— Что копят? — удивился Сашка. — Пропивают больше.

— Да нет, Саша, не больше, — не согласилась Вера. — Она тоже по-своему прирабатывает. Ты видишь, сколько вас таких через аэропорт летом проходят? А пьете вы сколько?

— Кто? Мы? — возмутился Сашка.

— Нет, такие, как вы. А посуду вы сдаете? Вся по кустам валяется. А она собирает.

— Проживешь тут на посуду, — засомневался я.

— Представь себе, проживешь. Десятку в день — для нее ничего не значит. Нам от этого не хуже — не валяется вокруг аэропорта битое стекло. Но ведь она и ребятишкам велит таскать домой пустые бутылки. Старшие — ни в какую. А Валерка что понимает? Она бутылки сдаст, ему пару конфеток купит. У нас пивзавод в поселке посуду принимают без ограничения, не завозить же самолетами бутылки с материка.

— Слушайте! — взорвался Сашка. — Что нам, поговорить больше не о чем? Все «она» да «она». Вот как мы начнем говорить о карбоне, о мезозое, о брахиоподах и о кораллах…

— Точно! — поддержал я. — Начинай, Саша!

— Да ну вас! — отмахнулся он. — Языками работать все горазды. Вон машина идет. Ручками поработайте, ручками… Вальки! — закричал он. — Геть до кучи! Транспорт подан!

От аэропорта к дому ребят мы шли напрямик через кустарник, потом подлезли под колючую проволоку, где висело объявление, запрещающее ставить в этом месте палатки. Проход запрещен не был. Я нес инструменты, Сашка — сверток с рыбой. На месте нашего прежнего лагеря Сашка остановился.

— Посидим в последний раз. Не прилетим уже сюда. Ну, как хариусы? — спросил он. — Вкусные?

— Очень, — ответила Валентина. — Мы соленых ели, а таких — не приходилось. Спасибо.

— На здоровье. А как вы думаете, что у меня в этом свертке? Не знаете? То-то же! — Он достал нож, разрезал шпагат. — Вот! Это вам. Хотите сейчас? По кусочку? Режем. Это тебе. Это Вале. Это… А где Валерка?

— Валерка! — закричала Валентина. — Ты где?

— Здесь я! — голос Валерия за нашими спинами. Мы оглянулись. Из кустов выбрался Валерка. В каждой руке — по бутылке. Пить, значит, здесь тоже не запрещалось.

— Валя, смотри, я опять нашел две!

Валентина покраснела, смущенно взглянула на нас, мы сделали вид, что ничего не замечаем. Валька встал, подошел к братишке. Что он ему говорил, мы не слышали, тихо он говорил. А Валерка отвечал ему громко; «А мама сказала…»

— Валера! — позвала Валентина. — Иди рыбу есть.

— Рыбу?! — Валерка тут же подскочил к нам, забыв о своих находках.

«Купчиха» встретила нас на пороге:

— А-а-а. Пришли, голубчики. А я уж думала…

— Принесли, — перебил ее Сашка, не желая знать, что она думала. — Вот топор! — Он взял у меня из рук топор и положил его на лавку. — Вот ножовка! — Рядом положил. — Вот молоток! Плоскогубцы. Спасибо! Все. Больше ничего не брали.

— Ты смотри, какие вы! — удивилась толстуха. — А я уж считала, что не вернете. Взяли — и ищи ветра в поле. Я уж ребятишек отправила посмотреть, не улетели ли вы? А чо? Много вас тут таких. Раньше-то мы спокойно жили, когда не ездили сюда всякие геологи. Теперь в магазин сходить за два шага — анбарный замок на дверь вешать и собаку с цепи спускать. В прошлом годе всю квартиру у Мясоедихи обчистили. Она, бедная, с утра до ночи в магазине, а они…

— Бедная! — прервал ее Валька. — У нее добра — на двух машинах не вывезти…

— А ты молчи, молчи.

— И не геологи вовсе, — сказала Валентина. — Свои же грузчики ее обокрали.

— Обокрали! — снова загорячился Валька. — Двое унтов взяли. Так у нее их, знаешь, сколько было? Все остальное она на материк увезла. Спекулянтка она. Вот!

— Мал ты еще, чтоб о людях судить, — наставительно сказала «купчиха». — Не наше это дело. Может, сродственникам в подарок отвезла.

— У нее зимой снега не выпросишь, — буркнул Валька. — В подарок. Держи карман шире…

Мы с Сашкой стояли, слушали этот разговор и не знали, как его прервать.

Выручил Валерка:

— Мама, а нам рыбу дали. Вот! — Он подтащил к мачехе разорванный пакет.

— Рыбу?! — Толстуха заглянула в бумагу. — Хариус, однако? Ядреные какие! И сколько? — Она посмотрела на Сашку.

— Не считал! — зло ответил Сашка.

— Сколько, спрашиваю, заплатить тебе? Много, поди?

— Много, — ответил Сашка. — Нет у вас таких… таких средств… Ну, пацаны, прощайте!

— Почему же нет? — обиделась «купчиха». — Не нищие.

Сашка каждому руку подал, прощаясь, — Валентине, Вальке, Валерке. Толстуху он словно и не заметил.

В аэропорту Сашка бродил как потерянный. Заглядывал во все помещения. На площадь выходил. На летное поле. Нигде не было наших маленьких друзей. Значит, не отпустила «она» их.

В самолете я сел к иллюминатору. Тоже поглядывал в сторону аэропорта. Нет. Не было их! Бортпроводницы дверь задраили. Моторы заработали. Сейчас ИЛ будет выруливать на взлетную полосу. И в это время на поле выскочили Вальки. Северный аэропорт — это не Внуково, не Домодедово, строгого контроля нет…

Валя, Валентина, Валерий остановились в нескольких метрах от самолета, зашарили глазами по иллюминаторам, начиная с первого. А мы сидели в хвосте. Мы усиленно махали им руками. Они не видели. Наконец взгляд Валентины уперся в нас. Она толкнула в бок Вальку. Валера тянул за брюки Вальку, дергал за платье Валентину, спрашивал, наверное: «Где? Ну где же?» Валентина присела, поставила Валерку между колен, показывала на наш иллюминатор. Валерка увидел, замахал ручонками. Валя и Валентина — тоже.

Самолет медленно покатился по бетонным плитам. Дети бежали поодаль и махали, махали руками. ИЛ увеличил скорость. Вальки остановились и быстро поплыли назад. Голова к голове, прильнув лбами к стеклу, мы с Сашкой смотрели на них. По бокам — одинакового роста Валя и Валентина, в середине — маленький Валерий. Они стояли и провожали взглядами наш самолет, еще не зная, что мы уже никогда не встретимся.

Но, может быть, они думали по-другому…