Скорее выразительно артикулируя, чем произнося слова вслух, Алекс обратился к Ханнаму:

-- Мы... буря?

Ответ он больше прочитал по губам, нежели услышал:

-- Мы... глаз шторма.

Кто-то зажёг фонарь, в бледном голубоватом свете стало заметно, что лицо Ханнама заострилось больше обычного, это было видно даже под полностью намотанным шемахом. Словно очнувшись, яссир начал медленно разматывать платок. Алекс увидел, что его пальцы подрагивают.

-- Тебе надо отдохнуть, брат мой.

Александер протянул Ханнаму флягу с жидкостью. Яссир - сейчас только яссир, Господину Пустыни точно неведомы должности вроде "руководитель дипломатической миссии" - сделал глоток, Алекс забрал флягу и тоже коснулся губами горлышка.

Жест привычный, выработанный уже в осознанном возрасте: так можно было захватить отголоски эмоций человека без особого риска для себя. Впрочем, сейчас, пережёванный бурей и медикаментозной поддержкой, Алекс не мог почувствовать ничего.

Тоска и усталость - это же его чувства?

-- Ханнам, мой дорогой брат, тебе надо отдохнуть. Присядь.

Кто-то сунул ему в ладонь две лепешки рациона, Алекс протянул одну яссиру. Ханнам послушался направляющего жеста и сел, прислонившись спиной к джипу. Сделал ещё один осторожный глоток воды и медленно откусил рацион.

Алексу казалось, что у яссира ныла челюсть от напряжения, с которым он стискивал зубы во время бури. Генетическая память подсказывала, что помочь товарищу может объятие, и поэтому стоит послать собственную боязнь прикосновений подальше в пески, и вот так, по-прежнему медленно, как и всё, что происходит в оке бури, накрыть ладонь Ханнама своей.

У яссира горячие, пульсирующие жаром руки. Неожиданно влажные, что это - кровь? Широкие, и Алекс не может охватить ладонь полностью, и его пальцы ёрзают в поисках удобного положения.

Александер с предельным вниманием смотрел на фонарь в центре лагеря. И, наверняка это эффект от лекарств, ему не противно было находиться настолько рядом с яссиром. Настолько, что он, забыв о колене, неловко протянул вторую руку и попытался обнять Ханнама.

"Как же это неудобно", - думал Алекс, пристраивая ладонь на плече Ханнама, прижимаясь грудью к его плечу, неловко упершись коленом в землю.

Ханнам чуть расслабился под его руками, обнял в ответ, и внезапно всё оказалось удобным и разумным.

Алекс мысленно отметил предательство своего разума.

Наконец боль в колене заставила Алекса отстраниться и просто сесть рядом с Ханнамом. Яссир не потянулся следом, но положил руку ему на плечо.

-- Мой дорогой брат, -- Александер не говорил о буре, не говорил о миссии, не говорил о богах, -- далеко ли до Белого Города?

-- Я не знаю, как пойдёт дорога. Обычно Господин Пустыни не приходит во второй раз.

Разговор не шёл, тонул в тяжёлом воздухе, снова наполненном мельчайшей песчаной пылью. Свет вокруг фонаря падал на землю, словно имел вес, и этот вес был велик.

Перехватило дыхание.

-- И только псы его, -- Ханнам подавился собственным хрипом.

Через семьдесят секунд гравитационная аномалия закончилась. Александер сделал один поспешный глоток воды и передал флягу яссиру.

Из тени соседней машины вышли девочки-яссиры, подошли к Ханнаму, что-то у него уточнили. Потом кто-то из рашадов подошёл уже к Алексу и сунул ещё еды. Дальше закопошились мальчики-генетический материал... Александер потёр висок, утихомиривая головную боль.

Буря возвращалась, передышка закончилась.

Алекс поймал за руку Ханнама и прошептал ему на ухо:

-- Знаешь, брат мой, у тебя и этой женщины в горах могут быть дети.

Ханнам вздрогнул, медленно вытащил руку - влага на ней действительно была кровью - и прошёл в облюбованный им угол треугольника. Александер вздрогнул следом, просто повторив реакцию.

