Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Если здесь его изувечат, он не сможет лететь, даже если потом окажется во дворе.

- Я буду говорить, - хрипло сказал он - так неожиданно, что старый Комгалл отступил на шаг. - Я покажу то место, где поднялся по скалам.

- Ты врешь! - крикнул кто-то. - На Уску невозможно влезть! Многие пытались - и все они сорвались и разбились насмерть.

- Я покажу это место, - повторил Кромахи.

Еще не рассвело, недостаточно рассвело, но что ему оставалось делать? Только надеяться, что сова соскучилась ждать и давно улетела, что его выведут на стену и не будут держать, что он не запутается в веревках... Всё было против него, и Кромахи знал, что наверняка погибнет, разбившись о скалы, если попытается выполнить то, что задумал - но лучше погибнуть так, чем под пытками в разбойничьем гнезде.

У него не было выбора.

Или был? Остаться или улететь, жить или погибнуть, рискнуть или сдаться, рассказать всё Комгаллам в надежде на милость... Кромахи мысленно усмехнулся, шагая со связанными руками по стене: в последнее время он только и делал, что выбирал.

Значит, вот как живут люди? Тяжелое же это бремя... Мало того что они слабы и уязвимы, так им еще постоянно приходится выбирать, в основном между плохим и худшим. Сделай шаг вправо - сорвешься в пропасть, шаг влево - умрешь другой смертью, может быть еще более мучительной.

Внизу, под стеной густо клубился туман, и Кромахи показалось, что он нашел просвет - там скала обрывалась отвесно, и, насколько хватало глаз, не торчало ни валунов, ни деревьев. Но его человеческих глаз хватало не так уж намного - кто знал, какая опасность таилась среди клочьев тумана? Было не светло, а серо, до настоящего восхода оставалось не меньше часа.

- Здесь, - сказал Кромахи и остановился.

Воины остановились тоже и стали вглядываться в туман. Кромахи никто не держал, а тот, кто стоял ближе всех к нему, отступил на шаг... и тогда он, оттолкнувшись, бросился вниз головой со стены.

Комгаллы оцепенели от неожиданности, и никто из них не успел пустить стрелу вдогонку. Кромахи, слыша за спиной их крики, нырнул в туман, как ныряют с лодки в воду - раз, два, три! - веревка соскользнула с крыльев, он тяжело хлопнул ими и вовремя разминулся с опасным каменным уступом, который как раз выдвинулся из тумана ему навстречу. Именно об этот уступ он наверняка разбился бы в человеческом обличье. Помятый, раненый, с растрепанными крыльями, Кромахи почти не мог лететь - только поймать ветер и благополучно спуститься. А там, отдохнув и дождавшись утра, он полетит домой, в Скару...

И тут он снова услышал над собой проклятый знакомый звук.

Сова таки дождалась его.

Кромахи больше не превосходил ее ни быстротой, ни ловкостью, она неминуемо должна была догнать и схватить усталого, обессилевшего ворона. Кромахи понял: нет смысла увертываться и вилять, на сей раз сова окажется сильнее. И, как только внизу показалась черная земля, как только закончились торчавшие из каменной стенки валуны, он перекинулся прямо в воздухе, не дожидаясь, когда его ноги обретут опору.

Человеческое тело Кромахи преодолело оставшееся до земли расстояние и гулко ударилось подошвами оземь. Поверхность была неровная и каменистая; он, враз отяжелевший, приземлился почти наугад, не выбирая места - и правая щиколотка хрустнула, а левая остро заныла. От боли Кромахи чуть не потерял равновесие, но медлить было некогда - сова настигала его...

...и в тумане перед ней выросла человеческая фигура. Сова не успела свернуть, она лишь суматошливо захлопала крыльями по воздуху, пытаясь остановиться - и получила такой удар кулаком в грудь, что отчетливо послышался треск. Испустив сдавленный крик, сова кое-как перевалила за груду камней и исчезла из виду. Может быть, там она и упала - Кромахи этого не никогда не узнал.

Ковыляя, он сделал несколько шагов в сторону, и силы покинули его окончательно. Кромахи понял, что далеко не уйдет. Стиснув зубы, цепляясь руками за землю, он почти на четвереньках дотащился до большого камня и сел, чтобы отдышаться. Собраться с духом, может быть соорудить костыль, во всяком случае - понять, сломал он ногу или только подвернул. Близко, слишком близко от Уски, но что делать?

