Скалли открыла глаза от громкого, звучащего прямо над головой звука фанфар и устрашающе-дикого перезвона скорбных колоколов. Эта сумасшедшая музыка от чего-то звучала в глубине ее утомленного сердца... Держа жезл-символ власти перед собой, судья потребовал от чиновников и советников, чтобы суд проводился в соответствии с законом власти. Два бравых солдата силой заставили Пеллер встать с Земли. Они острыми уколами в спину подтолкнули ее к трибуне, на которой восседали величественные особы. Один за другим, чиновники спросили у девушки, за что она осуждена, а потом судья, после короткого совещания объявил свой вердикт. Девица зажала руками уши, но его режущие слух слова все же донеслись до глубин ее подсознания: - Поскольку вы, Скалли Пеллер - Лейпцигская черная ведьма, признаете, что вы, Скалли совершили выше обозначенные преступления так, что я, Скалли Пеллер, находящейся под юрисдикцией саксонских выборных судей города Лейпцига постановляю: вы, за совершенные преступления против отечества и Веры Господней должны быть приговорены к сожжению на костре еретиков... Толпа зевак подхватила последние слова судьи. Девушка опустила руки и скрестила их на груди. Она бросила короткий взгляд на людей, стоящих по периметру обширной площади. Что-то в этой толпе было устрашающее, готовое вот-вот разорвать ее на части еще до того, как она ступит на деревянный помост, застеленный со всех сторон сухими ветками. - Вы, Скалли Пеллер, должны быть тотчас лишены жизни и умерщвлены! закончил судья. Он повернулся в сторону осужденной, преломил свой жезл и незамедлительно приказал облаченному во все черное палачу выполнить его распоряжения. В следующую секунду из глаз бедной девушки рекой потекли горючие, больно обжигающие кожу лица слезы. Она, в этот самый миг поняла, что старуха смерть стоит прямо у нее за спиной... Когда Пеллер была привязана к столбу, послышался последний окрик судьи: - Может быть вы, Скалли, хотите покаяться перед своей смертью? Девушка на секунду задумалась и почему-то вместо слов, молящих о прощении перед Господом, громко вскрикнула: - Я еще вернусь... Вокруг нее запылало адское пламя, постепенно подбирающееся к ее дрожащему от страха телу...

Наше время, примерно 200... год от Рождества Христова... "Ну вот, прощайте мои каникулы". - промелькнуло молнией в голове у студентки Светланы. Сидя в поезде, уносившем ее из родной, знакомой до боли в сердце Москвы, в глухую вымирающую деревню, находящуюся где-то в Ивановской области, она молча смотрела на пробегающие за окном деревья. - Угораздило же родную бабку руку сломать. Вот так, однако, бывает, ты не знаешь, где найдешь, где потеряешь... А ведь, ба-а-а-бу-л-л-ля, прошептала девушка, - Какая-то упертая, наотрез отказалась к нам, в Москву переезжать. Теперь мне, однозначно, придется полоть эти дурацко-дурацкие, многочисленные грядки на ее, безумно большом огороде; таскать воду в алюминиевых ведрах из колодца, и самое тяжелое - ежедневно выслушивать ее бесконечную трескотню-нудятину... А наши ребята в это время будут балдеть под горячим Сочинским солнцем. Жуть... Они будут кайфовать у бочки, переполненной сухим вином. А мой Сережка, наверняка, увлечется какой-нить загорелой блондинкой, облаченной в умопомрачительное бикини с... открытыми ягодицами... Когда девушка оказалась уже на месте, ей и в самом деле досталось. Практически все домашние хлопоты целиком легли на ее хрупкие плечи. Бабушкина травма упорно не поддавалась никакому лечению. Лунными ночам она от острой, ноющей боли частенько просыпалась и своими истошными стонами будила Свету. Внучка же не раз ей прелагала отвезти ее в городскую клинику. Но упрямая старушка твердила одно: что со дня на день она ожидает визита некоего знатного знахаря. Хваленый знахарь Петр, высоченный, широкоплечий мужчина, лет сорока от роду, с удивительно запоминающимся шрамом на щеке, намазал вонючей мазью ладони своих рук и потер ими травмированное место. В этот момент он что-то еле слышно нашептывал себе под нос. Девушку, наблюдающую за его странными манипуляциями, он почему-то старался не замечать. Когда же Светлана предложила Петру деньги в качестве оплаты за его труд, он как-то осторожно обвел ее презрительным взглядом и... Встряхнув темными кудрями шевелюры, ни слова не говоря, молча удалился из дома. - Н-да-а-а... Петруха-то, - прокряхтела бабушка, медленно поглаживая быстро зажившую рану, - лесничим, поди, работает. Живет, бобыль бобылем, у себя в лесной сторожке. Она там, в чащобе одна стоит, посреди старых деревьев. На людях почти никогда не показывается. Хотя... Бабуля почесала затылок, будто что-то вспоминая, а затем продолжила: - ...