Женщина была доброй и щедрой. Страстно любила свою работу. Они могли бы никогда не встретиться, не говоря уже о свадьбе, если бы она не была такой чертовски целенаправленной на получение сюжета и возможности проявить себя. Она не заслуживала, чтобы с ней обращались как с второсортной. Он стиснул зубы при этой мысли. Временно или нет, она его жена, а он защищает то, что принадлежит ему.

Дорога домой казалась невероятно долгой. Ворота открылись, и он, проехав по длинной подъездной дорожке, припарковал свой Мерседес у каменного фонтана. Бен настоял, что ему для карьеры нужен особняк. "Знаменитости должны жить на широкую ногу", — любил говорить Бен.

Искренняя наглость семьи Сэм... холодные и мелкие умишки ее братьев, заставили Доминика понять то, что он и так знал... за массивными домами и роскошными машинами существовала более полноценная жизнь. Пришло время перестать слушать Бена или еще кого-нибудь. С домом нужно распрощаться.

Когда он вошел внутрь, тишина поглотила его. Он запер дверь и, повернувшись к Сэм, коснулся ее плеча. Он никогда в жизни не чувствовал себя так плохо из-за кого-то.

— Сэм. Я должен извиниться за сегодняшний вечер. Я должен был промолчать, особенно после того, как ты предупредила меня насчет твоих братьев.

Когда она поворачивалась, чтобы посмотреть на него, сумочка спала с ее плеча. Она обхватила его лицо руками, в точности так же, как она делала на фестивале, но в этот раз она притянула его губы к своим и поцеловала его долгим и глубоким поцелуем.

У нее перехватывало дыхание, и она перенесла свой вес на поцелуй, отталкивая его к стене, расстегивая его рубашку, отрывая пуговицы от усердия.

— Ты уверена, что хочешь этого?

— Я никогда в жизни не была так уверена.

Он стащил с нее свитер с тем же энтузиазмом, с каким она стаскивала его рубашку. Их яростные движения соответствовали их настроению, пока они раздевали друг друга.

Не было времени добираться до спальни. Ее руки были повсюду, обжигая его плоть, когда он поднимал ее на руки. Когда он почувствовал ее влажный язык на своей голой груди, ему стало тяжело дышать. Они оказались на ковре в гостиной. Упало кресло, что-то разбилось, но им было плевать. Мария не вернется до понедельника.

Волосы Сэм поблескивали в лунном свете, льющемся из окна, но не было времени восхищаться этой красотой, пока ее короткие ноготки царапали его плечи и спину, ноги обвились вокруг его талии, и она выгнулась под ним дугой. Она изголодалась по любви, и кто он такой, чтобы с ней спорить?

Глава 18

Ребекка Джонсон стояла на балконе и смотрела на звезды. Ее руки покрылись гусиной кожей, а легкий, но холодный ветерок ерошил ее волосы. Она слегка продрогла, и, при нормальных обстоятельствах, она бы уже дрожала от холода.

Но не этой ночью.

Прежде чем Саманта покинула дом вместе с Домиником, Ребекка заметила взгляд дочери – взгляд, наполненный надеждой и бесчисленными возможностями. Да, она увидела все это, и еще больше, когда муж Саманты вступился за нее. Никто не знает своего ребенка лучше, чем мать.

В том единственном взгляде Ребекка также увидела саму себя много лет назад. И впервые за тридцать девять лет брака она знала, что ей нужно делать.

— Ребекка! — резко позвал ее муж. — Что ты там делаешь?

Посмотрев на звезды еще раз, Ребекка вздохнула и вернулась внутрь, где на нее уставился ее муж, его глаза поблескивали в темноте.

— Почему ты всегда так невнимательна к другим? — спросил он. — В комнате сейчас холодно. Как я смогу снова уснуть?

Она прошла через комнату и вошла в их огромную гардеробную. Схватила самый большой чемодан, какой только смогла найти и быстро начала наполнять его достаточным количеством одежды, которой хватило бы на долгое время.

Зажегся свет. Камерон стоял в дверном проеме, ведущем в гардеробную. Ее когда-то сильный, мощный муж сейчас выглядел неожиданно маленьким и трусливым, скрывающимся за грубоватым голосом. Когда-то он был добрым и ласковым, одним из самых милых мужчин из всех, которых она встречала, но через несколько лет после того, как он стал управлять бизнесом своего отца, деньги и власть стали слишком много значить для него. Он стал всех критиковать и грубить, даже их занятия любовью стали более требовательными и менее любящими.

