но ничего не помогает. Я не могу комфортно устроиться — ни в своей постели, ни в собственной шкуре.

Жизнь была намного проще, до того, как появился Кингстон, но ещё больше меня раздражает то, что я рада, что он всё ещё здесь.

~~~~~

На следующее утро, в тот момент, как только открываю глаза, я уверена в одном — моё настроение прошло стадию злости.

И эта цитата, которую он оставил на зеркале? Ну, давайте просто скажем, что она разожгла огонь, который медленно тлел внутри меня всю ночь, возведя его на новый опасный уровень.

«Ни один человек не знает насколько он плох, пока по-настоящему не постарается быть хорошим».

Я мгновенно его вытираю, рыча про себя. К чёрту его «благородство» и многочисленные сообщения, которые ворвались в мою жизнь, и его чёртово обаяние, и всё остальное, с чем я не могу столкнуться лицом к лицу!

Он присылает мне несколько сообщений в течение дня, только на этот раз нет никаких фотографий девушек, просто совершенно случайные вещи, такие как птица, купающаяся в луже, дерево, листья которого граничит между летней зеленью и осеней желтизной, и даже один из его не зашнурованных ботинок. Но я не отвечаю не на одно из них.

И затем, в последнем, он присылает:

Кингстон: Ты злишься.

Я, наряду с сильной горечью и потерянностью, никогда не признаюсь ему в этом. Но я также не стану вести себя, как малолетняя школьница, которой, думаю, он меня считает.

Таким образом, чтобы доказать это, и потому что на этот раз он использовал слова, я отвечаю.

Я: Нет, не злюсь. С чего ты взял?

Не совсем ложь. Я не просто зла.

Кингстон: Потому что ты смотришь в телефон, хмуря своё красивое личико этой ужасной гримасой, которую боюсь, вызвал я.

Я резко поднимаю голову и начинаю лихорадочно осматриваться, пока не останавливаюсь на нём, наблюдающим за мной через стеклянное окно в двери классной комнаты.

«Что ты тут делаешь?» — шепчу одними губами.

«Жду тебя», — шепчет он в ответ, неотразимо ухмыляясь и подмигивая.

Это наносит двойной удар по всему, что я не могу иметь. Но он здесь, потому что знает, что я расстроена. Кто сможет злиться после этого?

Не я.

Только мне придётся дожидаться, когда вся эта толпа рассеется, прежде чем я смогу подойти ближе, чтобы поговорить с ним после урока.

На нём надеты армейские ботинки, тёмные джинсы и серая рубашка, помятая от всех грубых прикосновений. Его почти чёрные волосы торчат в разные стороны… и эти дымчатые глаза по-прежнему прикованы ко мне.

— Ты проводишь в старшей школе больше времени, чем половина парней, обучающихся здесь, — говорю я, смеясь, когда подхожу к нему.

— Мне не нравится быть проигнорированным, — отвечает он.

— Думаю, что к тебе это явно не относится. Привлечение внимания — твой фетиш, — дразню я, теперь уже подходя к своему шкафчику, чтобы положить вещи.

Он следует за мной и опирается плечом на соседний шкафчик, скрещивая руки на груди.

— Ревнуешь?

— Не больше, чем ты к Крейгу.

Чёрт, не могу поверить, что только что сказала это! На самом деле, не думаю, что он ревновал, я провела весь день, сгорая от стыда, потому что его очень наставнические советы и внезапный уход прошлой ночью совершенно ясно дали понять это. И всё же, я облажалась.

Неудивительно, что он водит меня за нос. Даже я не могу в себе разобраться.

— Туше, — посмеивается он, беря меня за руку.

Я снова сбита с толку, потому что его ответ означает, что он не ревнует. Но действия говорят громче, чем слова, и, принимая во внимание диалектный барьер, он, вероятнее всего, просто использует один по ошибке.

— Мы сейчас собираемся поссориться? — спрашивает он.

Я закатываю глаза и закрываю шкафчик свободной рукой.

— Мы никогда не ссорились. У меня был небольшой надлом в чувствительности, но я взяла над ним верх, так что давай двигаться дальше.