— Что ж, раз все подарки подарены, причем все они порадовали нашу именинницу, то я предлагаю тост!
Анна села на свое место, неотрывно, украдкой следя за странным нарушителем ее душевного равновесия, наблюдая, как он проходит по комнате, отодвигает стул рядом с Димкой и садится. Несмотря на то, что ему было восемнадцать, или около того, Александр выглядел старше, и вел себя как взрослый. Никаких подростковых замашек или напускной крутизны. Все было естеcтвенно, и как-то немного интригующе. «Ну что поделать – вампир», — подумала Аня, поглядывая на него. Лена, которая сидела рядом с ней, незаметно толкнула ее локтем под столом.
— Итак! Анечка, вот уже шестнадцать лет за твоими плечами осталось, и неизвестно, сколько ждет тебя впереди, но я от всего сердца желаю тебе, чтобы эти годы не прошли зря. Человек растет, учится на своих ошибках, учится жить. Так вот, я желаю тебе, чтобы ты училась не только на своих ошибках, но и на чужих, дабы меньше совершать своих проступков в жизни. Ну и, конечно же, желаю тебе исполнения тех твоих желаний, которые пошли бы тебе только на пользу, но никак не во вред. Ну, с днем рождения!
Все подняли бокалы, и осушили их в честь именинницы. Ну а после началось обычное застолье, которое является непременным атрибутом любого праздника.
Спустя полчаса, гости, наполнив свой желудок, стали развлекаться. Взрослые ушли в мамину комнату, рассматривать альбомы с фотографиями и болтать о жизни, а подростки остались в большой комнате. Аня, Алина, Димон, Лена и еще несколько Аниных одноклассников и одноклассниц стали думать, чем бы развлечься. Александр же участия в мозговом штурме не принимал. Вообще было такое чувство, что он существует отдельно от праздника, да что там от праздника – от всего мира. На это обратила внимание не одна Аня.
— Эй, Санек! Присоединяйся! – позвала его Алина, помахивая рукой.
Аню аж передернуло от этого обращения. «Какой Санек? Она в своем уме? Да от этой интерпретации своего имени он так же далек, как и Эйфелева башня от фонарного столба! » — возмущенно подумала она, поглядывая то на Алинку, то на Александра, и тут же спрашивая себя, почему ее возмущает подобная фамильярность.
Вампир поймал на себе ее взгляд, и улыбнулся краем рта. Анины глаза чуть расширились.
«Такое чувство, что он слышит все, о чем я думаю. Эта его хитрая улыбочка…а-а-а!…да что с ним такое? Или…со мной…» — лихорадочно соображала Лола. Алинка же, получив отказ в виде отрицательного качания головой, надула губки, и недовольно спросила:
— И не скучно тебе так стоять? Ты сюда развлекаться пришел, или по сторонам глазеть?
Аня напряглась. Сестра никогда не различала границы между наглым вопросом и бытовым хамством. В данном же случае, и то и другое в ее реплике присутствовало. Она думала, что Александр разозлится, начнет отвечать тем же, но он лишь слегка пожал плечами, и сказал:
— Я пришел сюда, чтобы посмотреть на именинницу, и поздравить ее, больше не за чем.
Алинка не нашлась, что ответить, только хмыкнула, и отвернулась. На его губах снова заиграла легкая улыбка.
«Да что он все время улыбается?! Ничего смешного не вижу», — озадачилась Аня уже в который раз, украдкой поглядывая на вампира, и удивляясь взрослости его поведения. «Он точно вампир. Ни один подросток семнадцати-восемнадцати лет не ведет себя подобным образом. Этот совершенно другой». Пока она размышляла совсем о другом, план развлечений был уже совсем готов, и Алинка, которая и была инициатором всех тех игр, которые были в списке, подергала сестру за рукав:
— Эй, Лола! Мы сейчас будем отрываться на полную. Взгляни-ка на это!
Она протянула Ане листок, в котором был указан весь перечень праздничных развлечений. Едва Аня взглянула на этот список, как ей тут же дурно стало.
— Что?! Да ни за что!
Чего там только не было: и традиционная «бутылочка», и «прищепочки», и игра в карты на желания, и так далее в духе все той же атмосферы.
Аня вернула листок сестре, и отрицательно покачала головой:
— Я пас.
— Почему это?— возмутилась сестра. — Ты уже взрослая девушка, надо привыкать.
