А мне самой так хотелось выбежать на улицу, вдохнуть грудью свежий осенний воздух, улыбнуться последним теплым лучам солнца, в последний раз оседлать мою любимую Зарю! Однако распоряжение отца оставалось в силе: никаких прогулок без сопровождения даже в стенах дворца. А чтобы я не сбежала, у дверей комнаты теперь всегда дежурили королевские воины, подчиняющиеся прямому приказу повелителя, и на меня обращавшиеся внимания не больше, чем на досадную помеху. Ко мне не допускали никого, кроме пары слуг, которые, впрочем, ни разу не произнесли и двух слов, лишь молча приносили еду, забирали подносы с посудой и делали уборку. Я словно перестала для всех существовать, лишь из окна несколько раз мне удалось увидеть возле конюшен Меллана, но меня юноша разглядеть, конечно же, не мог. Единственным утешением стали книги, которые и спасали в минуты особенного уныния.
Почему все так сложилось? Я раз за разом раскладывала в голове произошедшее на мелкие детали и события, пытаясь определить тот самый роковой момент, положивший начало концу моего прежнего существования. Какой из поступков оказался решающим? Желание сбежать ото всех и в одиночестве оплакать исчезновение брата? Стремление взглянуть на загадочных воинов-вампиров? Или же настойчивое стремление спасти умирающего врага, пусть даже ценой своего благополучия? В тот момент я не могла знать, какие именно последствия повлечет за собой этот спонтанный поступок, но не могла не осознавать, что отец не оставит произошедшее без наказания.
Впрочем… если бы речь шла только о моем замужестве! В этом случае мои мысли едва ли были бы пропитаны такой горечью. Но стоило закрыть глаза и прислушаться, как, казалось, сквозь привычный шум дворцовой жизни пробиваются совсем иные звуки, которым не было места здесь. Я вновь слышала испуганное ржание лошадей, человеческие крики и стоны, звуки, с которыми умирали пришедшие по моим следам люди.
И неизвестно, как сильно затянула бы меня пучина тоски, если бы не один вечер, разом оборвавший все нити старой жизни.
Как обычно, я сидела в кресле у камина, молчаливо наблюдая за пламенем, пляшущим в очаге, и думала… Думала о пропавшем брате, о выборе отца, о своей жизни, которая так внезапно покатилась под откос из-за одной единственной встречи… Эти мысли стали постоянными спутниками, они сводили с ума невозможность что-либо изменить, заставляя раз за разом переживать тот роковой день.
Не в силах больше выносить гнетущее чувство одиночества и отчаяния, я настежь распахнула единственное окно, и комната мгновенно наполнилась густым дурманящим запахом роз. Из конюшен доносилось беспокойное ржание лошадей – на секунду я нахмурилась, не понимая тревожного поведения обычно спокойных животных, но рассеянно отогнала от себя эти мысли, вернувшись к привычным думам.
На землю медленно опускались сумерки, и во дворе замка уже никого не осталось: сегодня был объявлен очередной праздник, все усиленно делали вид, что никакой войны и в помине нет, и большинство слуг сейчас суетились на кухне и в тронном зале, прислуживая разряженным в пух и прах придворным дамам и их кавалерам. В некоторой степени, я была даже рада, что сегодня нет нужды спускаться к ним и весь вечер изображать радушную хозяйку, как приходилось делать обычно. Однако несмотря на привычное течение вечера на душе отчего-то было неспокойно: меня не отпускало гнетущее предчувствие надвигающейся беды, липкий страх просачивался тонкой струйкой, заставляя сердце биться все чаще.
Кроваво-алый закат, тяжелые грозовые тучи, идущие с горизонта, еще больше усиливали мою тревогу. Не зная, чем заняться, я устало прилегла на холодную кровать и неожиданно для себя погрузилась в неспокойный сон…
Я бежала по темному мрачному лесу, сбивая в кровь ноги, падая и вновь поднимаясь, спеша скрыться от высокой темной фигуры, преследующей меня. Мое отрывистое дыхание, хруст веток под ногами и одинокий крик птицы – единственное, что прерывало эту густую и вязкую тишину. Внезапно я поняла, что мой враг стоит прямо передо мной, а я сама не могу сдвинуться ни на шаг, обреченно замерев на месте. Вот он медленно подходит ко мне. Его голову скрывает темный капюшон, но мне даже не нужно видеть лица, чтобы узнать. Лишь один вампир вызывал во мне столь противоречивые чувства: первобытный ужас… и непреодолимую тягу…
Я очнулась с тяжело бьющимся сердцем, в первые мгновения не понимая, что за странный звук меня разбудил.
