-- Дария, смотрите внимательно: характерным признаком рашада является нарушение структуры радужной оболочки глаза. Некоторые способности к регенерации позволяют нам восстанавливать зрение после безудержного разгула, но нет ничего бесконечного. Чем ярче выражен рисунок фасеток на радужке, тем скорее рашад удостоится встречи с Безымянным Богом. Смотрите, Дария. Видите эти глаза?

Александер кивнул, указывая на женщину, на плечах которой он держал руки. Столь близкий контакт раздражал, но он не рисковал ничего делать, потому что даже с опорой в виде костлявых плеч под слоями ткани пальцы колотило крупной дрожью.

Сверху, пробивая насквозь каменный потолок и ломая зеленые стекла как принципы мудрецов Пустыни, падало небо. Александер пока держал удар, цепляясь за плечо женщины такой же, как и он, в главном: она рашад.

-- Смотрите, милая Дария. Ваши подопытные крысы перед вами: бледные, голохвостые и красноглазые. Это то, что вы хотели получить от... эксперимента?

Александер замолчал, отцепился от женщины рядом и сделал несколько шагов назад, оседая на пол. Боль в груди не давала глубоко вдохнуть, он с трудом откусывал от воздуха по небольшому кусочку и запихивал кислород в легкие.

От пола поднималась упругая волна голубого сияния. Строя кривую на уровне сердца каждого рашада в комнате, два оттенка синевы смыкались вместе.

-- Знаете, милая Дария, я вижу ночами Акико-сан.

Алекс произносил слова едва слышно, но это же говорили трое рашадов за столом. Должно быть, жуткое зрелище: с прямыми неподвижными шеями, застывшим взглядом, голос - что-то среднее между шепотом и хрипом. Александер чувствовал себя куклой на веревочках, марионеткой в человеческий рост, всего лишь проводником для потока прошлого, который пытался вырваться в словах.

-- Я вижу ночами Акико-сан, которую позже назовут Бесплодной, богиней великой реки. И нет бы великолепным божеством, женщиной с морщинами от улыбки в уголках глаз, силуэтом в плотных одеждах. Или, может, уверенным в своих силах ученым, создательницей яссиров, одной из лучшей генетиков того поколения в прежнем мире. Хоть раз бы увидеть её счастливой женщиной в объятиях партнера, но нет.

Хор марионеток замолчал, выравнивая дыхание и подбирая слова.

* * *

База была неплохо подготовлена к началу войны, но что-то пошло не так. В таких больших проектах обязательно что-то идет не так. Разумеется, почти все пойдет не так, когда надземную часть научного комплекса превращают в камни средней фракции.

-- Блять.

Андре ударил по переборке портфелем, но если бы это помогало, право слово.

-- Твари!

Юноша добавил металлической стене ещё кулаком, потом принялся размахивать рукой в воздухе.

-- Охреневшие вояки!

В заблокированную дверь полетел планшет с отчетом по проекту. Планшет остался невредим, дверь тем более.

-- Эжени, хватит. Этим ты не поможешь. Займись делом.

-- Каким, сука, делом я могу заняться? Мы заперты без связи под обстрелом!

-- Эжени, будь так добр, прекрати нервничать. Возьми планшет. Проверь связь. Найди точки доступа.

Женщина тяжело отошла от разгневанного молодого человека, придерживая живот. Она присела в углу небольшого помещения рядом с растрепанным старым ученым. Дуглас от стресса впал в ступор, и это никак не облегчало ситуацию.

Они возвращались с прогулки в саду, полные относительно свежих идей и планов работы, а потом оказались заперты втроем даже не в бункере, а в заблокированном куске системы без кондиционера, связи и еды. В слаженном, но не оптимальном коллективе из секретаря в отглаженных брючках с планшетом, старика Дугласа с шизофренией и Акико с беременностью.

Обычно Акико сохраняла спокойствие, но сейчас поймала себя на том, что в очередной раз переплетает косу, неприятно стягивая потемневшие пшеничные волосы с мокрой шеи. Становилось все жарче, ребенок долго не двигался. Женщина боялась.

