После этого мы пошли посмотреть порт, море, оперный театр, вокзал. Увидели костел, собор, памятник Пушкину, высокую церковь, на которой при немцах кто-то вывесил наверху колокольни красный флаг. Больше всего мне понравился оперный театр. Трудно даже рассказать, какие великолепные архитектурные узоры и оформления были на его стенах. Ознакомились с историческими положениями о театре, об условиях его возникновения и прошли по наиболее выдающимся местам. Особенно Потемкинский вход великолепен. А также зрительный зал - стулья в нем мягкие, сцена, и за сценой железобетонные своды для охраны сцены, и пр. и пр.
До этого я расхваливал перед Павлом и его родственницей Лидой свой город, рассказывал о его преимуществах перед Одессой, но после театра мне оставалось только помалкивать. Он - второй в мире по красоте. Даже немецкие мерзавцы, и те не решились посягнуть на это редкое сокровище. Они, правда, потом стали каяться и бомбы бросать, но не угодили, и только один кусочек лепного потолка обвалился.
У двери театра собрались артисты на митинг. Это было трогательно и радостно. Артисты были готовы дать спектакль для Красной Армии завтра, но мы, к сожалению, двигаем с Павлом.
Порт весь разрушен, и сейчас еще горят его постройки. Вокзал тоже разрушен и сожжен до основания. Перед его входом висит еще один румын, за насилие и расстрел мирных граждан.
В Одессе много красивых девушек. Некоторые, правда, чересчур модничают и расфуфырены до красноты. Этого я не люблю. Простота красит человека. Почти все они смотрели на меня влюбленными или вернее восторженными глазами, и это доставляло мне удовольствие. Я определенно нравился многим, тем более что я был в новой офицерской форме и шинель носил внакид. Только вот держать себя я с ними не умею, и страшно боюсь того момента, когда придется разделить постель с девушкой. Страшно сказать - мне 21 год, и я до сих пор не имею насчет этого понятия и опыта. "Живой п.... не видел", - смеются товарищи, и это верно. Ведь я не знаю, как даже приступить к этому; или попробовать может на уже видавшей виды?!
Вчера, правда мертвую видел, но не пригляделся к тому, что у нее меж ногами находится, - постеснялся, а о живой и говорить не приходится...
Только картинки меня забавляют. Вчера, правда, Мария, что живет с павловой Марией, намекала на это дело, и даже почти открыто предлагала, но мне она не нравится, и мне противно с ней бы было.
На дороге встретились со знакомой Лидии, польской старушкой Чубановой. У нее три сына: двое на фронте, а один увезен в Германию - и она страдает. Она захотела меня принять у себя за сына, повела к себе.
Павел с Лидой ушел домой, тем более что его поджидала Нина. Долго не задерживался - взял Одесские газеты, пошел тоже к Лиде. Оттуда вместе с Ниной пошли сюда, к сестре Павла. Нина решила нас по пути завести в свой особняк, как она выражается, и мы пошли.
Ее мать - добрая хозяйка и женщина. Поговорили немного. Мать заметила мне, что я очень похож на Нину, как брат родной. Вдруг появился ликер на столе, и мы выпили по полтора стакана.
Поздно ночью вернулись к сестре Павла. Они уже спят, а я все пишу и не успеваю излить дневных впечатлений на бумаге. Адресов теперь у меня уйма, и я боюсь перепутать их.
Случайно встретил здесь одну днепропетровскую. Шел в уборную и заблудил. Пошел возвращаться - нет калитки. Решил через забор перемахнуть, и наткнулся на проволоку колючую, когда на пути встретил ее. Из разговора узнал, что она из Днепропетровска эвакуирована и собирается туда выезжать, а сестра ее жила в 4 номере на улице Жуковского. Записал ее адрес и ей дал свой.
Группу пленных видел - три немца, два русских и одна девушка. Красивая, но дрянь - изменница или проститутка.
Читал приказы о возобновлении работ на производстве, о призыве лиц призывного возраста. О взятии Одессы. Командующие, генерал-полковник Цветаев и генерал-майор Горохов, тоже упоминаются в приказе.
