Прошел год с тех пор, как семья Лары переехала в это неприятное место. После шумного Сенежа этот маленький поселок казался ей настоящим захолустьем. Расположенный перед Проклятыми землями, он не обладал никакой привлекательностью для девочки-подростка, однако люди здесь жили и работали на богатых янтарных источниках. Некоторые даже оставались здесь и жили до старости, но большинство просто приезжало в поисках хорошо оплачиваемой работы, и как только люди поправляли свое материальное состояние, они уезжали, если не сказать, бежали. В этом месте периодически исчезали люди, жители поселка утверждали, что видели потом странные тени и что это, наверняка, заблудшие души тех, кто потерялся. Детям запрещали уходить из поселка и только некоторые смельчаки отваживались дойти до Чудоградского леса. Говорили, что в темное время суток по лесу бродят души древних волшебников, которые утаскивают в подземелья разрушенного Чудограда всех, кто попадется им в лесу.
Лара не верила в эти сказки, считая это место обычным захолустьем и мечтая только об одном, поскорее вернуться в Сенеж. В этом году ей исполнилось тринадцать лет, родители обещали ей, что на следующий учебный год ее отправят учиться в закрытую школу в Сенеже. Однако пока ей приходится ходить в местную школу, где воспитывалось всего шестнадцать человек, включая нее саму. Двое ребят уже уехало из поселка, если уедет и она, то останется всего тринадцать учеников. Впрочем, Лару это мало волновало, она ни с кем особо не дружила в своем классе из четырех человек и надеялась найти друзей уже этой осенью.
Рано утром Лара отправилась в школу, они заканчивали учебный год и сегодня писали контрольную работу по математике. Удивительно, но тринадцать человек создавали такой шум, что на подходе к школе - небольшому одноэтажному зданию, окруженному большим садом - детский гам и крики слышали все прохожие.
Сейчас жители поселка вставали рано, так как жизнь здесь ориентировалась на световой день. Говорили еще, что в эти короткие ночи беспокойные души магов почти не покидают своих подвалов в руинах Чудограда. Ну какие маги?! Нет, Лара решительно не верила во всю эту ерунду. Она подошла к саду и открыла калитку - внезапно все вокруг потемнело, словно резко наступила ночь. Детский смех разом стих, Лара замерла на месте. Сначала все утонуло в тишине и неподвижности, но вдруг сильным порывом ветра девочку сбило с ног. Она упала на спину, но не успела подняться, как новый порыв вновь пригвоздил ее к земле. Девочка часто дышала и, боясь пошевелиться, осталась лежать на земле. Воздух над ней стал светлеть, потом розоветь и поблескивать.
За несколько минут до этого родители Лары подошли к мелководному заливу Хрустального озера, в мутных водах которого и добывали янтарь. Говорили, когда-то давно озеро было чистым и глубоким, за что и получило свое название, а теперь вот даже этот залив выглядел чище, чем темные и грязные воды самого озера. Никто не решался поплавать в озере или попробовать половить рыбу, да и водилась ли она вообще в такой грязи? В продолжение все той же легенды, люли говорили, что и в водах озера живут души древних магов, в самые темные ночи они затаскивают сюда людей, из которых высасывают жизненную энергию. Но родители Лары, как и сама девочка, не верили в это, они верили только в деньги, которые платили им за янтарь, а ради денег можно было и послушать страшилки о душах древних волшебников.
Родители Лары уже спускались с холма, когда все потемнело, и та же неведомая сила сбила их с ног; потом исчезла земля, вся земля перед холмом, янтарный залив, озеро и люди, которые уже пришли на работу, на том месте зияла лишь беспросветная бездна. Мать Лары, Рада, в уже закричала, но не услышала собственного крика, а в следующий миг женщина перестала ощущать свое тело.
Мы пойдем туда? - с опаской спросила Амалия.
Нет, я пойду, - возразил ей Дан, - а вы останетесь здесь.
И ты собираешься бросить меня здесь, одну?
С тобой останется Сайдара, - он перешел на древний. - Сайдара, ты остаешься с Амалией.
Но, господин, я должен...
Остаться здесь и охранять Амалию.
А вдруг это опасно? - не унималась молодая женщина.
Нет, не переживай, для меня эта магия не опасна, а для вас обоих, очень даже может быть.
