– Точно, – подтвердила я и, делая ударение на последнем слове, добавила: – Это мой гость.
Ветер сделал еще шаг к парню, а тот, соответственно, от него, да так резво, что сразу уперся спиной в столешницу. Рассказывать бесполезно, надо хоть раз увидеть, как двигаются охотники, как их тело перетекает из одного положение в другое, увидеть стремительность и грацию хищника. Один раз – и с человеком ни за что не спутаешь и не забудешь, если выживешь. Так что парня можно было понять.
– Чего ты хочешь? – спросила я.
Это было откровенной капитуляцией, даже без попытки побарахтаться, и мы оба это знали. Я не могла допустить, чтобы он забрал парня. Надеясь лишь на то, что такие, как он, ничего не делают просто так. Раз охотник говорит, а не действует, значит, это кому-то нужно. Вот только кому? Тём никогда не был поклонником людей. Причин я не выясняла, слишком уж пугал меня этот мужчина, до икоты и ночных кошмаров.
Ветер развернулся, парень облегченно выдохнул.
– Я? – вроде бы удивился Тём. – Много чего…
И снова эти скользящие движения, теперь уже ко мне. По спине пробежал холодок страха. Конечно, он сразу почувствовал, ноздри охотника раздулись, а улыбка стала откровенно издевательской.
– Желание, – протянул он, вглядываясь в лицо, – любое по моему выбору, как говорите вы, люди, «будешь должна».
– Нет, – подобная перспектива привела в ужас, я ответила инстинктивно, не раздумывая, и мысленно взмолилась: «Святые, помогите!»
– Нет? – переспросил Тём, словно пробуя слово на вкус. – Уверена?
Пальцы у него были горячие. Я впервые почувствовала их жар на коже. Могла бы и обойтись. Когда тебя берут за горло, приятного мало.
– Иллюзия выбора. – Он чуть сдавил ладонь, притягивая мое лицо к своему, пришлось встать на цыпочки. – Я могу заставить тебя сделать все что угодно.
Одно неуловимое движение – и острые когти выйдут из горячих пальцев, а не менее теплая кровь потечет по его рукам.
– Это будет долго, грязно и больно, – продолжал вглядываться в глаза Тём, – но будет. А этого человека – уже нет. Выбирай: обещание – сейчас, дело – потом, а парня я вообще не видел. Либо… – многозначительная пауза, можно и не продолжать, – впрочем, меня устроят оба варианта.
– Согласна. Отпусти, – прохрипела едва слышно я, цепляясь за пол лишь носками кроссовок.
Другой бы не разобрал, но не охотник. Пальцы разжались. Я закашлялась. Молча, будто не было этой сцены, Тём пошел к двери и лишь у порога обернулся.
– Не советую выходить из дома без метки.
Я потерла руками шею, посмотрела на парня, и тот отвел глаза. Дурак. Лицо как открытая книга, думает, должен был вмешаться, защитить даму. Хорошо, испугался как следует, и не полез. Пусть теперь он и считает себя трусом, но у нас водятся такие создания, которых и испугаться не грех. Он ведь жив. Этого более чем достаточно.
– Я… – Мальчишка хотел что-то сказать, оправдаться, хотя бы перед самим собой, но не получалось.
– Жди здесь, – отмахнулась я и побежала в спальню.
При всем паскудстве в одном охотник был прав – без метки выходить на улицу не стоило.
«Метка» – вещь своеобразная, не совсем артефакт, но и не безделица, нечто среднее. Каждый житель нашей тили-мили-тряндии обязан иметь хотя бы одну. Выбрать предмет: кольцо, брошь, даже дырявый носок сгодится, главное условие, чтобы это мог надеть человек. Вещь несли к старосте (кстати сказать, весьма вредному ведьмаку), тот, в свою очередь, заговаривал безделицу, превращая предмет в метку. В итоге, местные могли приглашать людей в гости. Так здесь показывали, под чьей защитой находится чужак, или даже чей это будущий ни о чем не подозревающий ужин. У одной семьи могло быть без счета таких предметов (тут уж как со старостой договоришься), плюс те, что передавались по наследству. Некоторые вполне могли закатить вечеринку на сотню-другую человек. Многие метки хранились как память, так как давно и безнадежно устарели, ведь не наденешь же шлем с рогами или железные доспехи? Хотя, если жизнь прижмет…
У многих и так фантазия сбоила. К примеру, у старосты метка стояла на собачьем ошейнике, а у Пашки вообще на розовых меховых наручниках из секс-шопа, Тём пометил стальной охотничий нож, ибо лучшим способом пригласить человека в гости, по его мнению, было загнать тому нож между ребер.
