Он, верно, чувствовал острую боль, пытаясь добраться до места, которое считал безопасным. Скукожившись, пес улегся на соседних путях. Откуда ему было знать, что в этом оживленном железнодорожном кластере товарные и пассажирские поезда ездили по всем путям, обрамленным с обеих сторон узкими галечными насыпями!
Бог весть, как долго после первого наезда брошенный анатолийский карабаш пролежал на холоде – без еды и воды, истекая кровью, поскуливая и зализывая свои раны. А затем машинисты, заметившие его у дорожной развязки, на краю Хакни-марш и Лейтон-стрит, известили диспетчерское управление станции. Кто-то из диспетчеров связался со старшим мобильной бригады, Найджелом Моррисом, и попросил его проверить поступившую информацию. Однако решения о приостановке движения на важной железнодорожной ветке было принято только после того, как тот нашел раненого пса и подтвердил, что он жив.
Проникнув с фонарем в руке в огороженную зону через металлические ворота, Найджел начал искать на путях собаку. Движение в той зоне, где ее заприметили машинисты, было в ту ночь очень оживленным; по четырем путям то и дело проезжали пассажирские поезда, следовавшие до лондонского аэропорта Станстед и Кембриджа, и товарняки, прибывавшие и отправлявшиеся с товарной станции. Сначала Найджел двинулся по направлению к Темпл-Милс, где вроде бы слышали лай. Но оказалось, что это лаяла сторожевая собака, охранявшая закрытую промзону. Найджел пошел по путям в обратном направлении и неожиданно наткнулся в темноте на человека, шедшего вдоль путей ему навстречу. Грузный незнакомец вел на коротком поводке двух огромных собак – немецкую овчарку и мастиффа. «Как этот чужак пробрался через многочисленные заграждения в режимную зону с двумя большими псами?» – озадачился Найджел. Впрочем, его больше обеспокоило другое: поезда продолжали проноситься мимо них. Поэтому Найджел сообщил о нарушителе по рации и распорядился остановить движение поездов.
Приблизившись к незнакомцу, Найджел спросил его, что он там делал. Мужчина, на вид лет пятидесяти и ростом в шесть футов, с акцентом, выдававшим выходца из Восточной Европы, вроде бы сильно сконфузился и невнятно пробормотал, что ищет свою собаку. Только вот странно – шел он именно оттуда, где машинисты видели раненое животное.
Начальник велел Найджелу увести человека с путей в безопасное место; поэтому он вывел верзилу через ближайшие ворота и сразу же сообщил по рации, что движение поездов можно возобновить. Найджел сказал незнакомцу, что поищет пса, но тот не проявил никакого интереса к его словам и удалился прочь, чем сильно удивил железнодорожника. Проследив, как этот странный человек исчез в темноте, Найджел продолжил свои поиски, двигаясь с фонарем вдоль путей. Наконец, он заметил какую-то «тень между рельсами».
Пес лежал на груди без движения. Найджел приблизился к нему осторожно, хотя и допускал, что бедняга был мертв. «Что делать с телом?» – подумал Найджел, но тут, к своему изумлению, увидел, что животное живо! Только его левую заднюю лапу заливала кровь.
Найджел быстро убедился, что пес не просто послушен, но и покалечен так сильно, что не смог бы напасть на него. Он попробовал оттащить его с рельсов, но только замарал себе всю одежду и обувь собачьей кровью. Было ясно – одному ему не справиться никак. Связавшись с диспетчерской и попросив вызвать из Королевского общества защиты животных (КОЗЖ) хотя бы одного сотрудника ему в помощь, Найджел встал подле раненого пса и стал ждать.
Дежурить в КОЗЖ по Восточному Лондону в ту зимнюю ночь довелось Шивон Триннаман. Именно она приняла после семи вечера звонок о «собаке на путях». Записав его под кодом Е10, она запрыгнула в свой микроавтобус «Ситроен Берлинго», с логотипом общества на крыле, и поехала в зону, лежавшую в сени массивного нового олимпийского комплекса.
