Он передал все дела аспиранту, снабдил его подробными инструкциями и первым же вертолетом отбыл с буровой в районный центр, а оттуда - поездом в Усть-Каменогорск.

В Усть-Каменогорске он первым делом отправился на переговорный пункт. Симбирцев оказался на месте. Виктор объяснил ему, откуда и по какому поводу звонит. Выслушав его рассказ, проректор посоветовал по приезде в Москву к Трегубову с визитом не спешить. Сначала он хотел сам переговорить с ним.

- Геннадий Степанович разбил группу на две подгруппы, - сказал он. - Одна будет готовить вариант методических указаний на основе вашей методики, другая будет ретушировать действующий документ. Обстановка в рабочей группе сейчас такова, что вторая подгруппа только и ждет от вас первого сбоя, чтобы возобновить атаку на вашу методику. Я попробую уладить с Геннадием Степановичем вопрос в рабочем порядке. Но прежде нужно подобрать подходящий участок, на котором можно будет провести бурение, и договориться с Трегубовым, чтобы его засчитали, как контрольное.

Разговор с Симбирцевым не принес облегчения. Более того, слова проректора об обстановке в рабочей группе подтолкнули Виктора к догадке, что выбор площадок и их очередности - все это неспроста, все это подстроено специально, чтобы сделать поставленную перед ним задачу невыполнимой и завалить его методику, поставить под удар его репутацию как ученого.

Но какова тогда здесь роль Трегубова? Он что - не видел всего этого, или видел, но ничего не мог сделать? А, может быть, не хотел сделать? А если не хотел, тогда зачем все эти его реверансы в адрес методики Виктора?

В Москву он прибыл первого мая. Город встретил его празднично убранными улицами и площадями, фейерверками зеленых брызг дружно распустившихся деревьев. Только что закончилась демонстрация. Нарядно одетые люди, жизнерадостный смех, задорная веселая музыка, доносящаяся из всех репродукторов, - все это создавало атмосферу всеобщего душевного подъема и невольно предавалось ему. После нескольких месяцев напряженной работы в суровых условиях, вдали от цивилизации он сейчас жадно, полной грудью впитывал воздух праздника, воздух весны, воздух большого города, города-героя, города-труженика. Впереди было целых два праздничных дня, можно было расслабиться, отдохнуть, побыть с семьей.

Они с Антошкой старались наверстать упущенное: сходили в театр Образцова, на ВДНХ покатались верхом на лошадях. Как-то поехали в Измайловский парк. Там были праздничные гуляния. Массовики устраивали всякие веселые игры, шуточные соревнования. Когда затеяли перетягивание каната, Антошка загорелся, стал упрашивать Виктора, чтобы тот тоже принял участие, и когда команда Виктора победила, он весь светился от гордости: он был уверен, что именно благодаря его папе их команде удалось победить.

Но вот закончились праздники, наступили будни, и вместе с ними на Виктора с новой силой навалились тревожные мысли: как отреагирует Трегубов на предложения Симбирцева, какая судьба ждет его методику - плод его кропотливого многолетнего труда, пытливых наблюдений, долгих сидений над расчетами, мучительных размышлений? С беспокойством ожидал он звонка от проректора, и когда тот позвонил и попросил зайти, Виктор весь напрягся в ожидании недобрых вестей.

Начал Симбирцев с невеселой ноты, сказал, что ему пришлось выслушать несколько нелицеприятных выражений в адрес Виктора, да и в свой адрес - тоже. Но, спустив немного пар, проректор несколько смягчился и продолжал разговор уже в спокойном, деловом тоне. Сказал, что он, как мог, сдемпфировал удар, отвел угрозу от Виктора, объяснил его действия высокими мотивами, а именно, что тот жертвовал своей репутацией и вообще карьерой ученого ради спасения крупной, но труднодоступной залежи. А когда проректор сообщил, что ему удалось решить с Трегубовым вопрос по дополнительному контрольному бурению положительно, внутри у Виктора будто разжалась пружина, которая держала его в напряжении все последние дни.