если кто заболеет, то обязательно прибежит и поможет. Надо только заранее посылать за ним того, кто похрабрее, да и попроворнее. Светлана заметно удивилась последним словам своей родственницы и шепотом спросила: - Почему похрабрее-то? Он что... того... - Ан нет! С головой-то у Петруши все в полном порядке, любого профессора за можай загонит. Наши-то, деревенские, его сильно побаиваются, говорят чернокнижник он. Девушка, прекрасно понимая, что это не более чем байки, все равно где-то глубоко в душе испугалась. - А появился он в наших краях, - продолжала бабушка, - лет пятнадцать тому назад. Появился... даже не помню, как, но он сам говорил, что пришел сюда откуда-то из далекого прошлого... А, точно, из страны мрака! У него никогда ни бабы, ни родни, ни друзей-приятелей не было. Что и говорить-то, бобыль, он и есть бобыль... Прошло некоторое время и когда здоровье старушки окончательно окрепло, Света, наконец-то, засобиралась домой, обратно в Москву. Она никак не могла дождаться момента, чтобы взять, да и рвануть к сокурсникам в жаркий город солнца и моря - Сочи. Наконец нормально оттянуться по полной программе, а главное, отвадить от своего молодого человека обворожительных девиц, путано подобного вида. Прямо перед отъездом девушка пошла в лес, находящийся прямо за бабусиным огородом: грибков на дорожку пособирать. И вот... Наполнив полную корзину подберезовиков и подосиновиков, и в конец, проголодавшись, она повернула назад, но ее главный ориентир - солнце неожиданно скрылось за налетевшими не весть откуда тучами. Светлана, ничего не подозревая, не спеша, направилась в противоположную сторону. Но когда вместо привычной лесной опушки перед ней возникли, тесно прижавшись одна к другой, мрачноватые темно-бурые ели, она неожиданно поняла, что заблудилась. Сильно испугавшись, девушка попыталась забраться на торчащую поблизости из Земли елку, для того, чтобы определить свое местонахождение, но только сильно ободрала руки в кровь. Спрыгнув с дерева, она, надеясь, все же выйти на дорогу, побрела куда-то наугад. Но однообразный, дикий лес не собирался ее выпускать из своих незримых объятий, а только становился все гуще и страшнее. Постепенно начало темнеть... Когда же солнце опустилось за горизонт, Света увидела тусклый, еле заметный, мерцающий огонек. Она обрадовалась и, собравшись с последними силами, рванула к нему. На бегу горе-путешественница то и дело, спотыкаясь, о еловые корни, торчащие повсюду из земли. Наконец Светлана вбежала на обширное крыльцо огромного бревенчатого дома. Первое, что бросилось ей в глаза - ржавая железная табличка, на которой было криво выведено печатными буквами: "Петрухино леШиводство". Она тихо, кулачком, постучала в дубовую дверь, но на ее стук никто не отозвался. Тогда, решив, что хозяева куда-то вышли, она смело вошла в дом. В доме горел приглушенный свет... При тусклом свете керосиновой лампы девушка рассмотрела сидевшего в дальней комнате знахаря, который недавно помогал ее бабуле справиться с травмой руки. Но тот, нисколько не удивившись внезапному вторжению незнакомки, не проронив ни слова, налил ей резко пахнущего терпкого настоя, а затем накормил ее подстывшей картошкой. Мужчина предложил припозднившейся красавице переночевать у него. Но она испугалась, что бабушку хватит удар. - Нет, нет, спасибо, я, как-нибудь... - отказалась, хотя еле держалась на ногах. Знахарь не стал ее очень уж уговаривать и, прихватив с собой старинный керосиновый фонарь, пошел ее провожать. Вскоре показались очертания деревни. Петр ласково попрощался со студенткой и быстро зашагал к лесу. Света собиралась идти к бабушкиному дому, но, неожиданно что-то заставило ее обернуться через плечо... Тут она увидела, что бобыль-лесник, сидя на корточках, ковырялся в земле, изредка вскидывая длинные руки к темному небу. Ничего не понимающей в колдовстве Свете не могло и в голову прийти то, что колдун аккуратно собрал кусочки