На третий день Вита надела черное платье и пошла в кабачок "Шашлычок", где пронзительно пела скрипочка. Каждый вечер.

Там она выбрала маленький столик и до полуночи слушала, как старый музыкант, тонкий дедушка, играет на своей скрипочке и плачет. Ночью, когда кафе закрывалось, женщина подошла к музыканту:

- Дедушка, вы не видели тут маленькую полосатую кошечку на трех ножках? И отчего вы плачете?

Старичок блеснул глазами и горько сказал:

- Ваша чудесная кошечка каждый вечер по два часа сидела рядом со мной и каждый раз кивала в знак благодарности, когда кто-то кидал в мою шляпу какую-нибудь денежку - железную или бумажную. Когда шляпа наполнялась, я выбирал из нее купюру побольше и разрешал вашей кошечке зажать ее в зубки и уйти. Потому что ведь она тоже ее заработала. Наши гости очень любили ее и всегда гладили. А позавчера, когда я пошел выпить кофе и немного отдохнуть, кто-то пьяный схватил вашу кошечку, когда она мирно сидела возле моей шляпы, и потащил к морю. Официанты пытались ее защитить, но мужчина был очень крепкий. Он убежал.

Потом рассказали, что на берегу он раскачал вашу кошечку, держа за больную лапку, и со всей своей пьяной дури кинул в ночное море с криками "смерть калекам!". Кошечка полетела и исчезла. Видимо, утонула. Если б я был рядом, я бы спас ее. Но я был далеко. Пил кофе в своей комнатушке и ничего не знал.

Женщина расплакалась, поблагодарила дедушку-музыканта и пошла восвояси, то есть домой.

Там она зажгла лампадку и помолилась за упокой души своей Тигрушки.

Вечером Вита снова пришла в кабачок, надев черное платье. Неожиданно она стала подпевать под скрипку дедушке цыганские романсы. Гости были очень довольны. Щедро кинули в шляпу денег. И дедушка-музыкант сказал Вите:

- Приходите сюда каждый вечер. Будете петь цыганские романсы. В память о своей кошечке.

На третий вечер Вита взяла свою гитару и подыграла дедушке-музыканту. Так у них сложился дивный дуэт. И никто больше не умирал с голоду. Только Тигрушка где-то плавала в волнах и не понимала, за что и зачем злые люди топят, травят и режут своих братьев меньших. Наверняка из-за собственной слабости.

Низкие, слабые люди! Нелюди.

осень 2014, лето 2015

Часть вторая. Для инфантильных взрослых

ГОНЩИК АРИК

Армяне - древняя знатная нация. Они молятся деве Марии и когда-то давно построили в Старом Крыму мужской монастырь под названием Сурб-Хач, что по-армянски означает "Святой Крест".

В храме этого монастыря висят иконы только девы Марии, причем во многих ее вариациях. Культ Богородицы - известная католическая традиция. Храм весь каменный, не отштукатуренный, свечки - в песочке, купель - воистину святая. Священник Саяд с красными глазами - то ли от яда, то ли от бессонницы - выносит свежеиспеченные белые булочки и исповедует.

(Исповедовать, если ты, малыш, не знаешь, это слушать грехи человека и отпускать их, а грехи - это гадкие поступки.)

И вот, зная все это, армянчик Арик садится в свою машину и едет в Сурб-Хач на скорости 160 км в час. Он едет так убийственно быстро, потому что уже давно хочет умереть - ничего его в жизни не радует: ни солнце, ни море, ни женщины - они кажутся ему глупыми, ни водка, ни гнусная еда типа гадкой колбаски, сделанной из трупов.

Арик мчится в мужской монастырь Сурб-Хач на бешеной скорости, потом на источник святого Пантелеймона в Старом Крыму, чтобы скорей окунуться в купель.

(Купель, если ты, малыш, не знаешь, это большое корыто со святой водой из святого источника, куда заходят грязные люди, а выходят чистыми.)

Арик сидит в купели в длинной рубахе и смывает свое "вчера" - водку, девок и гадкие историйки, над которыми смеются гости. Арик знает, что умирать ему без детей, одному, в одинокой постели, и ему от этого становится грустно-прегрустно. Саяд выносит ему белые булочки, армянчик набирает в бутылочку святую воду из источника и, глядя в красные глаза Саяда, быстро и молча молится Богородице о своей потерянной жизни.

