Литмир - Электронная Библиотека

Дождь смыл слезы у меня на лице. Потом дождь кончился, и начало понемногу светать. Я торопился, желая уйти как можно дальше от Ялты. Дальше и выше. Я перешел через дорогу и углубился в кривые татарские переулки. Потом переулки закончились, и начались мокрые виноградники, обсаженные по краям мокрыми неподвижными тополями.

Я шел по черной раскисшей земле, совершенно не замечая ни грязи, ни хлюпающей под ногами воды. Тело мое было легким, сухим и горячим, и чем выше я поднимался, тем все более горячим и легким оно становилось. За виноградниками лежали поля, еще покрытые нерастаявшим белым снегом. А сразу же за полями высились отвесные скалы. Это была моя конечная цель, и я ускорил свой шаг, чтобы подойти к ним еще в темноте. Однако очень быстро светало, свет просто лился потоками сквозь рваные серые облака, а потом облака и вовсе исчезли, открыв голубое чистое небо. Я обернулся назад, и вскрикнул от неожиданности: из синего и абсолютно спокойного моря, на горизонте, там, где сливалось оно с таким же синим и чистым небом, вырастал прямо у меня на глазах огромный расплавленный шар солнца. Это было совсем ненужно, это было совершенно некстати, потому что мешало мне все сделать в тайне. Я побежал вперед, спотыкаясь о камни и корни деревьев, стараясь убежать от этого растущего из глубин моря огромного диска огня и света. Я бежал, падая в грязь и снова решительно поднимаясь на ноги, а солнечный диск все вырастал и вырастал у меня за спиной, настигая своим светом и жаром. Неожиданно вокруг все высохло. Я уже оставил внизу обсаженные тополями поля, на которых теперь не было и пятнышка снега, и совсем недалеко, впереди, высились отвесные зубчатые скалы, а среди них одна, заветная, особенно высокая, отвесная и зубчатая. Я внутренним зрением, сквозь слезы и пот, видел ее рваные зубчатые стены, на которых повисли, зацепившись за них, рваные клочья седого тумана. Я еще надеялся обогнать ненавистное горячее солнце, я надеялся броситься вниз с мокрой, укутанной туманом скалы, броситься мокрым, грязным и жалким, чтобы ужаснувшаяся жалость природы, или богов, или туманных отвесных скал приняла меня в свое мокрое туманное естество, отдавая назад травой, деревьями и цветами, ручьями талой горной воды и желтыми первоцветами, цветущими среди мокрых зубчатых склонов. Я еще надеялся слиться с природой, смертью своей отдавая ей возможность снова проснуться весной, обернувшись теплой морской волной и криком парящих в воздухе чаек. Но природа не принимала мою огромную жертву, она высушивала на глазах мою одежду, слезы и волосы, она высушивала виноградники и тополя, а также мокрые туманные скалы; она на глазах испаряла мокрый седой туман, она обвивала меня легким и теплым ветром, она забирала у меня последние капли решимости. Необходимо было обдумать свое положение. Я сел на сухой камень и оглянулся по сторонам. Внизу лежали сухие виноградники и поля, а впереди, прямо передо мною, буквально в нескольких метрах, высились сухие отвесные скалы. Природа опять перепутала листы отрывного календаря, она опять перепутала зиму и лето, она окунула меня в жаркий июнь, сделав совершенно ненужными и пальто, и свитер, и давно потерянную внизу лыжную шапочку. Нет, закричал я нависшим скалам и душному июньскому зною, нет, вы не перехитрите меня, у вас ничего не получится, вы не остановите меня своими жалкими уловками комедиантов! Не для того я шел своими ледяными аллеями к этой одинокой и прекрасной скале, не для того отстаивал свое одиночество, не для того вел бои за свободу, чтобы сейчас, в трех метрах от цели, свернуть с заветного курса! Я встал с камня и сделал шаг навстречу скале. Потом схватился за выступ, и, подтянувшись, стал карабкаться вверх, хватаясь за камни и корни мертвых деревьев. Я ничего не видел, кроме этих корней и камней, я полз с решимостью доползти до самого верха, я полз, а вокруг раздавались какие-то звуки и шорохи, и стрелы зеленой травы прорастали у меня на глазах прямо через слой прошлогодних слежавшихся листьев, а следом за травой появлялись желтые и синие первоцветы, и, распускаясь среди камней, струили в ноздри тонкие душные ароматы. Я полз, а вокруг трещали цикады, и яркие волшебные бабочки беспечно касались крылом моей разгоряченной щеки. Я полз, напрягая последние силы, и когда наконец, подтянувшись в последний раз, выбросил тело свое на вершину скалы, вокруг меня все цвело и сверкало летними красками. Прямо на глазах мертвые, искривленные ветром деревья выпусками клейкие почки, которые сразу же лопались, распускаясь белыми неземными цветами. На глазах у меня мертвый безжизненный выступ скалы неотвратимо покрылся белым цветущим миндалем. Голова закружилась от высоты и пьянящих непередаваемых запахов, и я невольно схватился за острый гребень, пораженный происшедшими вокруг переменами. Прямо передо мной на выступ скалы опустилась яркая райская птица, и, раскрыв свои разноцветные крылья, застыла, похожая на яркий райский цветок. Золотая долина лежала внизу, как на ладони, со своим голубым спокойным заливом, с длинным молом, отгораживающим его от моря и белым многопалубным теплоходом, прекрасной «Калькуттой», через