Носорог, одетый в дымящуюся шпалеру, повалился на бок.

Я осознал, что только что чуть не умер страшной смертью. Ноги у меня подогнулись, и я присел на убитую тушу. Дрожащими руками я поднял край шпалеры и вытер вспотевшее лицо.

Открыв глаза, я увидел перед собой черный глаз носорога. Глаз мигнул, как бы намекая, что одной пули для такого большого тела маловато. Туша у меня под задницей шевельнулась. Раненый гигант начал вставать.

— Как ты меня достал! — заорал я, выдернул из ножен кинжал и воткнул его зверю в шею почти на всю длину. Да, скажу я тебе, кинжал был хорош. Одной рукой я пробил толстенную шкуру чудовища!

Носорог встал, при этом кинжал легко вышел из раны, что, опять же, говорит о большом мастерстве кузнеца, который его создал. Одной ногой зверь наступил на шпалеру, которая порвалась, как простая рубашка, и сползла с головы зверя.

Едва успев встать, наш толстокожий подранок упал снова, на этот раз на колени — не выдержала передняя нога, в которой выше колена все еще торчал арбалетный болт.

Мне открылся для удара его затылок, куда я и вонзил свой чудесный кинжал по самую рукоять, таким ударом, каким охотники добивают оленей.

Носорог взревел, поднял голову, пробежал несколько шагов и упал замертво прямо перед дверью. Кинжал защемило между черепом и позвоночником.

— Якоб, сюда быстрее! — крикнул Альбрехт снаружи.

Я выскочил из дома. Альбрехт закрыл за мной дверь, схватил меня за рукав и потащил к тропинке, на которой мы утром встретили Шнайдера и крестьян.

— Что случилось? — спросил я.

— У меня есть плохие новости и, наверное, тоже плохие новости.

— Давай сначала плохие.

— Сюда едут трое конных.

— А «наверное, тоже плохие»?

— Внутри все разнесено в клочья, а подаренный тобой милой зверушке носовой платочек в стиле «мильфлёр» стоит существенно больше, чем обещанные нам четыре гульдена. В нем дырка от рога, дырка от пули, а еще он, насколько я могу увидеть, горит. С этой охотой мы точно в убытке окажемся.

— У тебя одни деньги на уме.

— Чья бы корова мычала… Ты же швейцарец, тебе четыре гульдена как Иуде тридцать сребреников.

— За ругательства с коровами могу и морду набить.

— Лучше подумай, что сказать тем, кто приедет.

Легко сказать, подумай. Мы и так были в сплошном убытке. Мой корд и кинжал остались в туше носорога, топор валялся где-то на полу, а кошелек я, похоже, выронил, когда снимал пояс, чтобы втащить Альбрехта на берег. Альбрехт сохранил меч и кошель, но все остальное его имущество тоже лежало в доме. Зато у меня всех ранений было пара заноз и синяк на боку, когда носорог тащил нас с волком по берегу, а художник ушиб локоть, влетая в дом, отбил ладонь, падая с крыльца, и поставил здоровенный синячище под ключицей, стреляя полуторным зарядом из крупнокалиберной аркебузы.

Мы рассчитывали встретить конных подальше от дома, но не получилось. Пока мы ругались, они подъехали к коновязи. Шнайдер, незнакомый нам человек в добротной охотничьей одежде и мальчишка-оруженосец.

— Смотри-ка, живы! И даже не обосрались! — крикнул Шнайдер второму, не поздоровавшись с нами и не представив нам новое действующее лицо. — Где Ганс?

— Умер ваш Ганс, — мрачно ответил я.

— Видели носорога? — спросил второй, тоже не тратя времени на формальности.

— Видели, — машинально ответил Альбрехт.

— Носорога? — переспросил я. — Так вы знаете?

— Конечно! — ответил «охотник», спешиваясь. Вслед за ним спешились и остальные двое. Старшие отдали поводья оруженосцу, чтобы тот привязал лошадей.

Охотник решил просветить нас, убогих, откуда вообще тут взялось чужеземное страховидло.

— Мы его со вчерашнего утра ищем от самого Инна. Баварский герцог Альбрехт Четвертый решил сделать подарок своему шурину Римскому королю Максимилиану[4] и через посредника купил в Константинополе у какого-то богача невиданного зверя носорога. Носорога повезли кораблем по Дунаю, а потом и по Инну. Сами понимаете, не в телеге же его везти.