Он смертельно устал, не мог ни идти, ни лететь. Хотя бы полчаса отдыха...

Под чьими-то шагами неподалеку заскрипели камни. Послышались голоса. Кромахи встрепенулся: похоже, старый Комгалл послал кого-то из своих людей поискать под стеною тело. Вероятнее всего, князь Уски не сомневался, что загадочный чужак разбился насмерть, но вождь должен быть слишком беспечным, чтобы не удостовериться собственными глазами... Голоса приближались, Кромахи различал уже отдельные слова - да, воины искали его и переговаривались между собой вполголоса, с опаской. А он, в полном изнеможении, сидел на камне, совсем близко, и не мог двинуться с места, даже если бы пожелал. В человеческом обличье он никуда бы не делся, а в птичьем... в предутреннем тумане наверняка таились еще совы и другие опасности. Кромахи вдруг охватило какое-то странное отупение; ему стало все равно, что его сейчас найдут, потащат обратно в крепость или попросту убьют на месте с перепугу, внезапно обнаружив живым.

Над ним раздалось негромкое карканье, очень знакомое. Зашелестела ветка, на которую опустилась птица; Кромахи, проклиная слабые человеческие глаза, вгляделся в утренний туман - и увидел Фиахну. Под кустом, на котором она сидела, виднелась старая нора или просто щель между камнями, наполовину заваленная грудой хвороста... Оцепенение прошло, Кромахи торопливо подполз к кусту, руками разбросал сухие колючие сучья, загородившие вход, а потом, уже в птичьем облике, беспомощно шурша распростертыми крыльями и обдирая грудь о землю, заполз в темноту. Это действительно оказалась нора, она заканчивалась небольшим круглым расширением, вроде залы, в котором он даже смог развернуться головой к входу. Если бы за ним вздумал последовать какой-нибудь хищник вроде хорька, его ждал бы острый, как наконечник стрелы, клюв. Кромахи еще мог им владеть с достаточной силой и меткостью, благо простора для этого не требовалось.

Снова послышалось карканье, и кто-то заслонил собой лаз. Скребя когтями по камню и прижимая крылья к бокам, в нору влезла Фиахна. Добравшись до "зала", она тоже развернулась и устроилась головой к входу. Так, тесно прижавшись друг к другу, Кромахи и Фиахна просидели до утра.

Глава VII

У Гильдаса с самого утра ничего не ладилось. Как он ни уверял себя, что Кромальхад сам решил свою судьбу, бог весть на что обидевшись и разорвав былую дружбу, подспудно Гильдасу все-таки казалось, что он виноват. Виноват, что надолго оставил Кромальхада одного и позволил ему наслушаться похвал в доме князя - неудивительно, что у бедняги, после долгого вынужденного воздержания, голова пошла кругом, ведь тщеславия и гордости Кромальхаду было не занимать. Виноват, что разрешил ему отправиться в Уску - как был бы виноват наставник, отпустивший ученика в опасный путь без достаточной подготовки.

Но Кромальхад - не ребенок и не юноша, он взрослый мужчина и воин. Во всяком случае, так он выглядел и так держался. На взгляд Гильдаса, ему было уж никак не меньше тридцати зим. Однако давешняя ссора, во время которой Кромальхад злился и плакал, как разобиженный мальчуган, заставила его внезапно усомниться в этом...

Кромальхад вел себя, как человек, никогда не видавший людей. Может быть, он вырос в заточении? Или при рождении он был оставлен матерью и его вырастили дикие звери? Случалось и такое... Гильдас своими ушами слышал историю о Кенуиге из Урзаха, которого в младенчестве подобрала и вскормила медведица, сообщив ему силу десятерых. Вернувшись к родным, Кенуиг обрел дар членораздельной человеческой речи, но, впадая в гнев, сразу принимался рычать, и он никогда не срезал ногти, и все тело у него поросло жесткой курчавой шерстью. Говорили еще, что великий и таинственный город Рим, откуда на памяти прапрадедов приходили бронзовые легионы, выстроившие великую стену против пиктов, и где, еще раньше того, проповедовал и умер бесстрашный Питер, ученик Йесы - так вот, говорили, что Рим выстроили двое братьев, вскормленных молоком волчицы...

17
{"b":"572937","o":1}