С Трегубовым встреча прошла спокойно. Виктор доложил обстановку на буровых. Обсудили состояние вопроса с написанием Методических указаний, наметили график работы над документом.

Закончив дела в Москве, Виктор отправился на новый участок в Туркмению. Вскоре к нему присоединились члены его бригады с северного месторождения, где к этому времени геологи уже вышли на хорошую нефть.

Туркменское месторождение по геофизическим характеристикам оказалось несложным, и как только Виктору удалось рассчитать точку установки буровой и технологическую схему, он, не дожидаясь начала бурения, передал все дела своим помощникам и вернулся в Москву.

Пока ехал, в министерство пришла телеграмма: на казахстанской скважине пошла нефть. А через три недели зафонтанировала и туркменская скважина.

По прибытии в Москву он засучив рукава принялся за работу над Методическими указаниями. У конкурирующей подгруппы к этому времени документ уже был почти готов, и ему надо было наверстывать упущенное. В начале августа был готов и вариант его подгруппы, и оба документа были представлены на рассмотрение в коллегию. Решением коллегии на утверждение в Межведомственную комиссию были представлены Методические указания, разработанные его подгруппой. Так завершился непростой, но богатый значимыми событиями период в его жизни. Он был заполнен напряженной научной работой, работой в экспедициях, на студенческих стройках, в Межведомственной рабочей группе. Результатом его геофизических исследований стало составление геологической карты одного из сибирских регионов, который в перспективе виделся ему, как площадка для воплощения в жизнь его идеи; собранный в экспедициях материал позволил ему закончить работу над диссертацией и успешно защитить ее; руководимые им студенческие отряды построили большое количество промышленных и хозяйственных объектов; лаборатории, которую он возглавил после защиты диссертации, было поручено вести один из разделов институтской научной программы, а участие в разработке важного отраслевого документа способствовало утверждению его как авторитетного специалиста в области разведки недр; наконец его многолетний научный труд нашел практическое применение, материализовался в важный отраслевой документ, который, он надеялся, станет эффективным инструментом повышения качества разведки нефти и, в конечном счете, будет способствовать увеличению добычи этого важного для страны полезного ископаемого. Все это дало весомый привесок в копилку его авторитета.

Но особо в этом ряду стояли два события: во-первых, за участие в работе комиссии Толмачева, который сегодня был уже Генеральным секретарем, он получил благодарственное письмо от ЦК КПСС, а сам Толмачев лично поблагодарил его за сотрудничество и сказал в его адрес несколько теплых слов, во-вторых, он получил правительственную награду, и вручал ему орден секретарь ЦК парии Белов, авторитетнейшее лицо в высшем партийном руководстве. Таким образом, он "засветился" в высших партийных кругах. Это подавало надежду, повышало шансы когда-нибудь быть услышанным с его идеей.

38

Но если научные дела, общественная работа у него шли успешно, то его отношения с Татьяной оставляли желать лучшего. Они все больше напоминали пунктирную линию: периоды временного затишья и шаткой неустойчивости чередовались с периодами обострения, которые со временем стали носить все более затяжной характер.

...По большому счету они с самого начала не подходили друг к другу.

Он неприхотливый в быту заряженный на активную жизнь романтик. Мог устроиться летом на сухогруз матросом и совершить круиз по Волге или отправиться в Сибирь на лесосплав. Мог в экспедиции выкроить денек и оправиться в тундру посмотреть, как цветет дриада или багульник, и вернуться с целой охапкой цветов. А однажды он взял билет на поезд Москва-Свердловск, вышел на маленькой станции в Зауралье, направился в сторону севера и бродил по тайге несколько дней, проверял себя, как он говорил, на выживаемость. С собой взял только солдатский котелок, ружье с запасом патронов - не для охоты, а на случай встречи с медведем или другим хищным зверем, - пленку, чтобы было чем покрыть шалаш от дождя, и маленькую пилку - в лесу она полезней, чем топор. Питался геркулесом, лесными ягодами, грибами, кедровыми орехами. Возвратился, обновленный душой и телом, и с удвоенной энергией принялся за дела.