Через два часа воздух по-прежнему был свежим, а температура приближалась к тридцати градусам. Андре - или Эжени, как его называла Ирена, и на эту кличку мальчик реагировал спокойнее - рисовал на планшете, вытирая мокрую ладонь о штаны. Дуглас сидел в своем углу, слегка раскачивался и что-то рассказывал про мудрецов для генетической программы. Это в равной степени мог быть бред и важные теоретические сведения для проекта "Пустыня".

Акико чувствовала, как под её бедром расплывается влага, сунула руку, чтобы проверить - кровь. Красноватое неяркое аварийное освещение добавляло тревожности. Живот сворачивало спазматической болью.

Женщина застонала, сползая на пол и обнимая себя руками.

Это свидетельство слабости от несгибаемой Акико, которая не отступала никогда, переламывала задачи упорством и умом; от Акико, которая отстояла свою линию разработки у самого Александра Фиай; стон от женщины, которую сравнивали с японскими куклами из-за отсутствия мимики и эмоций - это стало красной кнопкой для ситуации.

Дуглас очнулся, вспомнил прошлое, достал скальпель-талисман, и оказалось, что это вполне рабочий инструмент. Вынудил Андре ассистировать: у мальчика дрожали руки, не меньше они дрожали у старика. Слава прогрессу, что древний скальпель Дугласа был лазерным и существенно уменьшал кровотечение по сравнению с традиционными методами.

Дуглас прижал к плечу женщины какой-то инъектор, целую вечность валявшийся в карманах его халата, и Акико провалилась в темноту.

В следующий раз она осознала окружающий мир на подземных этажах, в нормальной палате, с нормальным освещением: ярким и холодным. С этого момента она возненавидит красный свет; на несколько лет почти перестанет общаться с товарищами и ударится в работу, оттачивая прототип "Яссир", одну из генетических ветвей программы "Пустыня".

Эжени осунулся, на всю жизнь охладел к имени "Андре" и переметнулся в отдел к Акико. Долго он не выдержал. Маленькие яссиры умирали в возрасте пяти лет: первый, второй, второй десяток. Акико не знала, как это исправить и в чем её ошибка. Эти дети не были людьми в нормальном смысле слова, им не полагалось ни личности, ни похорон, да они начинали свое существование уже трехлетками, но все доводы не спасали от ноющей боли в подреберье - там, где ютится душа.

Ей опять помог Дуглас, в редкий момент просветления полностью перекроив проект. Потом старый ученый, загадочная фигура с облаком пушистых седых волос, скрылся с громким хихиканьем в коридорах базы. Часто казалось, что их наставник давно уже бесплотное привидение и может привидеться в алкогольном опьянении, но у Акико были доказательства. Женщина знала, что очередная попытка сделать яссира окажется успешной.

#Шаблоны поведения

-- Вот так вот, милая моя Дария. Ты думала - это просто, слушать рассказы о бессмертных богах Пустыни? А подумай тогда, отчего они бессмертные. Или отчего пережили ядерный взрыв и перелом мира. Нет, не те слова, Дария, не то знание, которое ты хочешь - ты ради знания всё это затеяла, милая. Подумай, что такое было в их сердцах, раз даже Пустыня в своем рождении в дожде расплавленного стекла всего лишь сделала их из людей - богами?

Александер очень хотел ляпнуть что-то приземлённое и бытовое, а получался только высокомерный пафос. Лазурь и электрик в воздухе выцвели, естественное освещение давно исчезло, погрязло в путаных временных позициях проявленного прошлого, осталось искусственное в образе темно-зеленого мрачного светляка во всю поверхность стола. Камни, как известно, очень удобное место для расселения колоний светящегося лишайника.

В тишине кабинета раздавалось неслаженное дыхание. Их здесь должно быть - Алекс загибал пальцы - Дария, он, та самая рашад из его личного прошлого, и ещё двое. Он так и не вспомнил их имен, и не собирался, как не собирался больше общаться с соплеменниками. Должно быть пятеро, а по прерывистым выдохам можно насчитать четверых.

И запах крови, который пробился через генетически не самое лучшее алексово обоняние... Впрочем, необходимость делать выводы из этого факта разбилась о непроизвольное потирание носа.