— К чему?
— Ко взрослой жизни.
На что Аня расхохоталась:
— Если это взрослая жизнь, то я, пожалуй, лучше еще побуду маленькой.
Ребята зашумели, возмущаясь, но именинница была непреклонна.
— Нет ребята, я не хочу. Играйте сами, к тому же у меня голова разболелась, и я бы сейчас посидела в тишине. Вы играйте, я не обижусь. Просто головная боль пройдет, и я к вам снова приду.
С этими словами она вышла из зала. Сестра посмотрела ей вслед, а после, пожав плечами, вплотную занялась игрой:
— Та-ак! Кто первый?..
Аня тихо вошла в свою спальню, закрыв дверь на замок. Прислонившись спиной к косяку, она молча смотрела перед собой, но ничего не видела. В комнате было темно, за окном, сквозь узорчатую тюль просвечивало темно-синее небо, на котором неспешно загоралась бескровная Луна. Она была почти круглой, одного дня ей не хватало, чтобы войти в полную силу. Заметив это, семнадцатилетняя лолита подошла к окну, и отдернув тюль, посмотрела на вечернее небо.
— Ну вот, завтра снова буду всю ночь куролесить. Я конечно люблю Луну, но терпеть не могу, когда она меня мучить начинает, — проворчала она себе под нос, отворачиваясь от окна.
Дело в том, что на Аню очень странно влияла Луна. Именно в полнолуние сон как рукой снимало, но это было еще не самое худшее. Порой полнолуния проходили просто без сна, а порой и в странной агонии, которая охватывала все тело. Каждый нерв, каждое чувство было словно натянутая тетива. В такие ночи Ане просто хотелось выть от бессильной беспричинной тоски, которая вдруг на нее наваливалась могильной плитой, истязая душу. Чтобы хоть как-то заглушить сосущую пустоту внутри, она начинала рисовать, но чаще просто писала стихи, потому что бабушка или мама завидев ночью свет в ее комнате, приходили, и начинали читать девушке нотации по поводу режима, чего она терпеть не могла. Поэтому на взгляд Ани проще было сидеть на подоконнике, и писать стихи под лунным светом, пусть не ярким, но различить, что пишешь, вполне можно было.
Задумчиво скользящий взгляд Ани остановился на белом громоздком предмете, стоящим у стены. Ее мольберт с неоконченным изображением.
Ане очень нравился характер нарисованного ею персонажа, его улыбка и голос. Посмотрев впервые фильм, Аня поклялась себе, что непременно нарисует этого героя, «заберет его душу себе» — как говорила одна ее знакомая. И вот картина почти окончена, но все равно на четвертой части рисунка, Аня, сколько ни билась, пока не смогла нарисовать узор так, чтобы рисунок казался объемным. Что ее весьма огорчало и бесило.
Аня зажгла свои любимые длинные свечи. Электричества не хотелось. Она подошла к картине, и сдернула простыню.
Человек смотрел на нее, загадочно улыбаясь, и поглаживая гепарда. Лишь недоработанный участок в правом верхнем углу картины напоминал, что это рисунок, а не живой человек. Это недоработанное пятно смотрелось чужеродно среди великолепия всей остальной площади изображения, и назойливо мозолило глаза.
— Эта картина великолепна. У вас определенно талант, — вдруг раздался голос у нее за спиной. Сердце Ани от испуга пропустило ритм, но тут же восстановило его. Обернувшись, Ровенская увидела Александра, который стоял, прислонившись к дверному косяку, где совсем недавно, точно так же стояла сама Анна.
— Я…как вы вошли? Дверь была заперта, — спросила она, подбирая с пола упавшую простыню. На что тот лишь усмехнулся.
— Такая дверь для меня не преграда, – сказал он.
— Вот как? – Аня подняла брови. — А какая дверь преграда?
— Осиновая, — ответил Александр. Тут Анна вспомнила, кто он такой.
— Так вы все-таки вампир? – с торжеством спросила она. На что Александр развел руками, мол, да, я такой, какой есть. На что сердце юной лолитки чуть ли не защебетало от радости. Аня всегда мечтала увидеть настоящего вампира, познакомиться с ним. Это воистину был лучший подарок. Ровенская не знала, отразилось ли что-то на ее лице, но выражение лица вампира изменилось. На удивленное.
