- Эории Талига, мы должны сообщить вам весть, которая изрядно нас огорчила. Граф Гонт оказался недостоин своего титула и своих предков. Он был застигнут на месте преступления, его вина полностью доказана. Преступник подлежит суду и казни, однако мы не можем забыть о былой верности Гонтов и о том, что Удо Борн оказал нам и Талигойе неоценимую услугу, разыскав раненного в бою с войсками узурпатора герцога Окделла. Учитывая ходатайство Его Высокопреосвященства Левия и Ее Высочества Матильды Алатской, мы оставляем Удо Борну жизнь и приговариваем его к пожизненному изгнанию с лишением титула и дарованной нами собственности. Удо Борн сегодня же навсегда покинет Талигойю, и ни он сам, ни его потомство не пересекут границу под страхом немедленной смерти. Мы же во имя чести эориев велим по возможности избегать разговоров о его преступлении. Герб Гонтов мы передадим ближайшему из потомков казненного узурпаторами Рутгерта Гонта. И пусть наша мягкость в отношении Удо Борна не станет соблазном для прочих. Тот, кто оскорбит своего короля и поднимет руку на наших верных вассалов, умрет, какими бы ни были его предыдущие заслуги и кто бы за него ни просил. Да будет так, а теперь все, кроме герцога Окделла, свободны.

Оставшись и слушая, как уходят другие, я продолжал любоваться сапогами и ненавидя при этом белобрысое Величество всей душой. Больнее всего было осознание моего бессилия. Я совсем ничего не мог поделать: ни отослать Айрис в Надор, ни как-то попытаться защитить Катарину, дабы Робер не страдал, если с ней случится что-нибудь. А Придд совсем затихарился после ареста вассала и ушел в глубины.

- Окделл, ты же понимаешь, что исповедь Эрнани не должна всплыть до суда? – зло спросил Альдо, не сводя с меня пристального взгляда. – А я не могу отказать кардиналу в посещении Багерлее.

- Да, – подтвердил я тихим бурчанием. – Вы уже говорили.

- Не голубь, а гадюка крылатая! Хотя теперь я верю, что это не ты, и прости за подозрения, – проронил Альдо без какого-либо, впрочем, раскаяния. – Главная проблема в том, что медузью писанину видел Нокс. Ну и ладно, вряд ли он прочел ее внимательно.

Самое обидное, что и правда! Мне пришлось быстро свернуть бумагу, пока Нокс не прочитал главного и не случилось новых бед. На том злополучном листе был на скорую руку написан манифест, уведомлявший, что законный король Талига – Рокэ Алва, регент – Суза-Муза, а Альдо – Та-Ракан, которому граф пожаловал право копошения до весны. Удо Борн знает про исповедь Эрнани… или каким-то образом ему попало в руки то письмо. Да нет, вряд ли, там только и сказано, что некий Придд обращается к королеве Бланш. Слишком поздно я вспомнил про неаккуратные закорючки, представлявшие собой подпись – когда увидел, как расписывается Валентин. Видимо, это фамильная роспись каждой зазнавшейся спрутятины.

Значит остается тот вариант, что Удо ознакомился с исповедью, которую не стал сжигать Альдо. В любом случае, песенка вассала Приддов спета. Он поступил слишком опрометчиво.

- Если Левий сунул нос в это дело, – ткнув со злостью перо в чернильницу, Альдо чуть не сломал его, – значит, Борна нужно немедленно убрать из столицы. И сделаешь это ты.

- Конечно, – опять на меня свалили грязную работу. На душе стало мерзко. Но ведь… у Удо нашли яд!

- Проводишь мерзавца до Барсины и тут же возвращайся. Ты мне нужен. Жаль, что больше некого отправить с Борном. Тебе ведь его откровения уже не страшны, а другим? Вот Робер слишком добрый… Ладно, Окделл, иди, – тон его посуровел. – Мне надо кое-над-чем подумать.

- Над чем? – машинально спросил я, вставая.

- Над манипуляциями Алисы Дриксенской. Могло быть и так, что ее игры начались с исповеди Эрнани. Она собралась построить Талигойю без Раканов и за ней все пошли. Ну… Что она обещала?

- Исповедь была у Алисы, – предположил я.

- Если ты выяснишь, как Удо про нее узнал и где она сейчас, тебе цены не будет, – подмигнул неожиданно развеселившийся Альдо. – И я окончательно перестану тебя подозревать. Думаю, ему сказал брат перед восстанием. Тебе тогда было пять лет.

Ты меня лучше перестань травить всякой дрянью, Величество, вот за это буду очень благодарен.