земли с отпечатками ее следов, и унес их с собой, в лесную сторожку. На утро девушка, проснувшись, тут же стремглав помчалась в лес. Она почувствовала, что незримая сила буквально вытолкнула ее из бабушкиного дома, и не смотря ни на что, она не могла усидеть на месте. Отыскать затерявшуюся в глухой чащобе сторожку лесника было довольно сложно, но ноги... они сами привели ее к жилищу лесного волшебника. Одетый по последнему слову моды знахарь сидел за большим столом, застланным черной скатертью, с вышитыми на ней огромными кроваво-красными розами. Светлане показалось, что мужчина явно ожидал ее появления. Он жестом пригласил студенту присесть на большой стул с высокой спиной, и осторожно придвинув к ней миску с крупными ягодами земляники, наконец, заговорил: - Эти штучки, - он махнул рукой в сторону ягод. - я специально для тебя собирал. - А как вы... - девушка на секунду замялась, - узнали о том, что я приду?! - Да уж узнал. Это не так сложно, как ты думаешь. - Может быть, вы и впрямь чернокнижник? - не скрывая улыбки, спросила она. Петр повернулся в ее сторону и со смущением в голосе прошептал, приложив к своим губам указательный палец: - Твоя бабушка не обманула тебя. Это чистейшая, правда. В комнате наступила гробовая тишина, частично прерываемая лишь тиканьем настенных ходиков... Колдун посмотрел на Светлану своими бездонными, серо-голубыми, чарующими глазами. Она исподволь взглянула в них, и... В следующую секунду ее сердце бешено застучало, отзываясь гулким эхом в висках. Ей стало не по себе. Она встала со стула и медленно, словно кролик, находящийся перед удавом, попятилась к порогу, но... В следующее, едва уловимое мгновение, по-бабьи застонав, бросилась к нему в распростертые объятия... Впервые в жизни восемнадцатилетняя девушка занималась любовью с настоящим неистовым мужиком, здесь, в глухом лесу, вдалеке от развитой цивилизации. Да, тот первый ее ухажер-ровесник, благодаря которому она в шестнадцать лет лишилась невинности в подъезде собственного дома, считал, что самое важное в сексе - краткость. Их интимная близость каждый раз длилась не более двух-трех минут. Второй же Светланин кавалер, тот самый, смазливый однокурсник Сережка, за которого она совсем недавно переживала, мог скакать на ней целую вечность, но... Его мужские достоинства могли подходить лишь лилипуту, а не парню ростом под два метра. Светлана, любившая секс, ничего не чувствовала, хотя, это никак не мешало ей его любить и ревновать к каждой юбке. Теперешний секс с колдуном напомнил ей сумасшедший аттракцион в "Парке Горького" - "американские горки". После очередного "заезда" она всем телом чувствовала мощнейший оргазм. Она даже теряла несколько раз сознание. "Я... я таю-ю-ю... - шептала она высохшими губами за минуту до полной отключки. - У меня пропало тело... руки и... ноги... Я... я вся буквально растворяюсь в этом дикаре..." Но студентка все же выпрыгнула из горячей постели знахаря и стремглав побежала домой, застегивая по пути измятую блузку, вспомнив о престарелой родственнице, которая при случае могла и ее родителям нашептать о ее тайной связи... На следующий вечер, измучившаяся за день девушка пришла в сторожку... со своими вещами. - Петенька, я обманула бабулю, сказав ей, что уезжаю срочно в Москву, сверкая глазами и, срывая с себя одежду, сказала Света. - Хорошо, что в деревушке не знают, что такое телефон... Ты не будешь противиться, если я застряну в твоем одиноком логове на месячишко?! Она не раз убеждалась в том, что Петр был настоящим колдуном. При помощи тайных заклинаний любую болячку: царапину, порез или ожог, он заживлял быстро, как по приказанию волшебной палочки. Когда девушка сильно простыла и слегла в постель с высокой температурой, он, прошептал пару раз какую-то длиннющую молитву и тут же поставил ее на ноги, будто никакой болезни и не было. Глядя на то, как он буквально оживлял животных: лосей, ежей, лисиц и зайцев, Света весело подшучивала, лукаво щуря глаза: - Наверное, такие персонажи, как Олеся, доктор Айболит и все остальные с тебя списаны?! Ты колдун с большой буквы... Само собой, далеко не все чудеса своего колдовского мастерства демонстрировал Петр влюбившейся до беспамятства в него девице. Но все же она неоднократно видела собственными глазами, как он останавливал