Телефон дзинькнул сначала нерешительно, а потом зазвенел настойчиво и властно. Константин отошел от собаки, которая смотрела на него измученными глазами, и взял трубку.

— Кто говорит? Да, я… Добрый вечер. Ничего, ничего. Нет, не приеду. Не спать, а работать. Да, очень спешная. Сейчас не могу сказать. Завтра, надеюсь, увидимся. Спокойной ночи.

Он повесил трубку и вернулся к собаке. В ее взоре было равнодушие ко всему на свете. Полное бессилие выражалось во всем ее теле. Она давно уже упала бы, если бы ее не поддерживали ремни станка. Она повисла на них всей своей тяжестью. Ее веки опустились. Несмотря на вращающийся в окне вентилятор, в комнате чувствовался тяжелый кислый запах.

Константин взял шприц, наполненный жидкостью. Собака открыла глаза и сейчас же вновь закрыла их. Она слабо вздрогнула, когда игла вонзилась ей под кожу.

— Ничего, Дианка, — похлопал ее Мельников по исхудавшему заду, — твои мучения, кажется, кончаются.

Мельников, усевшись на диване, смотрел на собаку выжидательно и упорно. Дианка мучительно зевнула.

— Посмотрим, посмотрим…

Он произнес эти слова скороговоркой и стиснул зубы. Ожидание, нетерпение до крайности напрягли его нервы. Собака засыпала, и он будил ее почти ежеминутно.

Собака открыла глаза и снова зевнула протяжно и звучно. Ее мускулы заметно напряглись.

Через четверть часа она уже стояла на четырех лапах. На глазах Мельникова происходило настоящее чудо. Собака, истощенная двадцатидневной бессонницей, собака, которая была уже близка к смерти, стала принимать бодрый и свежий вид, как будто она прекрасно выспалась и отдохнула. Он опять разбудил ее; она громко залаяла и с силой стала рваться на свободу. Ремни крепко держали ее. Мельников отстегнул их. Собака буйно соскочила со станка, облизала ему лицо и руки и с громким, радостным лаем стала метаться по комнате. Внезапно оказавшаяся в ее организме энергия требовала выхода. Дианка кувыркалась по полу, переворачивалась на спину; потом она с жадностью набросилась на пищу.

Еще две недели Мельников продолжал опыты над собакой. Все это время он не давал ей спать и ежедневно впрыскивал ей порцию антигипнотоксина.

В первые дни собака иногда еще по привычке засыпала, и Мельников тут же будил ее. К концу опыта она стала засыпать гораздо реже. Не было сомнения, что животное начинает отвыкать от сна и чувствует меньше потребности в нем. Но самое важное то, что теперь лишение сна для собаки, которая не спала в общей сложности уже более месяца, проходило совершенно безнаказанно. Она сохраняла здоровый, бодрый вид. Антигипнотоксин уничтожил потребность в сне.

Опыт закончился тем, что Мельников умертвил Дианку и тщательно исследовал ее мозг. Операция показала, что она была совершенно нормальным животным, несмотря на то, что не спала больше месяца!

До окончания опытов было еще далеко, и Мельников не имел ни малейшего желания подвергнуться насмешкам в случае неудачи. Его план был уже выработан: он решил сначала проверить как следует свой антигипнотоксин (состав, уничтожающий токсины сна) на собаке, затем проделать длительный опыт на себе самом. И если результат окажется удачным, тогда он сможет предстать перед ученым миром с полной уверенностью в своей правоте.

Вероятно Колумб, впервые сойдя на почву открытого им материка, пережил то же чувство, которое волновало Мельникова, когда он впрыснул себе первую порцию антигипнотоксина. Кожа легко уступила острой игле. Бесцветная жидкость быстро убывает в шприце. Вот шприц лежит уже на столе, пустой, тускло поблескивая металлической оправой.

Каждый день, к вечеру, он впрыскивал себе порцию антигипнотоксина.

Каждый день... он впрыскивал себе порцию антигипнотоксина.

В первое время Мельникову приходилось бороться с желанием уснуть. Но к концу опыта он совершенно отвык от сна. Теперь у него на все хватало времени с избытком, и он не чувствовал усталости.

Мельников давно уже увлекался изобретательством и даже успел сделать несколько небольших, но полезных изобретений в области усовершенствования лабораторного оборудования. Последние годы он носился с идеей гораздо более крупного изобретения. Дело шло о новом способе пропитки шпал. Идея этого нового состава смутно мелькала в мозгу у Мельникова. Это изобретение должно было дать колоссальную экономию в деле железнодорожного строительства, так как упрощался самый процесс шпалопропитки, и срок службы шпал должен был удлиниться во много раз. Однако, чтобы разработать эту идею, требовались и время и силы. А у Мельникова не хватало ни того ни другого. Будучи очень занятым человеком, он нередко возвращался домой в 9-10 часов вечера. Для изобретательства времени не хватало.

Теперь, когда под влиянием антигипнотоксина весь уклад его жизни резко изменился, он немедленно вернулся к разрешению поставленной себе задачи. Он стал отдавать этому делу ночные часы, запершись у себя в комнате и плотно занавесив окна, чтобы не обратить чьего-нибудь внимания на то, что он проводит все ночи без сна.

Антигипнотоксин не только уничтожил потребность в сне. Он дал еще один дополнительный, но не менее важный результат: он уничтожил вообще всякую потребность в отдыхе от умственной работы, так как благодаря его действию нервная система совсем не знала усталости. Поэтому работоспособность Мельникова повысилась гораздо больше, чем он ожидал. Труды его оказались небывало плодотворными. С одной стороны его опыты в области физиологии дали ряд неожиданно ценных результатов, с другой — состав для пропитки шпал был по-видимому найден после трех недель упорных занятий но ночам. Оставалось только произвести несколько окончательных опытов.

Но тут возникло очень серьезное затруднение, показавшееся сперва Мельникову даже непреодолимым.

Ему негде было ночью делать нужные опыты. Следовало испытать действие состава при различных температурах, подвергнуть пропитанные им шпалы высушиванию и другим воздействиям, которые должны были определить их выносливость после новой пропитки.

Ясно было, что без помощи железнодорожной лаборатории не обойтись. Но для сложных опытов нужно было, во-первых, много времени, а его у Мельникова днем не было. Во-вторых, и это самое главное, заведующим лабораторией оказался инженер Кириллов, знакомый Мельникова, с которым он встречался у общих знакомых. Рассказать ему о своем изобретении, просить у него разрешения работать в лаборатории по ночам — это значило рискнуть тем, что тайна опытов с антигипнотоксином будет раскрыта раньше времени.

Положение сначала казалось Мельникову безвыходным. Подумав, он наконец нашел выход. Он явился к Кириллову и рассказал ему о своем изобретении. Однако автором изобретения он назвал не себя, а своего брата, который, как он сказал Кириллову, должен на днях приехать из провинции.

Кириллов, как и следовало ожидать, горячо заинтересовался изобретением.

— Скажите вашему брату, что наша лаборатория во всякое время к его услугам, — заявил он Константину, — пусть поскорей является!

Сергей Мельников пришел в лабораторию к Кириллову утром, в выходной день Константина, и поразил Кириллова необыкновенным сходством с братом. Не говоря уже о тембре голоса, который был совершенно одинаков у обоих братьев, инженеру бросилось в глаза изумительное сходство манер, жестов, походки — тех неуловимых мелочей, которые определяют различие даже между самыми близкими родственниками. «В конце концов здесь нет ничего невероятного, — подумал Кириллов, — ведь они родные братья!»