Из баранчиков готовили самые настоящие весенние лакомства. Жаренные, тушёные, запечёные в тесте, фаршированные сбоем, замешанным с домашней лапшой, рисом, гречневой кашей и яйцами были долгожданным блюдом в пасхальные дни и не только. Наша семья не была исключением из правил. Я вопросительно посмотрел на маму:
- Может пойти и мне?
Мама стояла, задумавшись. Потом сказала:
- Не может быть. Тут что-то другое.
- Почему?
- Савчук сегодня пришёл домой как обычно, по улице села. Когда на ферме забивают животных на мясо, Савчук спешит домой через огород, прижимая к ноге наполненную авоську.
Савчук - наш сосед, вечно хмурый, сосредоточенный, с налитыми кровью глазами, работал в колхозе ветеринаром. Перед каждым забоем Савчук осматривал приговоренных животных и сам принимал активное участие в разделке туш.
Моей бы маме в разведчики! Как Генриху фон Гольдрингу из книги "И один в поле воин" или Марианне из недавно вышедшей книги Прасковьи Дидык "В тылу врага". Штирлица тогда ещё не было. Книга Ю. Семёнова "Семнадцать мгновений весны" появилась много лет спустя.
Между тем, спешившие в ларек, уныло возвращались обратно. Мама спросила женщин:
- Почему с пустыми сетками?
- Якись непутящий гарештант пошуткував, шоб вiн мъяса не бачив. А я так хорта гнала, аж уприла! (так борзую гнала, спешила, что вспотела - смысл. перевод.) - ответила одна из женщин, дальняя наша родственница.
Старушка, её соседка, уточнила:
- На ферме вообще сегодня ничего не забивали.
Женщины прошли мимо. Мама задумалась. Неожиданно её плечи так знакомо затряслись в беззвучном смехе. Потом мама повернулась ко мне:
- Что именно кричали дети, идущие со школы?
- Гагарин в космос полетел!
Наконец-то озарило и меня. Пока весть "Гагарин в космосе!", "Гагарин в космос полетел" дошла до самой долины нашего села, она превратилась в созвучное известие, наиболее актуальное и желаемое для моих земляков:
- Баранчиков в ларёк повезли!
Довольно часто имеют место случаи, называемые в народе "Испорченным телефоном". При передаче устного сообщения по цепочке часто происходит искажение исходного содержания ключевой фразы. В зависимости от ожиданий и установок участвующих в передаче информации.
В своей жизни мне однажды посчастливилось видеть, как говорят дети, живого Гагарина. Было второе воскресенье октября шестьдесят шестого года. Кишинев торжественно праздновал 500-летие. Я направлялся на Рышкановку в студенческое общежитие политехнического института по улице Флорилор. Там жил, вернувшийся со службы в армии и учившийся в политехе Тавик, мой двоюродный брат.
Около одиннадцати часов утра я оказался на кругу разворота троллейбуса на Московском проспекте. Дальше был ещё дикий пустырь. Вся территория тогдашней Рышкановки представляла собой огромную строительную площадку с множеством устремившихся в небо стрел строительных кранов.
В метрах сорока от конечной троллейбусной остановки и десяти-пятнадцати метрах от меня затормозили несколько белых и серых, нарядных в своей ухоженности, "Волг". Вышедшие из машин люди сгруппировались полукругом возле военного. Это был невысокого роста в серо-голубой шинели полковник. Лицо его было настолько знакомым, что я невольно кивнул ему в знак приветствия, когда мне показалось, что он посмотрел на меня.
- Кто этот военный? Судя по лицу, я видел его довольно часто. И не с нашей военной кафедры. Да знаком я с ним! Сто процентов! Где мы с ним общались? Кто же всё-таки этот полковник в голубой лётной фуражке?...- мельтешил в моей голове рой вопросов.
Я тупо уставился в лицо военного, стараясь поймать его взгляд.
- Тогда-то по взгляду я его и узнаю!
- Гагарин! Гагарин! - несколько возгласов, отрезвляюще и волнующе одновременно, хлестнули мой слух.