Что значит неопасна? - требовательно спросила Амалия. - поясни, пожалуйста.
Никакая магия не может причинить мне вред, более точного ответа подобрать не могу.
Амалия не понимала этого и сейчас все равно боялась за него, несмотря на его заверения. И все-таки она верила ему, должна была верить. Кивнув, она сказала только.
Будь осторожен!
Вы тоже. Никуда не уходите отсюда. Он наклонился и поцеловал ее. Первый поцелуй в ее жизни, и уже полученный на прощанье! Закусив губу, она заставила себя не плакать, и только когда он скрылся внутри этой завесы, дала слезам волю. Они безудержно побежали по щекам, Амалию всю потряхивало.
Не переживай так, - ласково сказал ей Сайдара, ели вообще можно было так выразиться при его грубоватом голосе, - лучше верь в него.
Но все, что поняла Амалия, это ласка в голосе птицы рокха, должно быть она хотела поддержать ее.
Может, соберем дров? - предложила Амалия, все еще глотая слезы. - Холодно.
Амалия подняла с земли веточку, потом вторую и положила их крест накрест на землю, а сама обхватила себя руками и зябко потерла предплечья. Сайдара кивнул в знак понимания.
Дан смело шагнул в розовато-перламутровую гущу воздуха, но его магическое зрение позволило ему видеть окружающее сквозь эти перистые облачка. Вся земля под ногами была сухой и местами даже растрескана, словно здесь давным-давно не шел дождь. Некоторые трещины были настолько велики, что их приходилось перешагивать. Интересно, живет ли здесь кто-нибудь? Дан этого не знал, пока не увидел вдалеке невысокую ограду и ворота, а за ними складные крыши одноэтажных домов. Никого из людей видно не было, и Дан с опаской подумал: а живы ли они? Вполне возможно, что это розово-перламутровое окружение ничего хорошего не несет в себе для живых существ. Себя назвать обычным живым существом он не мог, поскольку знал, отныне он лишь наполовину человек, а наполовину - магическое существо, существование которого напрямую зависело от существования магии. В-общем-то так было и до его становления как властителя магии, но тогда преобладало его человеческое начало, а магическое спало вместе со всеми силами волшебства. Тем не менее разрушение первой опоры разрушило часть него самого, и если бы это продолжилось, то властитель магии умер бы вместе с магией.
Дан прислушался, но ничего не услышал, абсолютно ничего. Словно все звуки в этом зачарованном месте умерли. Это было очень странно, поскольку слышать сквозь магические завесы он должен был также, как и видеть. Значит, здесь, действительно, все умерло. С содроганием подумав об этом, Дан миновал ворота и вошел в поселок. Пройдя вглубь поселения метров десять, Дан остановился: перед ним лежала небольшая собака, небольшая дворовая пушистая собачка, которая, вытянув лапы, неподвижно лежала на земле. Дан присел и дотронулся до нее - теплая, приглядевшись, он заметил, что та дышит, но очень редко. "Значит, все-таки жива, это - самое главное", - подумал Дан и пошел дальше. За углом он увидел человека - молодую женщину ненамного старше него самого, она лежала спиной на земле и также редко дышала. Рядом тела женщины проходила большая трещина, чудо, что та не провалилась в нее, лежа у самого края. Дан осторожно оттащил женщину подальше от края трещины, вряд ли та в своем беспробудном сне стала бы ворочаться, но вот так оставить ее он тоже не мог. Дан пошел дальше, он видел еще нескольких людей, пару кошек и трещины, которые становились все больше, две последние он перепрыгнул, а вот перед третьей вынужден был остановиться. Пошарив глазами вокруг, Дан увидел большое бревно недалеко отсюда, вопрос был только в том, как поднять его и донести до места. Подумав об этом, он обнаружил, что знает, как это сделать. Заклинание словно само собой всплыло в памяти. Он рук Дана стали отходить уплотненные слои воздуха, продолжением его собственных рук стали руки воздушные, ими он аккуратно поднял бревно и перетащил его, установив, как трамплин через трещину. Однако ступить на него сразу Дан не решился, под ним была непроглядная пропасть, от одного вида которой он почувствовал, как тошнота подступила к горлу, а голова закружилась.