Время позднее, сердце мягкое мое не может так долго переживать тяжелых впечатлений от оставленных врагом разрушений и пепелищ, оно настаивает, чтоб я прекратил свои записи. Глаза мои тоже устало слипаются - воля не в силах с ними совладать. Иду спать. Завтра может чего допишу, если не уедем рано.
14.04.1944
Вчера решили трогать. Утром я забежал к павловым Мариям. Забрал свое нижнее белье, попрощался с ними, отобрал свою фотокарточку, что взята была ими нахально, записал адреса и дал свой адрес.
Потом отправился за стеклами. Достал в парниках большие и длинные стекла - 6 штук, но их у меня отобрали охранявшие помещение местные жители, угрожая майором. Взял только два стекла и несколько маленьких. Маленькие занес в будку 191 к Галине. Распрощался и с ней. Большие - занес сестре Павла. Днем двинули.
Дошли до сухого лимана, и уже хотели было идти дальше, как встретили майора - начальника контрразведки дивизии. Он сообщил нам, что часть наша ушла в тыл в направлении Раздельной. Пошли обратно.
В Одессе что-то взрывалось. Когда мы пришли на заставу - взрывы затихли. Это, как оказалось, взорвался оставленный немцами минный склад боеприпасов. Все небо заволокло густым облаком дыма, который стремился уплыть как можно выше, в широкий небесный океан.
Мы пришли в город когда уже смеркалось. Идти дальше нельзя было сильно устали. Решили еще ночь побыть в Одессе. Начали договариваться, как проведем время. Павел, после моего признания о несведущности в этом вопросе, пообещал устроить и научить половому сношению с девушкой. Посмеявшись, дал слово сделать меня таким же профессионалом, как и он сам.
Дома сестра ему посоветовала подойти к двум девушкам, якобы интересным и хорошим. Прельстила тем, что они играют на гитаре и прочее. На деле оказалось, конечно, не так - просидели до ночи за столом, разговаривая и играя в карты.
В два часа ночи вернулись к сестре Павла. Спать не ложились, попили чай и пошли догонять своих. Догнали их на третий день, после многих странствий, приключений и мытарств.
Сейчас мы находимся невдалеке от Раздельной, в хуторе Владимировка два километра от станции.
На станцию прибыл вчера машиной после того, как я вторично отстал на ночевке в одном из сел.
Получил сегодня множество писем, но не ответил еще, так как мешают посторонние - бойцы, заполнившие комнату и усевшиеся без разрешения за стол.
Хочу написать стих об Одессе, а письма разбирать завтра буду.
От Ани получил четвертое письмо. Одно от Лившиц, одно - от незнакомой девушки Короткиной Ани (немного малограмотна, но содержательна), от Оли, от тети Ани три, дяди Жоржа, тети Любы, мамы - три, папы - два.
Ответил всем. Два письма написал на имя родных погибших лейтенанта Савостина и старшего лейтенанта Кияна, в которых извещал об их гибели.
Написал Короткиной Ане - незнакомой сотруднице дяди Сени, написал Оле.
19.04.1944
Глинное на берегу реки Турчанка в днестровских плавнях. Позавчера еще пришли сюда наши пехотинцы, наш полк и вся дивизия, с намерением переправиться на другую сторону Днестра. Пехота, минометчики, артиллерия и даже часть "Катюш" переправились в плавни, но неожиданно вода в плавнях стала прибывать и затопила их постепенно. Никто не успел опомниться, когда вода поднялась по колено людям и создалась угроза гибели орудий. Много пушек и "Катюш" уже нельзя было вывезти.
21.04.1944
Чебручи.
Галаем был отдан приказ полковнику Паравишникову, вывести людей и технику из угрожающего района.
Днем на Глинное налетели самолеты врага. Они бомбили, и несколько бомб средней величины упало во дворе, где находился комендантский взвод. Я в это время убежал в подвал и находился там до окончания бомбежки. Женщина-хозяйка плакала и кричала. Бойцы и командиры - военные, опасались, что в подвале может убить волной, ибо отдушины-выхода наружу не было, но все обошлось благополучно, и только снаружи были убиты четыре лошади. Тела двух были прямо таки разрублены во многих местах, две других были убиты взрывной волной.
