В целом я была вполне довольна новой должностью. Вопреки предсказаниям Джо и Лидии у меня не возникло ни малейшего намека на роман с кем-нибудь из наших чемпионов по программному обеспечению — скорее уж с мистером Харрисом. Признаюсь, меня искушала мысль — мы ведь каждый день сидели напротив друг друга — внезапно прыгнуть на бухгалтера с криком о неутолимой страсти, просто чтобы поглядеть, как он выкрутится, но это была не более чем авторская модификация изготовления бумажных самолетиков с целью убить время. Учитывая стенокардию начальника, мне понадобился бы мистер Поунелл для защиты от обвинения в преднамеренном убийстве. Слава Богу, что, подобно адвокатам, бухгалтеры не умеют читать мысли. Зрелая женщина, утратившая желание играть в лошадки… Мистер Харрис случайно угадал.

Рейчел начала учиться. Мы часто плакали вдвоем перед тем, как ей идти спать, — дочь из-за потери семьи, привычной и желанной, я из-за собственной вины (в болезни нет логики) в том, что нанесла эту рану. Очень часто перед сном Рейчел звонила Гордону, и очень часто его не оказывалось дома — Миранда без прыщей завела с ним оживленный флирт (с нашего единодушного благословения). Когда Рейчел все же удавалось поговорить с отцом, она вешала трубку совершенно расстроенная, плачущая над собой и папочкой — во время нечастых созвонов Гордон без зазрения совести прибеднялся как только мог. Но я не могла обвинить его или запротестовать: по-своему он шел навстречу, и все, что я могла сделать, — утешать Рейчел в тяжелые дни. Филида говорила: время, время и еще раз время, и я свято верила в правоту подруги. Брайан при всех его недостатках, словно нарывный пластырь, вытаскивал наружу чувства, которые иначе дочь таила бы в себе. Слабый, нуждающийся в заботе (хотя последнее шло вразрез с его собственным мнением) пес служил Рейчел точкой приложения сил в разлуке с отцом. Недели шли, и постепенно слезы перед сном стали реже, а воскресные визиты и однообразная ежедневная рутина превратились в установленный и легко принятый порядок.

Рейчел снискала большую популярность, потому что ее мать ходила на работу и появлялась у ворот школы аккуратная и скучная (замечу: дети весьма консервативны в том, что касается родителей, — модные мини-юбки и дурацкие стильные прически, может, и позволяют маме чувствовать себя молодой и модной, но заставляют краснеть ребенка). Мои юбки в складку длиной ниже колена и стянутые в скромный пучок волосы всячески приветствовались, поэтому я отводила душу по выходным. Оставайся у меня хоть малейшая надежда подружиться с Уэббами, ее похоронили бы домашний костюм в горошек и разнообразные эксперименты с гелем для волос. Уик-энды были восхитительны: я принимала сыпавшиеся приглашения с приятным отсутствием отчаяния. Если мы с Джо шли смотреть фильм — я ликовала, если меня приглашали на обед — с удовольствием отправлялась. Однако я не ощущала эмоционального голода, и меня ни разу не посетило искушение подцепить свободного мужчину, случайно оказавшегося рядом.

Ванесса и Макс тоже пригласили меня на один из своих великосветских абсурдизмов. Ванесса даже прислала платье для такого случая.

— Я не могу дважды показываться на людях в одной и той же вещи, — пояснила она по телефону. — Да и цвет гораздо больше пойдет тебе, чем мне. Не хочешь — не надевай, но мне кажется, платье должно тебе понравиться.

Наряд, прибывший на «Даймлере» (!!), вручал мужчина в серой униформе, обратившийся ко мне «мадам» (подобные мелочи все еще производят огромное впечатление). Достав платье из шелковой бумаги, я увидела, что оно ненадеванное. Ванесса никогда не купила бы себе подобную вещь — если не из-за фасона (вельветовый корсаж с предурацкой желтой юбкой из тафты фру-фру), то из-за цвета. Я часто носила желтый, Ванесса — никогда, даже не пыталась. Значит, платье куплено специально для меня. Теперь читатель понимает, что я имела в виду, говоря об удовольствии иметь богатых друзей?