Потом, после Пантелеймона, Арик мчится обратно в Коктебель и снова жалеет, что не разбился... Там он идет в магазин и снова покупает водку - три бутылки. К ней закуску - гадкую трупную колбаску, после которой страшно воняют какашки. Потом Арик звонит какой-нибудь девке из его знакомых, чтобы вместе с ней попить белого яду (если ты, малыш, не знаешь, что такое водка, я скажу тебе - это белый яд).

То есть этот несчастный армянчик убивает себя всячески - лишь бы не жить. Родил бы лялечку, женился бы, построил дом, а не тупо сдавал бы родительские московские квартиры с Таганки - и было бы ему подобие счастья: хотя бы семейную паутину сплел. Но нет! Не надо ему этого. Ему надо водка, девки и бешеная скорость.

Так и живет бедный московский богач армянчик Арик, так и живет... Как призрак.

И вдруг в его жизни появляется... Кто бы вы думали? Котенок. Маленький полосатый котенок, сидевший в мусорке. Арик нашел его утром, когда выносил пустые бутылки. Серый котенок кричал и еле видел - глазки его плакали и текли. Арик вынул котенка из мусорки, посадил под мышку и потащил в свою комнату в отеле "Милена".

Потом Арик сбегал в магазин и купил котенку маленькой рыбки кильки. Промыл чайной ваткой глазки. Арик вспомнил, что так делала бабушка. Котенок наелся рыбки и заснул у Арика на голове - из благодарности и счастья обретенного дома.

Это оказалась девочка. Арик назвал ее Ягодка. Потому что так он всегда называл своих пьяных от его водки женщин.

Несколько дней Арик радовался Ягодке как дочери, а потом снова сел за руль и поехал в Сурб-Хач на бешеной скорости. Там он поставил свечку в песочек за здоровье своей Ягодки. Набрал ей святой воды в источнике, чтобы промывать больные глазки.

Когда Арик вернулся домой, если этот притон можно было назвать домом, ему указали на маленький трупик. Татарин - хозяин гостиницы - сказал, что котенок играл во дворе, видимо выскочив в окошко, и его сбила большая машина, которая влетела во двор, как любил делать Арик, на бешеной скорости. И Арик заплакал. Впервые в жизни.

Он взял лопату у хозяина и пошел закапывать Ягодку. Хоронить. А потом снова сел в свою машину и умчался куда глаза глядят - на скорости 200 км в час.

На следующее утро его девки - все, которых удалось найти - еле узнали труп. Машина была сдавлена как консервная банка, которую прижали ботинком. Она влетела в роскошную крымскую сосну. А за рулем, мертвый, сидел уже не Арик, а кровавая нечеловеческая маска.

Когда Арика хоронили на коктебельской горке, у могилы были одни девки да еще собутыльники. Ни детей, ни внуков, ни правнуков - никого на свете.

Так что подумай, малыш: может быть, лучше, когда ты еще молод, завести хоть чуть-чуть детей, дабы потом, так как Арик, не стать трупным материалом - оттого, что ты ездил на бешеной скорости из нежелания жить. Потому что было не для кого.

Водка, селедка, вонючая колбаска, чужие-свои квартиры с Таганки, пьяные девки и пацаны, слепые котята как единственный свет в окошке и вот итог - разбитая машина: какой-то новый театр на той же Таганке - театр по имени Жизнь.

А какие красивые у него были бы дети! Диво!

Когда после ядовитой бессонной ночи армянский священник Саяд в своей черной рясе выходит в сад к святому источнику, он слышит чудесный запах белоснежных булочек и гаты, которые пекутся в монастырской кухне, и всматривается в дорожку, откуда обычно идут паломники: вдруг, наконец, сегодня приедет гонщик Арик на своей бешеной скорости и в длинной белой рубахе залезет больными, подагровыми ногами в святую купель. А потом истово перекрестится. Слева на право. Как и положено у католиков.

(Католики, малыш, это первый рукав христианства - самой большой религии мира, где главные боги - Иисус Христос и его мама - Царица Небесная. Дева Мария. Католики - это почти вся Европа, Армения и Америка. Ну еще Австралия.)