страны, проливы и шторма специально для меня зашедшей в ялтинский порт; выше порта лепились одна к одной красные черепичные крыши, окруженные одинаково стройными минаретами и кипарисами, еще выше желтели виноградники и поля, зеленели сосновые рощи, цвели среди скал первоцветы и белый горный миндаль; сзади уступами подымались один за другим каменные отроги Ай-Петри, а сверху, на долину, на горы, и на меня, медленно опускался расплавленный шар солнца. Ветер трепал мои волосы, я стоял на вершине скалы, сознавая каждой клеточкой тела, что все это мое, годное, выстраданное и выхоженное годами: и море, и сосны, и горы, и цветущий белый миндаль, что я неразрывно связан со всем этим прекрасным и бушующим миром, который мне нужен, который нужен замороженному юноше-рыболову, который придумал я во время своих бесконечных путешествий в темных заледенелых аллеях, и который невозможно оторвать от меня самого. Что я и есть эти скалы и это море, эти крики рассерженных чаек, это солнце и эти цветущие в траве первоцветы. Что я уже упал со скалы – туда, вниз, в стремительное журчание горных потоков, что я уже пророс желтыми первоцветами, первой зеленой травой, первыми цветами распустившегося в скалах миндаля, что моя разбитая среди мокрых камней голова обернулась пением звенящих потоков, запахом хвои и взмахами ярко раскрашенных крыльев; что капли моей пролившейся крови обернулись пурпурными плодами шиповника, что тело мое проросло столетними соснами, из которых через сто или более лет какой-нибудь мореплаватель, какой-нибудь новый Колумб сделает мачты для своих каравелл, отплывающих на поиски новой Индии. Я понял вдруг, что смерти нет и не будет. Что сколько бы ни прыгал я сейчас с этой скалы, сколько бы ни делал роковой шаг в пустоту, неизбежно, хоть тысячу раз, хоть миллион, я буду вновь воскресать подобно яркой, специально прилетевшей из райских садов птице, чтобы упрямо, из года в год, опять усесться на вершину скалы, уставившись в мир немигающим черным зрачком. И еще вдруг в этот миг необыкновенного и чудесного откровения я понял, что тоже являюсь автором этих чудесных, происшедших в мироздании перемен. Что я тоже, подобно чудесным джазистам из далекой свободной Америки, участвовал в преображении мира. Что я, быть может, как раз и был главным действующим лицом этих необыкновенных чудес, что я, быть может, как раз эти перемены и чудеса и придумал, что, возможно, я придумал даже самих джазистов; что благодаря моему большому желанию они и дали один-единственный концерт в далекой замороженной Ялте; что это именно я придумал белоснежный лайнер «Калькутту», который вопреки воли ее команды специально для меня, не без вмешательства, очевидно, природы и далеких богов, зашел в далекий ялтинский порт. И словно в подтверждении мысли, что смерти нет и не будет, что именно я и являюсь творцом окружающих меня людей и предметов, что я могу превращать зиму в лето и перемещать по планете огромные океанские корабли, могу сколько угодно прыгать вниз с ледяной туманной скалы, каждый раз воскресая при этом чудесным и непередаваемым образом, полилась с небес чудесная непередаваемая музыка. Это был гимн жизни и справедливости, это был гимн торжества природы и человека, это была вечная песнь обновления, вечного круговорота жизни и смерти, которые едины, и которые нельзя постигнуть в отдельности. И я, зачарованный этой непередаваемой музыкой, вдохновленный и весь ею преображенный, под мощные, льющиеся с небес аккорды, сказав прости всему меня окружающему, сделал наконец решительный шаг в пустоту. Я шагнул туда, в туманную и скалистую бездну, и, неумолимым притяженьем земли влекомый к острым и холодным камням, раскинув, подобно парящей над бездной чайке, свои бесполезные в этом падении руки и последний раз прокричав слова проклятия и любви, в последний миг нечеловеческого прозрения увидев себя там, внизу, уткнувшегося расколовшейся пополам головой в острые и холодные камни, увидел капли своей яркой крови, окрасившей неприступные седые утесы, увидел свою нелепо подвернувшуюся руку и свое безжизненное, разбитое при падении тело, – когда я все это наконец-то увидел, я понял, что опять стою на вершине скалы; что ветер вновь обвивает мои непокорные волосы; что смерти нет и не будет; что смерть преодолевается решимостью жить; что в ялтинском порту стоит в ожидании меня белоснежный прекрасный лайнер, и что я не могу это ожидание обмануть. Я стоял на вершине скалы и молил богов лишь об одном: чтобы когда-нибудь, пусть не я, пусть кто-то другой, пусть через много лет, через много сражений и много атак на беззащитные города, – чтобы кто-нибудь все же смог сохранить и записать то, что происходило со мной. Потому что все это было необыкновенно важно, потому что без этого, возможно, будет бессмысленно все остальное: и город, и солнце, и море, и крики парящих над бездною чаек, и отсветы далеких пожаров где-то в безводных пустынях Кувейта. Снизу раздался гудок парохода. Я повернул голову. Освещенная полуденным солнцем, вся блестевшая красными черепичными крышами, лежала у моря Ялта. Держась за корни цветущих деревьев, я стал спускаться в сторону моря.

35
{"b":"573113","o":1}