Позвонив Ванессе, я засыпала ее благодарностями. Она не смогла скрыть удовольствия оттого, что платье мне понравилось, а я не стала ставить подругу в неловкое положение сообщением, что распознала новизну подарка. Вместо этого я спросила — лукаво, но с настоящим волнением, — предусмотрен ли для меня красавчик Пол в качестве антуража к прелестному наряду. Последовала пауза, затем Ванесса сказала:

— Я могу это устроить, если хочешь. Или у тебя есть мужчина, с которым ты желаешь прийти?

— Боже мой, нет, — поспешно открестилась я. — Насчет Пола я пошутила. Пожалуйста, не нанимай его снова — на этот раз я могу не устоять.

— Пэтси, — начала Ванесса, — но отчего же, черт побери, нет? Какова причина твоего отказа? Я бы не сказала, что Пол — твой тип мужчины, но отчего же не прыгнуть на него разок…

— Ванесса! — взвизгнула я от шока и удовольствия. — Клянусь, я пошутила!

— Боюсь, что так и есть, — сухо сказала подруга. — Мы пришлем машину к семи тридцати.

— Отлично, — сказала я. — Можно один маленький вопрос?

— Ну?

Я чуяла, что Ванесса что-то замышляет.

— На какое все-таки мероприятие я иду?

— Обед и танцы, — засмеялась Ванесса. — Думай об этом именно так, моя дорогая плебейка.

У меня подкосились ноги.

— Неужели какой-нибудь чертов бал?!

— Ага, это где люди танцуют парами, — резвилась подруга, — но не буду тебя пугать. Я вижу, что тебе еще не до спаривания…

Ванесса может быть весьма вульгарной, когда захочет.

— О Боже, я ни разу не была на балу!

— Что ж, воспринимай это как одну из своих рабочих обязанностей.

— А где состоится… событие?

— Почему бы тебе просто не сесть в машину и не совершить таинственное путешествие?

— Ванесса, — предупреждающе начала я, пытаясь унять дрожь в теле.

— О, ладно, ладно, в Дорчестере, но пусть тебя это не волнует. Клянусь, совершенно домашняя вечеринка. Гости — абсолютно не сливки общества, вот буквально ничего подобного.

Мой голос превратился в писк.

— И-и-и, и-и-и, — пропищала я.

— Кстати, — вспомнила Ванесса, — а туфли у тебя есть?

Это заставило меня опуститься на октаву.

— Нет, но я достану.

— Точно?

— Разумеется, — с достоинством сказала я.

— Что ж, только смотри, чтобы не жали. Тебе придется танцевать.

Потратив трехдневную зарплату на черные замшевые лодочки, я почувствовала себя гораздо лучше, внеся свою лепту в подготовку. До определенного момента человек может пользоваться щедростью друзей, но нужно уметь отстоять свои права, иначе вы превратитесь в амебу. Лидия одолжила мне черную вечернюю сумочку и черную шаль с блестками, несколько сомнительную, но в целом подходящую. Миссис Помфрет сочла, что я выгляжу прелестно, Рейчел сообщила, что у меня слишком высоко открыты ноги, но нельзя же угодить всем, поэтому я пошла как есть.

Я сразу догадалась о коварных планах Ванессы и Макса. После дурацкого фотографирования, когда хозяйка резко сдернула мою сомнительную шаль и вручила, держа двумя пальцами, словно завшивленную, одному из слуг, меня представили высокому стройному жгучему брюнету с густой курчавой растительностью на шее сзади. Новый знакомый походил на политика, которого часто интервьюируют по телевизору по поводу экономического кризиса, самодовольно рассуждающего о политике тори и предающего рабочих анафеме за попытку добиться своего угрозами. Про себя я отметила очень белую кожу и сосредоточенный взгляд темных глаз, словно мужчина размышлял о гораздо более высоких материях, нежели светская тусовка. Боже мой, подумала я, а ведь у нас будет море времени, потому что, подозреваю, его усадят рядом со мной за круглым столом на двенадцать персон.

— Рэндольфа нужно подбодрить, — шепнул мне Макс. — Несколько месяцев назад от него ушла жена, а в холостяках несладко…

Нахмурясь, Ванесса бросила на Макса выразительный взгляд, означавший «заткнись», что Макс и поспешил сделать. Я поняла, откуда ветер дует. Бесхитростный хозяин нечаянно проболтался, что мужчина справа от меня свободен с большой буквы С.