— Зачем по Инну? Разве Его Величество живет не в Вене? — удивился Альбрехт.

— Потому что по плану подарок надо было вручить в Инсбруке. Его Величество любит Инсбрук больше, чем Вену.

— И в пути подарок сбежал?

— Да. Ночью разломал клетку, распугал команду, спрыгнул с корабля и уплыл. Как только к отцу явился сопровождавший груз офицер, мы сразу перекрыли дорогу по берегу, собрали людей и начали прочесывать леса. А меня отец на всякий случай отправил к Виттенштейнам, хотя он и сомневался, что такой большой зверь, как нам описали, так быстро бегает.

— Еще как быстро, — поморщился я.

— Оказалось, что Виттенштейны в отъезде, а никто из тех, кто под рукой, не умеет ни охотиться, ни читать следы, да, Руди?

Шнайдер скривил рожу, но ничего не ответил.

— Носорог, может быть, и не побежал бы сам так далеко, но его погнали волки. Волки ему вряд ли что-то бы смогли сделать, но он точно не рискнул бы спать в их присутствии. По пути носорогу и волкам встретилась крестьянская телега.

— Где он убил семью крестьянина?

— Не могу сказать, что он кого-то умышленно убил. Лошадь испугалась и понесла, дети сразу вылетели на дорогу, крестьянка обернулась и разбила голову об дерево. Девочка сильно ушиблась, и носорог пробежал прямо по ней. Полагаю, ему было не до выбора дороги. Мальчик не пострадал и попытался убежать, но его загрызли волки. Часть волков там и осталась, а часть продолжила погоню. Потом носорог свернул с дороги в лес, потом его следы появляются на тропе в паре сотен шагов отсюда, но уже без волков.

— Волки погнались за нашими мулами, — уточнил Альбрехт.

— Понятно. Тут он уже устал, по следам видно, что идет, а не бежит. И проголодался, объедает кусты. Он, наверное, шумный?

— Еще какой.

— На хрюкание не похоже?

— Не очень, но если не знать, что это носорог, придется предположить, что это какой-то странный кабан.

— Егерь, очевидно, не знал. Проснулся и вышел с арбалетом. Столкнулся с носорогом шагов с двадцати, испугался и выстрелил. Какие у носорога уязвимые места?

— Никаких.

— Носорог, во всяком случае, почувствовал, что в него выстрелили, и проткнул егеря рогом. Не знаю, видит ли он ночью, но в полнолуние это непринципиально. Потом пошел спать.

— Потом пришел я с крестьянами и встретил вас примерно на том же месте, — закончил Шнайдер.

— Ладно, где он? — спросил охотник.

— В доме, — сказал я.

— В лесу, — одновременно со мной сказал Альбрехт.

Мы не успели договориться о том, что соврать охотникам. Как мы потом разобрались, Альбрехт хотел увести их по следам до Гагаганса и там оставить распутывать наши гонки под соснами до ручья, а потом обшаривать берега. Взять какую-нибудь мелочь вместо обещанных гульденов и тихо убраться, а по пути зайти в домик и забрать свои вещи.

Я же, увидев, что приехавших всего трое, решил сразу показать им дохлого носорога, а если будут возмущаться, намекнуть, что с победителями чудовищ лучше не спорить.

— В доме? — поднял бровь Шнайдер. — Что за шутки?

И тут он увидел круглые следы у крыльца и поломанные ступени. Охотник проследил взгляд Шнайдера, взбежал на крыльцо и толкнул двери. Из дверей навстречу ему полыхнуло пламя.

— Мы не потушили шпалеру… — тихо произнес Альбрехт, — там же бочонок пороха…

— Они убили носорога! — вскричал охотник, как будто покойный был его другом.

— Сволочи! — выругался Шнайдер, которому явно не понравилось, на что стал похож охотничий домик.

— Как? Чем? — недоумевал охотник.

— Какая разница, — выдохнул Шнайдер. Он развернулся на крыльце и схватился за меч.

На дистанции шага и вытянутой руки лучшее оружие — то, которое уже в руке. Если рука пустая, то и так сойдет. Шнайдер не успел и до половины выдвинуть клинок из ножен, как я подскочил к нему, левой рукой схватил за кисть его правой, сдернул его с крыльца и от души ударил встречным в челюсть. Он отлетел назад и упал как убитый.