Это непонятное мне чувство. Ненавижу его.

Чувство, когда ты знаешь, что тебе нужно делать, но при этом ты ничего не делаешь. Ты даже не понимаешь, почему это происходит. Из-за этого наступает неловкость. Из-за этого совершаются глупые поступки.

Поэтому он лечил ее рану вместо мейстера.

Он не ожидал, что это будет так. Именно так. Смотреть на нее — видеть ее боль — чувствовать, как она делает больно тебе, сжимая твое плечо — и тут появляется гребанное желание утешить ее, забрать часть ее боли.

Тут появляется желание защитить и оберегать.

Она что-то сделала с ним, потому что раньше такого не было. С его душой что-то случилось. Она разорвалась на части, и он потерял контроль. Он начинает терять свое превосходство перед нее. Потому что она, чертова сука, строит его заново.

И он ничего не может с этим поделать.

Не то чтобы ему этого хотелось, но… помешать ей в этом было бы ошибкой. Поэтому ему ничего не оставалось. Нужно было просто следить, как она заложит в нем фундамент новых отношений.

Отношений, где будут они вдвоем.

Он.

Она.

Вот только она ждала от него слишком много и в конце-концов разочаровалась.

Нужно скорее исправить это, потому что…

Он знал, что она скрывала это. Претворялась сильной, окутывая свой образ сталью и шипами, только чтобы ее не ранили. Но тут вмешался он и… ему, черт возьми, удалось переступить через весь этот колючий образ. Удалось забраться в ее душу и увидеть, что она хочет защиты. Она не хочет быть сильной. Это выматывает. И эта ее наивность и добродушие… нужно защищать ее от всего. Это означало ответственность, которую она возложит на него.

Уже сделала это.

Он мог прочесть в ее глазах это:

— Я в твоих руках. Сможешь?

Ее глаза никогда не говорили, что именно, но он понимал это.

Сможешь позаботиться обо мне? Защитить меня? Сможешь…?

Так далеко заходить не стоит. Потом не отвяжешься.

Попроси его об этом другая, скажи она это вслух, то она бы не смогла задержаться надолго на этом свете. Это означало бы скуку, а от ее причины необходимо избавляться.

В мире столько бесполезных вещей от которых нужно избавиться. И в основном это люди.

От них столько бед. Всех и не сосчитать. А уж простить тем более.

Он не собирался прощать.

Он отчетливо помнил ту сцену, которую она ему устроила недавно. Еще и ударила.

Но это ничего не значило для него. Он не собирался мстить за это ей.

Это был совсем другой человек. Человек, которому не стоило вести себя настолько вольно с… ней. Он перешел черту, да и к тому же остался жив после битвы с солдатами лорда Рина.

Зря он это сделал.

Лучше быть заколотым своим врагом, чем умереть в сыром подвале от рук своего лорда.

В замке лорда Рина, бывшего лорда Рина, была вполне сносная сеть подземных камер. Если не хочешь быть услышанным — спустись под землю.

Лишь бы она не слышала.

Он знал, как она относится ко всему этому. Насилие не может решить проблемы, оно лишь увеличивает их количество. Он считал иначе. Именно насилие и движет этим миром. Она просто отказывалась признавать это, а он не настаивал.

Знал, что так она потеряется.

Лекс уже ожидал его в одной из комнат подземелья. Он, конечно же, был связан, но попытки освободиться продолжались.

Никто не выберется, попав в капкан.

Его ловушки слишком уж изощрены.

— Снимешь с меня кожу? — решил осведомиться Лекс, пока Рамси возился возле стола с различными инструментами.

— Я жду кое-что, но скоротать время все же придется хоть как-то, — раздался спокойный ответ.

Надеюсь, он готов, потому что ради своей, из-за своей мужчины рвут тех, кто сделал им больно.

Жаль, что им никто не может сделать больно, когда они сами причина боли.

Лекс знал, почему он здесь и не жалел об этом. Он рискнул и то, что сейчас он здесь — результат его риска.

Плачевный результат.

Он видел себя героем, ведь он отважился прикоснуться к тому, что принадлежит лорду.Трогать дорогую вещь на глазах у хозяина и видеть его беспомощность дорого стоит.

Ему будет стоить жизни.

Выбрав наконец нож, Рамси подошел к Лексу. Тот сидел на стуле, ноги и руки его были туго привязаны.

— Один, два, три, — стал считать Рамси, переводя взгляд с одной руки на другую.

Ему было все равно с какой руки начать, просто хотелось какой-то игры.

Как в детстве.

Не из его детства. Он не играл в подобное, но она, что-то ему подсказывало, что да. Она любит веселые игры. И безопасные.

— Я передумал. Тебе ведь ни к чему здесь руки, — после этих слов он опустил лезвие ножа в его левую руку.

Он рубил прямо по запястью, так что на подлокотнике стула теперь красовался лишь обрубок. С правой рукой он проделал тоже самое.

— Ну и крови в тебе! — с неким удивлением.

Ему хотелось умереть. Откусить себе язык и захлебнуться в собственной крови. По-другому никак. Не было свободы движения.

Послышался скрип двери. Он видел, как один из солдат принес ему что-то в баночке.

— Как раз вовремя. У нас с тобой уже все для этого готово, да? — задорно спросил Рамси, махая содержимым банки перед Лексом.

Там что-то ползало. Что-то грязное, хотя это банка могла быть грязной.

— Я позаимствовал их у мейстера, — доставая длинного червя, произнес он.

Закрыв банку обратно, он отложил ее на стол и затем присел на корточки перед своей жертвой.

Этот взгляд.

Безумный взгляд безумного человека.

Ты обречен.

В нем было столько запала.

— Это… все время забываю их название, но нам с тобой это не помешает.

Он приставил к ране белое тельце, которое сразу же прицепилось к плоти тонкими усиками. Оно пробивало себе путь вперед, проедая в человеческой плоти узенькие тоннели.