На заговор для меня старик тоже расщедрился, ибо таков закон: у каждого должна быть метка и точка. Другое дело, что завести больше одной мне вряд ли светило. И с того самого дня я никогда ее не доставала. Вернее, его – браслет. На кожаной основе причудливо переплетались змейки из бисера и цветных лент. В нем легко узнавалась косая самоделка, чем он, собственно, и был. Подарок от дочери на день рождения, один из последних. Метка хранилась в шкатулке с настоящей ювелиркой, но была ценнее остального золотого хлама.
Парень стоял там же, где я его оставила. Худой, растерянный и жалкий. И лишь слегка удивился, когда я завязала тесемочки на его запястье. Смотрелось нелепо.
– Поехали, поговорим с твоей бабкой.
Машину я час назад бросила прямо за домом, поленившись завести в гараж, за что горячо благодарила святых, высших и низших. Красненькая, яркая, как пожарная машина, «Шкода» не так давно сменила видавшую виды бежевую шестерку, с которой я еле нашла в себе силы расстаться. Не потому что влюблена в отечественный автопром. Слишком многим событиям стала свидетельницей та машина, много счастливых дней пережила. Теперь она продана, да и счастье пошло своей дорогой.
Мы не успели буквально на чуть-чуть. Прежде чем сесть, парень замешкался, по всему видно, собирался что-то спросить или сказать. Но шорох, с которым перед ним появился человек, вернее, не совсем человек, заставил в очередной раз замереть соляным столбом. Это уже начинало раздражать, хотя могло быть и хуже – некоторые впадают в панику, кричат, а этот ничего, молчаливый.
Не только Тём мог двигаться быстро и бесшумно. Поэтому у парня могло создаться впечатление, что мой сосед Веник вырос перед ним из-под земли. На самом деле он перепрыгнул через кусты, разделяющие участки, и в пару шагов оказался рядом. Сосед был обычным падальщиком, но недооценивать его не стоило. Основным блюдом в меню таких созданий были свежевыкопанные покойники, но и от свежатинки никто не откажется, особенно когда представился шанс отбить ее у заведомо слабого противника. На меня он даже не посмотрел, а вот на парня уставился зачарованными глазами – так дети разглядывают леденцы в витрине магазина.
– Твой? – спросил Веник.
Не заметить метку невозможно. Для нечисти она светится в каком-то другом, недоступном людям диапазоне. Вопрос был бессмысленным. Сосед просто не стал атаковать сразу.
– Мой.
– Ясно, – кивнул Веник и сделал шаг к парню.
Я чуть не застонала, мысленно умоляя мальчишку оставаться на месте. От таких, как гробокопатель, бежать ни в коем случае нельзя, это прямое приглашение к охоте. Веник не производил столь незабываемого впечатления, как Ветер, но напугать у него получалось ничуть не хуже. Он не был грязен или нечесан, не был перемазан землей, как ожидают от кладбищенской нечисти. Лишь траурная кайма под ногтями, плюс стойкий запах старой крови. Лохматый, сутулый и двигался нарочито суетливо и дергано, такие часто вызывают смех или сочувствие. Многие принимали это за слабость, как правило, времени для перемены точки зрения падальщик им не оставлял.
Олег попятился. Веник облизнулся. Доказывать что-то ссылаясь на метку, терять время. Такие уважают лишь один закон. Закон силы. Ее у меня не было.
– Он мой, – с нажимом повторила я, обходя машину, – даже Тём признал это.
Он отреагировал на имя. Мало найдется созданий, способных проигнорировать силу, стоящую за ним, и пободаться с ветром на равных. Веник был не из их числа. Сосед наконец-то оторвал взгляд от парня и впервые посмотрел на меня с интересом, будто удивляясь, что обед вдруг встал с тарелки и начал рассуждать о высоких материях и недопустимости чревоугодия. Я задрала подбородок так, что даже слепой бы заметил следы на шее, а уж запах охотника он ни с чем не спутает.