- Ваше Величество, – приперлись Мевен и четверо гимнетов в лиловом, – посол Гайифской империи ждет уже полчаса.

- Пригласите, – сухо ответил король. – А потом отведите Борна к Ее Высочеству. Хотя мы бы не советовали гимнет-капитану пить с государственным преступником.

- Гимнет-капитан пьет с хозяйкой дома Раканов, – откуда ни возьмись вышла принцесса Матильда. – И по ее настоянию.

- Хорошо, – Альдо чуть успокоился, – тогда пусть идет исполнять свои обязанности.

Мевен молча вышел, а я понял, что еще немного и скоро начну вздыхать не хуже Робера. Может быть, взять в команду принцессу? Так ведь она против внука не пойдет, станет возражать относительно особо кардинальных мер, сцепится с норовистой Айрис. Ох, что же делать-то? Ответ на этот вопрос пришел сам собой, когда явились Дуглас и хмурый Удо.

- Темплтон, – как же Альдо любит всех испытывать, – сейчас у тебя есть выбор, но это на пять минут. Либо ты отправляешься с Борном к Чужому, либо остаешься со мной. Но я измен не прощаю.

- Я остаюсь, – буркнул Дуглас, – но Удо – мой друг. И все.

- Ты тоже мой друг, – усмешка Борна была печальной, – им и останешься, куда бы тебя не занесло. Но спасать нужно не меня, а остающихся.

- Угроза? – нахмурился Альдо, зачем-то схватив меня за локоть. Он бы еще за меня спрятался, вот честно!

- Предсказание, – честно и правдиво ответил Борн, прямо глядя в лицо Величеству. – Ты много треплешь про гальтарские обычаи, Альдо, но древние не мстили покойникам и держали слово. Потому что их боги не одобряли подлости.

Поймав мой восхищенный взгляд, Удо вздохнул и отвернулся. Больше он не хотел ничего обсуждать с Величеством и я его в этом поддерживал. Что бы я сказал, находясь сейчас на месте Удо?

- Окделл, ваши люди готовы выступить? – мою многострадальную руку наконец отпустили.

- Готовы…

- Тогда отправляйтесь немедленно. Я тебя предупреждаю, Борн. Талигойи для тебя не существует. Езжай куда хочешь, клятвы с тебя брать не буду, ведь они для тебя ничто. Но на моем пути не попадайся.

- Не стану мечтать о встрече, но менять свой путь по чужой прихоти – не по мне. Я в вашем распоряжении, Окделл. До Барсины.

Всю дорогу из дворца я продолжал глупо пялиться на носки сапог и на алатские яркие ковры. А уж какие красивые ступени у театральной лестницы! Любовался бы долго. Но увы, грязные, взваленные на плечи Раканом, дела, ждут. Когда мы вышли из дворца, Удо поинтересовался у меня, когда Альдо снимет гайифские знамена. Я не знал этого, как и подходящего ответа на подобный вопрос. Было мерзко.

- Удо, ты… – слова так и рвались из горла, – ты был прав. Прости за это. Просто…

- Не стоит фальшивить, Ричард, – Борн сощурился. – Впрочем, если ты что-то знаешь, оставь это при себе. С тобой Альдо, с позволения сказать, Ракан, не поступит так же милосердно.

- Да, – вздохнул я невесело, прекрасно понимая, что если шкатулка с письмом будет обнаружена в особняке людьми Альдо, начнется полный звездец. Письмо уничтожат, а самого меня сцапают и убьют – как слишком много знающего.

Капитан Криц знал дорогу до Барсины и это прекрасно. Со мной ехало тридцать человек, не слишком ли много? Вздохнув, я залез в седло. Оставалось радоваться тому, что в ближайшее время я не увижу сияющую от собственной наглости физиономию Величества.

- Монсеньор, – меня догнал Джереми, – прошу меня простить, но в Ослином проезде церковники. И на Фабиановой площади. Они проповедуют.

- Тогда поехали вдоль Данара.

Левий и его клирики караулили Борна – несомненно. Должно быть, Матильда постаралась. Но я, чтобы обезопасить сразу нескольких людей, вынужден со всей тщательностью выполнить приказ Альдо Ракана.

Удо, он же Суза-Муза, держался в седле с удивительным сонным спокойствием на лице. Захотелось заговорить с ним, но о чем поговоришь при солдатах? Про Робера? Нет, он точно не поднимал на него руку... Отвлекшись от мыслей, я выслушал доклад Джереми о том, что все выезды из города обложили люди Левия. И будут пасти долго. Значит, нужно ехать ночью. В это время суток все приличные священники ложатся спать.