В этот момент во дворе замка раздался одинокий пронзительный, полный страха и боли крик. Стремительно поднявшись с постели, я подбежала к окну. В темном сумраке двора с трудом можно было различить бесшумно скользящие к замку темные фигуры – прямо как из моего сна! – но в их реальности сомневаться не приходилось.
Сердце сжала хватка леденящего ужаса. С трудом подавив рвущийся стон, я бросилась к двери, всей душой надеясь, что воины, обычно стоящие за ней, не ушли праздновать вместе со всеми. Только бы успеть поднять тревогу! Успеть предупредить кого-нибудь!
Увы, моим чаяниям не суждено было сбыться: коридор был пуст, неровные тени от языков пламени факелов зловеще плясали на каменных стенах, усиливая страх.
Внезапно звуки музыки, до этого доносившиеся с первого этажа, где находился тронный зал, резко оборвались, и на несколько секунд воцарилось затишье. Я замерла на месте от обреченного осознания того, что произойдет дальше. Сердце провалилось куда-то вниз в тот же миг, когда зал взорвался миллионами звуков: испуганно завопили женщины, с тяжелым грохотом рухнули на пол подносы с угощением, закричали дети, залаяли-заскулили собаки.
Подбирая тяжелые юбки, я стремглав побежала к большой лестнице, что вела вниз. Те секунды, что занял этот путь, показались мне вечностью.
Выбежав на площадку, с которой открывался обзор на весь зал, я застыла от ужаса, шокированная открывшимся видом: внизу царил ад. Те самые фигуры в плащах, двигаясь с немыслимой скоростью, набрасывались на растерянных людей, легко преодолевая их слабое сопротивление. Первыми полегли те, кто находился ближе ко входу; многие пытались бежать, но были настигнуты, а затем убиты с беспощадной жестокостью. Человеческая кровь – алая, сверкающая в ярком свете факелов – лилась повсюду, казалось даже, в воздухе повис тягучий чуть солоноватый её запах.
Король и его свита столпились на другом конце зала, с нескрываемым ужасом наблюдая за происходившим. Лица отца мне было не разглядеть, но от напряженной его фигуры веяло отчаянием: он, в отличие от большинства подданных, четко осознавал, за какой именно его проступок вампиры пошли на этот крайний шаг, как и понимал то, что сегодняшней ночью пощады не стоит ждать никому.
В дверях показалась еще одна высокая фигура в черном, в отличие от предыдущих не ринувшаяся нести смерть всем оказавшимся поблизости людям. Нет, вампир вошел последним, и от него веяло опасностью… властью… кровью. Судя по уверенным движениям и тому, как почтительно расступались перед ним прочие воины, он и был предводителем сегодняшнего нападения.
Но отнюдь не по этой причине мое сердце пропустило удар. Не узнать этого вампира, даже не видя его лица, было невозможно. Не в силах пошевельнуться, я могла лишь стоять, судорожно вцепившись в гладкие перила, и смотреть на то, как враг неторопливо подходит к моему отцу, откидывая капюшон. Те отчаянные храбрецы из королевских воинов, что попытались помешать приблизиться к своему повелителю, за считанные мгновения были окружены превосходящими их по количеству вампирами. Но я не могла следить за закипевшей схваткой, мой взгляд, точно приклеенный, следил за действиями главного из вампиров, того самого, кого я еще недавно поила своей кровью.
Вот он медленно склонился к белому как мел королю, негромко произнося что-то – лицо отца посерело, черты заострились – а затем со зловещим оскалом хватает его… В этот миг силы меня покинули: отчаяние затопило душу без остатка, я закрыла глаза с такой силой, что перед прикрытыми веками заплясали радужные пятна, и принялась молиться всем известным и неизвестным мне богам о чуде.