Ребекка бесчисленное количество раз пыталась поговорить с ним о его капризах. Она напрямую говорила ему, что это влияет на их брак, но он был помешан на том, чтобы иметь все. Она могла бы продолжать жить подобным образом, зная, что его работа стала, в некотором роде его любовницей, но уже через какое-то время Камерон стал предпочитать сон на диване в офисе, чем иметь дело с ее просьбами сходить куда-нибудь на ужин, или поехать куда-нибудь отдохнуть.

Сгорая от желания получить внимание и любовь, она переспала с Биллом Харрингтоном, брокером по недвижимости с руками художника и ангельским голосом.

Проведя время с Биллом, Ребекка пришла домой, ожидая увидеть пустой дом, но вместо этого увидела мужа, которого она больше не узнавала. Она больше даже не пыталась притворяться, что ничего не происходит. Она разрыдалась и рассказала Камерону, что она сделала и почему.

И с тех пор Камерон ее наказывает.

Все эти годы она считала, что заслуживает его злобных слов и холодных взглядов. Но увидев Саманту и Доминика, заступившегося за нее перед ее мужем, прежде чем уйти, Ребекка поняла, что она выплатила свои долги. Она заслуживает лучшего.

— Я ухожу, — наконец произнесла она горькие слова.

— Черта с два, ты уходишь.

Ребекка застегнула свой чемодан, а потом повернулась к мужу. Она прошагала прямо к нему, и пальцем ткнула его в грудь.

— Я ухожу. И ты не сможешь меня остановить.

Он отошел в сторону, на его губах заиграла усмешка:

— Если ты покинешь этот дом, я позабочусь о том, чтобы ты ничего не получила.

Она ему улыбнулась:

— Как ты думаешь, что я получала последние сорок лет?

Она прошла в спальню, ее босые ноги тонули в пушистом ковре, пока женщина шла через коридор и вниз по лестнице. Она ожидала, что расплачется, но ее глаза были сухими, как пустыня Мохаве. Босая и в ночной сорочке, она открыла входную дверь.

— Мам, куда ты идешь?

Она забыла, что ее старший сын остался на ночь.

— Возвращайся спать, — сказала она ему.

— Ты не можешь выйти на улицу в пижаме. Что если соседи тебя увидят?

Эта мысль ее развеселила. Впервые за долгие годы, может быть, вообще за все время, ей было насрать, что подумают другие. Она вышла на улицу и тихо прикрыла за собой двери. Закрыв глаза, она полной грудью вдохнула свежий ночной воздух.

Она была свободна. Наконец-то.

***

На следующий день, поев бургеры и домашние картофельные чипсы, Саманта и жена Тома, Гретчен, сидели в мягких креслах на раскидистом каменном патио, наблюдая, как Доминик и Том корчат глупые рожицы трехмесячному сыну Тома, Лэндону.

Несмотря на то, что она недавно родила, Гретчен была худеньким созданием, с нахальным блеском в глазах. После пары минут общения с ней, Сэм знала, что она ей понравится.

При виде Доминика с ребенком на руках ее сердце таяло. Его суровое лицо смягчалось прямо на глазах. Однажды, он сможет стать хорошим отцом. После того, как пару дней назад он дал ей понять, что она не сможет ему доверять, Сэм не планировала заниматься с ним любовью. Но после того, как он вступился за нее перед ее братьями и отцом, ее решимость ослабла, и женщина не пожалела об этом. Занятия любовью с Домиником оказались именно такими, как она и представляла.

Их неистовый секс начался на полу в гостиной, затем они переместились на диван там же, и, наконец, в его постели. Даже сейчас, ее тело покалывало с головы до пальцев на ногах. Не осталось ни единой части ее тела, которой он бы не видел, или не прикоснулся, и ей это нравилось. Впервые за все время, она занималась любовью с мужчиной, и не чувствовала сожаления, или страха, что он может сбежать. Следующие два месяца, к лучшему или худшему, они застряли друг с другом, и она улыбалась при мыслях об этом.