или вызывал дождь, менял направление ветра и расчищал от облаков хмурое, надутое небо. - Если бы ты, Светочка все могла знать... - признался однажды он. - Не Олеся с добрым доктором с меня списаны, а другие... Колдун на секунду замолчал, втягивая легкими свежий лесной воздух, а потом, как ни в чем не бывало, продолжил: - Я был инквизитором. Ты, наверное, об этом читала. Кстати, я тебя где-то видел... Только вот не припомню где... Скорее я списан с Кирениянина Симона, из Библейских легенд. Это он, собственно, как и я должен нести свой крест всю жизнь. Я не всегда был колдуном... Однажды ночью Петр вышел из дома. Света, чувствуя гложущее ее любопытство, соскочила с нагретой кровати и, осторожно, поплелась за ним. Так она шла пока... Посреди лесной поляны, раздетый догола знахарь, кланяясь и поднимая к небу руки, молился полной луне, освещающей своим призрачным светом окрестности. Колдун, благодаря врожденному мастерству, сразу же почувствовал на себе взгляд непрошеной гостьи. Он на нее так злобно и дико крикнул, что бедную девушку прошиб от ужаса ледяной пот. И вот лето начало терять свою яркость. Ни один колдун не мог теперь отсрочить приближение осени... Стоя на платформе вокзала и обильно орошая слезами, грудь знаменитого на всю округу колдуна, девушка у которой, по ее же словам "душа расставалась с чем-то родным", обещала вскоре вернуться к нему, ставшему ей ближе, чем муж. Но, оказавшись рядом со своими сверстниками и Сережкой, с которым у нее все же было гораздо больше общего, чем с лесным человеком, она вскоре начала подзабывать летнее приключение. Если она и вспоминала о своем колдовском романе, то только как о дурацком, но довольно пикантном приключении. День за днем Петр и проведенные с ним ночные часы, стали казаться девушке прочитанной в какой-то любовной книге историей, не имеющей никакого отношения к ней самой. И вот однажды зимним вечером... Кто-то слегка тронул ее за плечо, когда Света выходила из дверей института. Студентка осторожно обернулась и... увидела стоящего позади нее знахаря из Ивановской области. Некоторая скованность и ощущение нелепости обстановки сказались на внешности колдуна. Вопрошающе глядя в ее голубые глаза, он некоторое время просто молчал и, наконец, еле слышно прошептал: - Я тут проездом из Германии, вот и решил тебя повидать. Мне ужасно плохо без тебя, моя ласточка. Соскучился... Ты ведь обещала мне приехать. Я так долго ждал... Сушеной малины тебе привез... Чего теперь мне прикажешь делать? Я прошел столько километров... - Знаешь... Уезжай-ка ты поскорее в свое лукоморье. Ты же взрослый человек и, наверняка, знаешь, что хороша ложка к обеду! - грубо отрезала девушка. - Ты ведь колдун, поди, чернокнижник. Почему тогда ты меня не так сильно приворожил?! - Я не могу приворожить твою душу, лишь только тело подвластно моему колдовству, а тело... Знахарь сделал короткую паузу и через секунду продолжил: - Твое тело я однажды взял силой, но это было несколько сот лет тому назад. Вот теперь и маюсь в поисках тебя. Ведь я раньше не был колдуном. Я говорил как-то, что служил архиепископом в Лейпциге. По моему приказу тебя казнили, но ты... ты перед тем, как сгореть на костре крикнула: "Я еще вернусь...". Бог покарал меня, не дав мне умереть в положенный срок. Он заставил меня научиться колдовству и искать тебя днем и ночью, год за годом. Я нашел тебя, но... Ты ответила мне взаимностью и... Колдун по-собачьи, грустно, взглянул на Светлану и, не сказав больше ни слова, ушел. Спустя несколько месяцев в Москву приехала бабушка Светланы. Она-то и рассказала ей, что... - Светуль, ты знаешь, что у нас произошло зимой?! Помнишь знахаря Петра, который мне однажды руку вылечил? Сгорел он... А до того, как умереть, он поджег свой лесной дом. Милиции-то было... уй-й-й, даже голова кругом пошла! У него ведь никого не было. Всей округой деньги ему на похороны собирали. Собрали, хорошо, что благодарных людей-то - пруд пруди. Света, прикурив тонкую, дорогую сигарилку вышла на балкон. "Что же ты натворил, колдун ты мой?! Говорил, что в прошлом спалил меня на костре и сам, в конце концов, свел счеты со своей жизнью тем же способом! Да-а-а... чувство вины за твою смерть у меня теперь останется на всю жизнь" - надрывным колокольным звоном звучало в ее голове.