Подобные вопросы лишь контурно ставятся в фильме Н. Губенко. И это понятно: в одном художественном произведении невозможно объять необъятное. Хорошо уже то, такие вопросы ставятся, на них обращается наше внимание. С выхода на экран фильма "И жизнь, и слезы, и любовь..." прошло уже более восемнадцати лет, но никто более из господ режиссеров этой темы не нашел возможность даже вскользь коснуться. Или я что-то упустил, не видел? Тогда читатель меня поправит.
***
Фабульной кульминацией фильма Губенко является эпизод теплого празднования 80-летнего юбилея Сербиной, проводимой, разумеется, по инициативе Варвары Дмитриевны. И как профессионально сильный врач, и как добрая, отзывчивая женщина, она понимает, что необходимо время от времени разрывать тесный круг монотонного существования старых людей. Пожалуй, это не меньше нужно им, чем лекарство и качественное питание. При подготовке такого праздника Волошиной удалось расшевелить своих пациентов, заставить их чуточку забыть о хворях и ссорах. Говоря словами одного из критиков того времени, праздник нужен героям ленты как мощный импульс к жизни.
Сердцевиной этого торжества явился приезд в Дом ветеранов народного артиста СССР, великого оперного тенора Ивана Семеновича Козловского, в роли которого он снялся сам. Такая вот чисто документальна врезка в игровой фильм. Неожиданная и художественно впечатляющая, художественно сильная.
Всем своим обликом Козловский, он 1900 года рождения, демонстрирует, если так можно выразиться, образцовую старость, не поддающуюся седым годам. Статный, энергичный, безукоризненно одетый, он красив и привлекателен не меньше, чем люди гораздо его моложе. Конечно, многое означает и обаяние всесоюзной славы, но и сам он физически прекрасно сохранился. Молодо, мощно звучит его голос. Поет он о любви, которая тоже не хочет поддаваться убегающим годам. Собственно, исполнение им по телевидению старинного романса и послужило толчком, чтобы пригласит знаменитого артиста на скромный юбилей Сербиной.
Я встретил Вас
И все былое
В отжившем сердце ожило.
Сентиментально? Пожалуй. Но кто сказал, что сентиментальность совершенно противопоказана искусству? Отнюдь не грех порою и растрогаться, и прослезиться.
Как и в "Подранках", Губенко, на что стоит еще раз обратить внимание читателя, не боится быть сентиментальным, как и не опасается обвинений в банальности. Он отлично понимает, что порою на человека, особенно пожилого, острее всего действует нечто простое, знакомое - подаренный "со значением" букетик цветов, старинный романс, легкое прикосновение любящих рук.
Но, конечно, во всем необходима мера. От излишней умиленности и патетики Губенко уберегается надежными средствами - искрящим юмором, занятной шуткой, едким сарказмом, эксцентричным гэгом. Критики даже упрекали создателя фильма в чрезмерной увлеченности "эксцентрической стихией", а также и в "излишней прямолинейности", "наглядности образов".
Согласен, такая прямолинейность свойственна самым первым кадрам, когда будущие герои ленты рассуждают о старости, - об этом я уже писал. Что же касается эксцентричности, то упрек в ней совершенно не основателен. Ее не так уже много в фильме, и не один из эксцентричных эпизодов не носит само игральный характер: прием ради приема. Все эти эпизоды успешно работают на общую идею картины, убедительно раскрывая какую-то смысловую грань в рисуемых персонажах.
Воспользуюсь случаем, и снова отмечу поразительную игру Сергея Мартинсона - по фильму того самого Егошкина, который выдумал себя аристократическое происхождение. Впрочем, он и не слишком верит в собственную выдумку. Неизлечимо больной, полу парализованный Егошкин находит душевные силы, чтобы как-то развлечь и самого себя, и других как-то скрасить уходящую жизнь, не поддаться тяжелой хандре. Вот его коронная шутка: "Мадам, - лукаво спрашивает он главврача, - какое вы знаете лучшее средство от склероза?". Варвара Дмитриевна принимает условия игры: "Хм. Нет. - Егошкин: гильотина". Она же, по его утверждению, и лучшее средство от перхоти, да и от чего угодно.
