Запустив гущу в опару - следом запускались женские руки и тщательно перемешивали содержимое дежи. Долго и тщательно, до ликвидации всех кусочков будущего хлеба, что попадались под проворные женские пальцы.
Женщины верили:
- "Чем дольше месить тесто - тем лучше хлеб получится - и старались! Окончив вымес - накрывали дежу чистым, широким полотенцем из холстины. Полотенце, коим накрывали дежу - в других хозяйственных работах не участвовало. Мистика!
Дежу ставили на табуретку к тёплому боку печи и дополнительно укутывали ещё чем-нибудь: старым ватником, или одеялом, под которым спали.
- Грейся, родная, квась хлеб насущный! Совершай рождение хлеба!
И начинался таинственный процесс созревания теста.
Мать никогда не говорила отцу:
- "Мука кончается" - но поминала спасительницу ласковым словом "мучица", а я слышал "царица". Так и было "мучица" рождала сына, спасителя моего: Хлебушек.
Монастырские женщины, не имея представления о биохимических процессах протекавших в деже, могли с точностью до минуты сказать, когда тесто "созрело" и пора топить печь для рождения ароматной ковриги хлеба, неизвестно из чего приготовленного.
Думали женщины из чего будут готовить следующий замес - не мог тогда задать такой вопрос.
- Монастырские женщины потому и выжили, что умели отключать тревожные, беспокоящие мысли. Зачем думать из чего готовить следующую порцию хлеба? Авось, всё как-нибудь само образуется, а сейчас готовь из того, что есть! - и готовили. Самая большая тайна русских женщин: не знать, но делать верно!
Милые, родные дрожжи, замаскировавшиеся под "гущу"! Это вы расщепляли остатки сахаров в отрубях и картофельных очистках и монастырские женщины говорили о вас:
- "Плохая гуща, старая... Хлеб долго подходит..."
- Не, у меня хорошая гуща, приходи, дам.... - не знали о дрожжах, но верили им! Наибольшее удивление - не знать правильного хода работы, но приходить в итоге к нужному результату. Зачем знания о дрожжах? Хлеб сейчас нужен, а знания - на "потом", они сейчас не нужны.
И до настоящего времени самый лучший хлеб во всей России выпекают у нас. Говорят, что сегодня хлеб нашего города, как большой деликатес, отправляют в заморскую державу, чему слабо верю: почему бы не выпекать такой хлеб самой державе? Как толковать любовь иностранной державы к нашему хлебу? Может, потому, что хлеб родился в оккупацию и содержит в себе что-то таинственное и необъяснимое "на генетическом уровне"? А вдруг!? Или война научила оккупированных женщин из ничего делать что-то? Оно и понятно: что удивительного в пироге, если он испечён из исходных продуктов высшего качества? Пирог - как пирог, ничего особенного... Его можно есть, но можно этого не делать: не испытываю особого аппетита насладиться нынешним пирогом из первоклассных исходных продуктов.
Но кто бы тогда отказался от ломтя монастырского "хлеба" на две трети состоявшего из несъедобных ингредиентов? Кои в прошлой, довоенной жизни, выбрасывали, как отходы? Кто бы поверил, что картофельные очистки - "основа хлеба", а отруби, или какая-нибудь крупа - всего лишь "добавка"?
Тогдашний хлеб цветом напоминал сегодняшнюю урановую смолку: настолько тёмно-зелёным был его цвет! Но ноздреватый и вкусный! В этом и была сила оккупационного хлеба!
Эй, старые ныне черти, помните, как засыпали жуя краюху хлеба в постели? И как впивались в зады и спины высохшие за ночь от тепла детских тел, крошки хлеба? А как матери одалживали хлеб:
- Сегодня затевать буду, утром отдам - говорила заёмщица соседке. Никто тогда не думал, что её хлеб может оказаться хуже хлеба, что она занимала вечером у соседки: составляющие части у всех хлебов были одинаковы. Врали те "писатели", кои о хлебе оккупированных бормотали: "он напоминал оконную замазку" "Писатель" не видел и не ел хлеба оккупированных, врал для "эффекту".