Буря упала лёгкостью, которая заставляла вдыхать песок, и налипла пылью на слизистые. Ядовитые частички, которые смогли проникнуть за щиты, разъедали кожу, и каждый пытался глубже укутаться в шемах и бурнус.

Яссиры сжимали чётки и верили, что доведут караван до цели.

Рашады ждали.

А всем остальным поможет снотворное.

***

Ханнам стряхнул с ладони осколки последней стеклянной бусины своих чёток, подхватил баул с личными вещами и ушёл в направлении гор следом за бурей.

Бесплодная, богиня великой реки

бесплодная богиня великой реки.

#Лекционный материал

"У неё глаза цвета закалённой стали", -- думаешь ты, и смотришь в эти невероятные глаза.

"У неё залом над бровью, -- думаешь ты, -- от того, что часто хмурится"

"У неё морщинки вокруг глаз, -- думаешь ты, -- потому что под никабом скрыта улыбка"

-- Бесплодная, госпожа моя, ты мне снишься? -- осмелившись, спрашиваешь ты.

Вдвоем вы стоите на оплывших от времени и ветра камнях. Стена замыкается неровным кольцом, и за вами Пустыня, и перед вами Город, и сон бесконечен.

Ты тянешься к своей богине.

Богиня исчезает.

***

Алекс с трудом отделил воспоминания о сне от реальности. Это к нему боги приходили фейерверком цвета и перегрузкой зрительных каналов, а кому-то генетическая лотерея то, что не помещалось в восприятие человека, переносила в осязание.

...шёлк, тяжёлый от серебряной вышивки, медленно скользит по пальцам; гладкость ткани сменяется набивным узором и острыми металлическими нитями. Одна из них кончиком царапает тыльную часть ладони, дыхание от слишком острого ощущения перехватывает, и уже от этого кожа ещё секунду спустя сваливается в гиперчувствительность. Боги, отчего пустыня наша песчано-южная, а не в арктических льдах - настолько больно от горячего ветра у затылка, от грубой ткани джеллабы, касающейся лодыжки.

Слишком резкий вдох, слишком резкий выдох на "Три Миссисипи" - да кто к демонам знает кто такой этот мисси Сипи? - и твоя богиня исчезает. Нет больше рядом высокой женщины в плотном платье-абайя с закрытым лицом.

Александер ещё раз открыл глаза, в этот раз окончательно прощаясь с мороком. Он бы помотал головой, прогоняя остатки видений, но такое действие с большей вероятностью принесет тошноту, а не успокоение. Мужчина сел на кровати и опустил ногу на пол, простынь из грубого материала запуталась в ногах, едва не вернув ощущение из только развеявшегося видения.

Рашад замер на месте и, с опытом десятилетий, принялся осторожно вызволять свое сознание из путаного прошлого Пустыни.

Ему помогли привычные ритуалы: прополоскать рот, протереть лицо влажным полотенцем. Потом Александер накинул рубашку, как всегда неуклюже и преувеличенно спокойно по этому поводу натянул белье и брюки, вытащил один из двух сшитых для него костюмов.

Ровно, словно бусины по стеклянному жёлобу, неспешный путь к университету и наконец взявший разбег рабочий день растворили утреннее нервное напряжение. Боги Пустыни любили приходить в сумерках и ночами, днём оставляя своих подопечных. Александер в течении почти часового пути в центр города не думал ни о богах, ни о мертвецах, ни о пока ещё живых.

Он остановился у статуи основателя, присел у ног Мессии, старательно уложив трость поблизости, чтобы опять не укатилась. Мелкие действия отвлекали от невнятной потребности, которую Алекс пока даже не мог сформулировать. Где-то глубоко в груди неприятно тянуло.

"А ты любил? Тебя любили? Или всё это только следование долгу?"

Взгляд рашада без участия сознания скользил по узорам цветных плиток на окружающих домах, часть мозга, всё так же неосознанно, выстраивала генетические истории жителей и подкидывала удачные пары.

Алекс отдохнул, зажмурился, прогоняя видения удачных генетических комбинаций, и двинулся дальше. Через пару кварталов его ждала работа и благословенные достижения современной фармацевтики.

Боги и не подозревали, как их чада привыкли чувствовать себя людьми.