Мартинсон произносит свои репризы с неподражаемо заговорщическим видом. Едва актер появляется в кадре, мы начинаем улыбаться, хотя в этой улыбке и немало грусти, сожаления, сострадания. Дорогого стоит и стремительный проход, вернее, проезд Егошкина-Мартинсона в инвалидной коляске, когда он, на юбилее Сербиной, танцует вальс одной ногой, другая у него парализована. Сколько в этом странном танце победительной энергии и жизненной нерастраченной силы! Эксцентрический пассаж, органично вплетенный в общее развитие действия.
Комедийное начало несут в себе и другие персонажи - Степан, Степанович, Егор Чистов... Автор, симпатизируя им, по-доброму и подсмеивается над ними, и вместе с ними. В сатирическо-обличительном ракурсе показаны Федот Федотович, повариха Антонина, медсестра Маша, неугомонная склочница Птицына.
Но в целом, конечно, "И жизнь, и слезы, и любовь..." тревожно-грустный фильм. Иным он и не мог быть.
И вы, мои часы, торжественно печальны,
Я слышу их воспоминальный звон.
Жизнь невозможно повернуть назад.
И время ни на миг не остановит.
Завершается фильм на элегической ноте, которую, однако, режиссер потом чуть собьет с верного тона.
Опустевший парк. К Дому ветеранов подъезжает такси. Из него с трудом выходит, бережно поддерживаемый шофером, согбенный старик с небольшой сумкой в руках - все нажитое им за долгую жизнь. Он медленно идет по вестибюлю. Его радушно встречает медсестра. А затем камера показывает Волошину и двух девушек, они приехали работать в Дом ветеранов.
У Варвары Дмитриевны, понимаем мы намек, есть достойная смена. Мне не показалось художественно необходимым появление этих девушек. Пахнет оно не очень-то уместным здесь расхожим оптимизмом, обязательной данью сложившимся стереотипам. Пусть-де зритель не теряет надежды, не слишком огорчается. В памяти, однако, остается щемящий сердце кадр с приехавшим стариком. Новая судьба, новая печаль. Может быть, на этом кадре и стоило бы закончить ленту?
**
В ряде критических рецензий на фильм "И жизнь, и слезы, и любовь..." выражалось недоумение - как это, молодой и полный энергии, признанный жизнелюбец Николай Губенко поставил картину о стариках. Режиссер едва ли не оправдывался: "... Но ведь, размышляя над жизнью, нельзя не задуматься о том периоде, когда придется расстаться и с молодостью, и с естественными для каждого человека профессиональными и творческими потребностями. Когда-нибудь человеку покажется, что жизнь закончена"6.
Но оправдываться ему, конечно, было не в чем. Он давно уже испытывал глубокий интерес к третьему возрасту. Еще в 1970 году Губенко сказал в одном из интервью, что мечтает сыграть "70-летнего старика, на лице которого отпечаталось все то, что происходило с Россией за эти 70 лет. Меня очень интересуют лица, за которыми стоит целая жизнь"7. Вероятно, здесь на него повлиял и Василий Шукшин, которому всегда был свойственен пристальный интерес к старым людям, искреннее уважение к ним, настойчивое стремление их понять. Он мечтал поставить фильм о своих односельчанах, акцентируя внимание именно на третьем возрасте.
Лента Николая Губенко "И жизнь, и слезы, и любовь..." и по сей день остается уникальным явлением в нашем кинематографе. Что ж, в искусстве и один в поле воин. В своем отечестве, как и следовало ожидать, фильм не снискал особо значительных наград и премий. Он представлял нашу страну на первом Международном фестивале кино, телевидения и видеозаписи в Рио-де-Жанейро (Бразилия). Губенко получил там приз за лучшую режиссуру. Были еще призы на Всесоюзном кинофестивале в Минске, отмечена была картина и на фестивале в Варне (Болгария).
Отечественная кинокритика, в общем, положительно оценила эту работу Губенко. Позднее, правда, Андрей Плахов предпринял попытку если не ее зачеркнуть, то поставить под сильное сомнение, а заодно и пройтись утюгом по двум его предшествующим лентам. "Своеобразный триптих режиссера "Подранки", "Из жизни отдыхающих", "И жизнь и слезы и любовь..." сделаны в манере поэтическо-ностальгической, с тонким ощущением атмосферы и среды обитания персонажей... Но атмосфера эта, воссозданная с помощью изобразительных средств кино, решают задачу скорее театральную: они задают своеобразный подтекст и "подводное течение" действию, которое без того увяло бы на корню или превратилось в словесный обмен банальностями"8.