Благословенные дрожжи! Примите мой тихий гимн вашему могуществу! Присовокупите его к безмерной славе своей!
Вы разрушали любую растительную грубость и строили тела свои из того, что могли добыть обитатели монастыря для вас. Вы, как и все, были "военными" дрожжами, и понимали, что воротить нос от всего, что вам предлагали оккупированные - глупо и подло!
Биохимики и специалисты по микробам-вирусам! Если взять две чашки Петри, в одну залить раствор сахара, в другую - ужасную смеси из перечисленных "продуктов" оккупированных, поместить в чашки равные по численности колонии дрожжей и дать команду:
- За работу, ребята! Живите, размножайтесь! - юные дрожжинки, как в чашке с раствором сахара, так в чашке с сомнительным питанием появятся одинаковыми по силе? Или во второй посудине родятся рахиты и недоноски "с врождённым пороком сердец"? И у кого будет "численный перевес"?
Слава Вам, Вечные и Великик Дрожжи, ибо всё, что предлагали вам оккупированные Вы расщепляли без капризов и забастовок. Было, сетовали женщины:
- Дура, не подбила гущу, пол дня хлеб не подходит - ах, какое таинственное слово "подхоит"! Куда подходит? К чистой тряпице, коей закрыта Дежа? Или в печь, где ирождается Хлеб? И Вы жили в состоянии повышенного аппетита? - нет ответа от древних кормильцев моих. Достаточно того, что вы строили свои тела из всего, что вам давали и умирали, чтобы мог жить я...
Вот такая была оккупационная пищевая цепочка, но что это цепочка, а не желанный ломоть хлеба - этого не знал.
Много съедено хлеба с тех лет. Всякого и разного. Если случалось попадать в иной город отечества - первым делом знакомилсяс тамошним хлебом: каков? лёгкий ли, тяжёлый, сладкий, или горький? - и если хлеб оказывался приятным - верный признак, что и люди в городе хорошие проживают.
Война кончилась, но с хлебом случилось что-то непонятное: жители села ждут машины с хлебом из города! Зерно - есть, мука - есть, хлеба - нет!
- Русский анекдот, и, как всегда не смешной: "совецкое крестьянство" так было задавлено трудом во имя процветания социалистической родины, что выпекать хлеб было некогда.
- В ужасные военные времена на оккупированной территории мука была, как без муки? Откуда? Понятное дело: зерно мололи. Где и как, у кого и с чьего разрешения? Если мололи зерно и без разрешения оккупационных властей - как сильно рисковали головами? И кто был злее и жестче в святом деле снятия рубахи со своего: "родные" продовольственные отряды, или... иудейский бог, останови, не допусти набрать клеветническое предложение на "родную совецкую власть"! А ты, бес, скот эдакий, не вдохновляй на писание "клеветы и злобных измышлений"!
На сегодня самодельные, кустарные мельницы извели, дежки забросили, а дрожжи применяем по прямому назначению: делаем самодельный спирт. Без дрожжей ни спирта, ни хлеба не получить.
- Обрати внимание, как написал: "ни спирта, ни хлеба не получить". Спирт упоминаешь первым. Не хлеб, а спирт!
- Чего цепляешься? Верно набрано: выпиваем и закусываем, но не наоборот. Бывает, случается, корочкой занюхиваем, но чтобы в полный пищевой мешок вливать бодрящую влагу - извини, до такого безобразия не опускаемся. Что-то, дружище, смотрю, слабеешь. Перестучать?,
- А что толку? Суть не меняется, спирт останется на первом месте.
Нет в домах дежек, никто не печёт своего хлеба. Что ещё потеряем?
Глава 90.
Лютая зима сорок один/сорок два.
К настоящему времени точно известно, что зима сорок первого/сорок второго года была лютой. Жестокой. Хочется сделать замечание о лютости зим: если я сыт, если на мне хорошие валенки, ватные брюки, тулуп и шапка из меха волка - что мне зима! И совсем она не лютая, и мать не поёт:
