Когда Дени в очередной раз сжала член Дрогона, из его острого кончика выплеснулась крупная капля густой золотистой жидкости. На миг девушке показалось, будто дракон изверг из себя расплавленное золото, но затем она поняла, что это было семя. Отчего-то боясь даже дышать, Дейенерис наклонилась к окаменевшему органу, и ощутила терпкий запах, от которого влага, уже насквозь пропитавшая её батистовое бельё, заструилась по внутренней стороне её бедра.

Кхалиси открыла рот и потянулась к золотой капельке языком. Она жаждала испить «драконьего нектара», и ей ещё никогда не хотелось чего-то так сильно. В последний раз она испытывала подобное восхищение и трепет, когда вступала в погребальный костёр кхала Дрого… Дрого.

Мысль о погибшем муже вновь пробудила в Дейенерис голос разума. Она одёрнула руку от члена Дрогона, всю липкую и влажную от его выделений, и ужаснулась от мысли о том, как она сейчас, должно быть, выглядит со стороны. Боясь ещё хотя бы на миг оставаться с драконами наедине, Дени вскочила на ноги вылетела из каюты, несмотря на то, что ноги у неё сейчас были, как кисель. Кхалиси слышала, как её детки возмущённо заверещали и вихрем заносились по каюте после того, как «мать» их покинула, и она чувствовала вину перед ними, но возвращаться к ним не смела.

Дейенерис, едва вбежав в отведённые ей покои, прогнала служанок, толком ничего им не объяснив, и, избавившись от одежды, запрыгнула на постель. Буквально спрятавшись под слоем тяжёлых шёлковых одеял, дочь Эйриса почти сразу же провалилась в сон.

С тех самых пор, как Джорах Мормонт позволил себе неслыханную дерзость и силой поцеловал свою королеву, в Дени пробудилось желание близости, о котором она позабыла после смерти Дрого. Желание это оставлялось неудовлетворенно и росло с каждым днём и порождало беспокойные, страстные сны. Сегодня же похоть кхалиси достигла своего абсолюта, и оттого сон её был особенно ярким.

В грёзах к Дейенерис всегда приходил безликий мускулистый мужчина, не имевший каких-либо отличительных черт, и сегодняшний сон не стал исключением. Собирательный образ могучего рыцаря проник в её опочивальню, взобрался на неё, подобно тому, как на неё взбирался кхал. Во сне, как и наяву, Дени была обнажена, и ничто не помешало ему войти в неё. Дейенерис издала сладострастный сон и впилась ногтями в спину мужчины, но ощутила под ними не кожу, а прочную чешую. Её любовник начал меняться на глазах: кожа его потемнела, тело вытянулось, а за спиной раскрылись огромные полупрозрачные крылья. Лицо, обратившееся в чёрную драконью морду, наклонилось к Дейенерис и впилось в неё пламенными глазами. Глазами Дрогона.

Внезапно проснувшись, девушка резко села, судорожно вдохнув горячий воздух. Её постель была влажной от пота, а буря по-прежнему бушевала снаружи. Во тьме покоев двигалась какая-то бесшумная тень и пара ярких огоньков. Тех же огоньков, что она видела во сне.

Дрогон встал у кровати Дени, встретившись с ней взглядом. Не прерывая этого зрительного контакта со своей хозяйкой, дракон медленно, почти боязливо взобрался на постель кхалиси и задержался у её ног. Ноздри Дрогона часто вздымались, и даже в темноте Дейенерис видела исходивший из них дымок.

Осмелев, дракон подцепил одеяло Дени зубами и резким движением головы сорвал его с девушки. Она неосознанно попыталась прикрыться, но Дрогон грозно зашипел, и Дейенерис оцепенела. Он приблизился к дочери Эйриса и приоткрыл зубастую пасть; язык, чёрный, как сам дракон, коснулся щеки кхалиси, и она вздрогнула. Язык скользнул ниже, по тонкой шее девушки, её ключицам и налитым грудям. По набухшим соскам, из которых Дрогон со своими братьями когда-то пил материнское молоко. Дыхание Дени сделалось тяжёлым и прерывистым, а когда дракон провёл языком по животу девушки, и в её чреве неожиданно вспыхнула настоящая жаровня, она не сдержала стон.

Вскоре голова Дрогона уже была у кхалиси между ног, а его язык проникал в её лоно живым, извивающимся змеем, вылизывая каждую складочку плоти и заставляя Дейенерис стонать уже непрестанно. Тело её было напряжено, как натянутая тетива, а ноги то и дело сводила судорога.

Что же овладевало ей в эту самую минуту? Страх, сковывающий ледяными кандалами? Простая, грязная похоть? Безумие, передавшееся от отца? Прежде, чем Дейенерис узнала ответ, в её голове прозвучал её собственный, уверенный голос:

«Я от крови дракона…»

И Дени, неожиданно для самой себя, расслабилась. Уверенность внутреннего голоса будто передалась ей, и не осталось больше ни страха, ни сомнений. Лишь решительность, с которой она когда-то вошла в огонь. Дрогон, кажется, ощутил перемену в настроении кхалиси и оторвался от её промежности и поднял на «мать» вопросительный взгляд. Дейенерис коснулась твёрдого драконьего лба кончиками пальцев и одобрительно кивнула.

«Я от крови дракона…»

Дейенерис легла на спину и поманила чёрного дракона к себе. Он с небывалой прытью взобрался на неё, расставив лапы по бокам от тела девушки. Кхалиси ощутила знакомое ей прикосновение раскалённой, влажной плоти к её лобку, покрытому седым девичьим пушком. Перевозбуждённый Дрогон пыхтел и совершал резкие фрикции, потираясь своей налитой кровью плотью о гладкую, молочно-белую кожу. Желая его успокоить, Дени одной рукой взялась за один из его алых рогов, а другой потянулась к его достоинству.

«Я от крови дракона…»

Упёршись ногами в постель и приподняв таз, кхалиси направила набухший член в свою истекающую соками щёлку со словами:

— Сюда, любовь моя.

Острый багровый кончик проскользнул в её лоно, а остальная часть члена, медленно проникнувшая в Дени, растягивала её изнутри. Чёрный дракон, не способный больше терпеть, сделал первый толчок, а затем ещё один и ещё. Из уст Дейенерис вырвался блаженный стон.

Огонь. Огонь был внутри неё. В ту самую секунду, когда Дрогон вошёл в кхалиси, она возлежала с живым воплощением пламени. Очищающим, выжигающим все сомнения. Дени обхватила могучую спину своего «огня» ногами, не чувствуя мелких шипов, царапавших её кожу.

Животные толчки Дрогона становились всё более неистовыми, он утробно рычал и выдыхал чёрный дым. В порыве страсти Дейенерис обхватила морду дракона обеими ладонями и притянула её к себе, прильнув к пасти губами и без опаски просунула свой язычок меж острых зубов. Она ощутила неуверенность Дрогона, но она продлилась всего пару мгновений, а после языки девушки и дракона уже переплелись в танце.

Вдруг Дрогон отстранился и, вскинув голову, зарычал, вогнав своё естество в лоно Дени в последний раз. Член дракона задрожал, пульсируя, и в тот же миг по телу кхалиси пробежала дрожь, а её влагалище сжалось вокруг извергающегося органа. Выгнув спину под драконом, дочь Эйриса издала нечеловеческий стон, походивший больше на крик.

«Я от крови дракона»

На несколько кратких мгновений Дени потеряла сознание, а когда она пришла в себя, то обнаружила, что лежит под неподвижным ониксовым драконом, широко раздвинув ноги. Дыхание Дрогона вновь сделалось спокойным и ровным, а когда кхалиси шелохнулась, он, сладко урча, сполз с неё. Хоть член дракона и покинул её лоно, девушка до сих пор ощущала жар в своём чреве, и теперь она поняла, в чём причина этого тепла.

Кожа на её плоском животе светилась. Светилась так, как светится раскалённая сталь. Семя дракона, похожее на жидкое пламя, наполняло её матку, и Дени знала, что это огонь жизни. Она с материнской заботой погладила свой живот ладонью.

Услышав тихое рокотание у двери, Дейенерис подняла взгляд и увидела ещё две пары глаз-огоньков в темноте. Рейгаля и Визериона. Нутром девушка ощутила возбуждение драконов и, улыбнувшись, подозвала их к себе.

«Я Дейенерис Бурерождённая, Неопалимая, Мать Драконов. Невеста Драконов. А отныне я буду и Любовницей Драконов…»