Всё мгновенно встало на свои места. Приземистый плотный человек в черном плаще что-то рассказывал Гагарину, широким жестом показывая на строящиеся здания. Это был Иван Иванович Бодюл, тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Молдавии, хозяин республики. Рядом стояли Александр Диордица - Председатель Совета Министров и Ильяшенко - Председатель Президиума Верховного Совета.
Через несколько минут гость нашей столицы и все окружавшие его расселись по автомобилям. Машины плавно тронулись и скрылись по направлению к центру города. А я пошёл к Тавику.
Ах, эта свадьба, свадьба,
Свадьба пела и плясала.
И крылья эту свадьбу вдаль несли.
Широкой этой свадьбе
Было места мало,
И неба было мало и земли
Р. Рождественский
Ах, эта свадьба...
Описывать современные свадьбы, добрая половина которых больше напоминает ярмарку тщеславия, для которых, как для визита к королеве, шьется предназначенное на один раз дорогое платье, где сваты, нанаши и близкие родственники, пританцовывая под оглушительную музыку, потрясают ключами от квартиры, машины, паспортами бытовой техники, не буду.
Не буду потому, что в угаре самолюбования и ревностно скошенного взгляда на подарки будущих родичей (как бы не переплюнули, если сваты побогаче и как бы не оказаться в дураках, если сваты беднее), молодые на таких свадьбах отодвигаются на задний план.
В селе еще не было электричества, не было телефона, радио и телевидения. Редкой роскошью были керосиновые лампы в домах самых зажиточных моих односельчан. По вечерам в домах зажигали каганцы - миниатюрные узкогорлые глиняные баночки, наполненные подсолнечным либо конопляным маслом, в которое был погружен конопляный фитиль.
Первый патефон появился в селе в конце двадцатых. Мама рассказывала, что послушать музыку и песни, когда музыканты были невидимы, как на чудо, собиралась добрая половина села. Танцевальные вечера в сельских клубах стали проводить уже в советское время, после войны.
Но жизнь шла своим чередом. Как и во все времена, рождались, росли, взрослели, женились, рожали своих детей, старились и умирали люди. А молодость на всех одна. Как в песне:
- Люди встречаются, люди влюбляются, женятся...
Первые чувства зарождались и в поле, когда раздетый по пояс, молодой косарь, играя мускулами под загоревшей кожей, без устали укладывает ровные валки скошенного хлеба, стреляя взглядом в сторону соседского надела.
Оттуда из-под надвинутой на глаза белой хустынки отстреливается в сторону парня взгляд девушки, проворно подгребающей серпом точное количество скошенных стеблей, ловко вяжущей перевясло и, наконец, укладывающей в капицу очередной сноп. И эта пристрелка взглядами в нелегком хлеборобском труде делает сильнее и неутомимей парня, более ловкой и грациозной девушку.
Первые чувства зарождались на пахоте, во время посевной, на прашовке под знойным июньским солнцем, на обмолоте хлеба. Первые искры взаимного притяжения пролетали во время танца на чужих свадьбах. Когда нечаянные, а то и преднамеренные озорные толчки более опытных соседей заставляют сталкиваться широкие груди парней с острыми и упругими девичьими.
И тогда вспыхнет ярким румянцем лицо девушки. Потупив взгляд, защищаясь от самое себя, выставит и упрет в грудь парня локти. А серьезный и напряженный взгляд парня тоже упрется, но во что-то далекое, видимое только ему одному. И только буйно пульсирующие толчки крови в жилах на его шее выдают бурю, разбуженную в груди невинным взаимным прикосновением.
В длинные осенние и зимние вечера собирались молодежные посиделки. Соискатель с "группой поддержки" из двух-трех друзей, степенно входил, здороваясь и снимая шапку, в дом девушки. При свете каганца, а позже керосиновой лампы сидели, лузгая семечки, предварительно нажареные и, еще на жаркой плите, спрыснутые для вкуса соленой водой. Чинно уходили, спросив разрешения прийти назавтра.