Встретивший ее на улице Найджел Моррис открыл контрольно-пропускные ворота. И, миновав вместе с ним заграждения – часть «стального кольца» Олимпийского комплекса, – Шивон ступила на опасно узкую галечную насыпь вдоль оживленной ветки, перевозившей людей и товары через всю страну и за ее пределы. Под грохотание проезжавших мимо поездов она стала пробираться по неровному галечному покрытию к тому месту, где Найджел обнаружил пса. Направляя луч своего фонарика то влево, то вправо, Шивон, наконец, увидела животное, лежавшее на путях. Она сразу поняла, что собака сильно изучена и истекает кровью. Остановившись от нее на безопасном расстоянии, Шивон осветила фонариком изуродованное тело: это был пес, и у него были серьезно повреждены нижние конечности. Шивон немного утешило только то, что пес поднял голову и посмотрел прямо ей в глаза.
А затем она услышала нечто такое, что заставило ее вскрикнуть. Отпрыгнув от путей, Шивон осознала, что к ним приближается другой поезд.
Найджел поспешил ее успокоить. «Все в порядке, – сказал он. – Гляньте. Пес знает, что делать. Поезда проезжают над ним. Там ему явно хватает места, раз он не пытается подняться».
Отпрянув назад и затаив дыхание, мужчина и женщина следили за тем, как пассажирский поезд с грохотом надвигался на пса со скоростью 45 м/час. Шивон в изумлении наблюдала, как карабаш, прижав уши к голове, просто приник к земле. Поезд загромыхал над ним. Когда проехал последний вагон, пес снова приподнял голову, навострил уши и поглядел на них – убеждаясь, что они никуда не ушли.
Различив немую мольбу в его взгляде, Шивон начала упрашивать Найджела как можно скорее остановить движение поездов на линии.
При том обилии лисиц, бродячих собак и бездомных кошек, что ежедневно пересекали самые оживленные железнодорожные пути Британии, диспетчера не считают нужным не только перекрывать из-за них движение поездов, но даже предупреждать о бродячих животных машинистов. Однако они могут отдать приказ сигнальщику произвести «путевую блокировку» в том случае, если сочтут, что людям или животным грозит непосредственная опасность. Найджел связался со своей службой по рации и во второй раз за ту зимнюю ночь попросил остановить движение составов. Получив заверение в том, что движение поездов перекрыто в обоих направлениях, он и Шивон поспешили к собаке.
Первое, что заметила Шивон, – верхняя часть собачьей головы сильно опухла. За пять лет своей работы в Британском обществе защиты животных она повидала множество четвероногих, ставших жертвами жестокого обращения и надругательства со стороны людей. И опыт подсказал ей, что бедному псу кто-то сначала нанес несколько ударов по голове – скорее всего, тупым предметом. Поезд покалечил беднягу еще больше. Лапа и хвост были буквально раздроблены и искромсаны; смотреть на жуткое месиво из костей, крови и шерсти было страшно. Шивон не смогла определить с ходу, получил ли пес серьезные повреждения каких-либо внутренних органов. Но реагировал он на ее осмотр довольно спокойно, и она была уверена, что их опытный ветеринар без труда поставит точный диагноз.
Несмотря на свои раны, пес казался очень добродушным и разительно отличался от многих горемык, с которыми ей приходилось сталкиваться по долгу службы. Обычно животные, покалеченные так же сильно, как он, рычали и скалились при любой ее попытке подойти к ним поближе, а некоторые даже пытались ее укусить. На такой случай Шивон держала намордник. Этот же кроткий гигант, казалось, вовсе не возражал против того, чтобы до него дотрагивалась, и лишь немного поскуливал, когда она это делала.
Полномочия Шивон позволяли ей отдать распоряжение об усыплении серьезно покалеченного или сильно страдающего от боли животного, помочь которому было явно нельзя. Но, поскольку у этого пса вроде не было внутренних повреждений и вел он себя, как она позже рассказывала, так «мило и дружелюбно», Шивон решила попытаться спасти беднягу.
Не без проблем они с Найджелом взяли собаку и попробовали поставить ее на три лапы. А потом отнесли в ее микроавтобус, оставленный в нескольких сотнях ярдов от места происшествия. За все время, пока они перетаскивали и погружали карабаша в микроавтобус, он издал только несколько странных стонов. Швион не была по специальности ветеринаром и не возила с собой обезболивающих. Но она догадалась положить животное на коврик на неповрежденный бок и поблагодарила железнодорожника за помощь.
