«Ты никогда не сможешь повернуть все вспять».
Голос звучал в голове похитителя.
«Ты не сможешь восстановить прежнее положение вещей. Теперь тебе придется довести до конца то, что начал.
Теперь ты обязан довести все до логического завершения.
Постарайся не рисовать в воображении то, что придется сделать с мальчиком».
Единственным чувством, которое испытывал похититель, было некое смутное отвращение, даже не страх, поскольку волна адреналина смыла остатки малодушия. Его больше не трясло от сознания того, что предстоит совершить. Пот высох. Это был уже не план, не замысел, а свершившийся факт. Разумеется, ему пришлось взять себя в руки, чтобы не провалить дело. В противном случае он просто перешагнул бы черту и все то, что обитало внутри его и что в течение долгих лет с таким трудом удавалось сдерживать, вырвалось бы на свободу.
Если какое-либо место может обладать аурой, то это место ею обладало, и его аура — аура тьмы — вызывала в мужчине отвращение, почти физически подавляла. Все вокруг окутывал ореол ночного кошмара Правильнее всего было бы плеснуть керосина на стены и спалить дом вместе с дюжиной спящих в нем Восхищенных, как они себя называли. Однако для людей, посвятивших жизнь Богу, они собрали слишком уж богатый арсенал, который хранили в Нью-Мексико. Если верить прессе, федералы, готовые к показательной атаке, уже окружили квонсетские сборные домики[1], сгрудившиеся среди пыльных холмов возле Лас-Крусеса Похоже, они собирались разделаться с Восхищенными примерно так же, как в свое время с «Ветвью Давидовой»[2]. Но склады оружия Восхищенных были разбросаны по всем Соединенным Штатами Центральной Америке. Религиозное рвение подвигало эту огромную армию психов на формирование милицейских отрядов и провозглашение прихода очередного мессии едва ли не с каждой сменой погоды.
В здешнем анклаве, небольшом и сравнительно безобидном, имелся всего лишь один мессия. За ним-то и пришел похититель. [3]
Они называли мальчика Шплохом[3], иногда — Пророком.
«Странно, что никто не стоит на страже, — недоумевал мужчина. — Странно, что они не ощущают необходимости оберегать своего маленького мессию от людишек вроде меня, которым может прийти охота сотворить с ним что-нибудь нехорошее».
У самого похитителя имелось средство защиты на случай, если его схватят, — последнее средство.
«Не думай об этом. Все, что тебе необходимо, — это мальчик.
Удивительно все-таки, что ни один из них не проснулся. А та женщина на матрасе? Было слишком темно, чтобы что-то рассмотреть, но почему она не вскочила со своего места? Почему не попыталась остановить меня?
И об этом нельзя думать.
Как и о том, что могло совершиться здесь прошлой ночью. Не исключено, что они провели какой-нибудь ритуал во имя Бога — что-то вроде коллективного распития лимонада с цианистым калием или вечеринки на тему «Давайте отправимся на Небеса все вместе и прямо сейчас!»
Эти Восхищенные как раз из таких психов. Их религия насквозь проникнута идеей смерти. Так что не будет ничего удивительного, если утром всех их найдут мертвыми».
Всех, кроме мальчика.
Как там Фэйрклоф его называл?
«О да, «Свет Азраила». Весьма точно с библейской точки зрения, если учесть, что Азраил — ангел Смерти. А Свет Азраила просто некий феномен, когда всякие идиоты впадают в безумие и убивают себя в присутствии света Святости. Ладно, пусть Фэйрклоф и всякие там Восхищенные прикрывают отсутствие у них воли к жизни разными выспренними религиозными фразами. «Свет Азраила, — заявила, например, одна блондинка, участвовавшая в христианском шоу, — это теплое свечение божественной любви, но не плотское, а духовное. Плоть только оболочка, как эти блузка и юбка, которые на мне надеты, и мы должны избавиться от нее, чтобы ступить в вечный свет».
Да пошли они подальше, все древние религии!» Это место — средоточие тьмы. И ни заря, ни чертов Свет Азраила не смогут ее рассеять.
«Мне известно и другое название для Света Азраила, — подумал он. — Лунный огонь».
Ему, Стоуни Кроуфорду, нужно было только посадить мальчишку в машину и убраться куда-нибудь подальше от кучки ветхих домишек посреди Техаса Вонь стояла невообразимая. Казалось, все вокруг пропахло застарелой кровью, словно какое-то существо умерло, причём давным-давно, и с тех пор лежит в куче экскрементов, будто в ожидании воскрешения. Кроуфорду не терпелось выбраться из лабиринта лачуг и трейлеров и снова оказаться в своей машине. Да еще эти клетки, набитые гремучими змеями, застывшими и жуткими, под днищем трейлера, поставленного на шлаковые блоки. Господи, какой коптар! С людьми, которые держат для церковных служб пятьдесят гремучих змей, не стоит связываться.
Мальчишка сидел не шевелясь, будто окаменел. Ну и хорошо. Стоуни еще нужно было следить, нет ли погони.
«К черту этот культ смерти! К черту суеверных дикарей, поборников «Евангелия Новой эры, верящих в силу змеиного жира, в грозовые тучи и в то, что маленький мальчик способен призвать дождь на иссохшую землю».
Он вздрогнул, забираясь на водительское сиденье: почудилось, что за одной из лачуг стоит какой-то человек и наблюдает за происходящим, как: будто смотрит спектакль под названием «Похищение двенадцатилетнего мальчика, чудотворного ребенка Юго-Запада, предрекающего погибель, мальчика, исцелившего страждущего, мальчика, поднявшего с постели покойника, мальчика, который возвращал зрение слепым и учил ходить безногих, нового мессию Техаса и всего мира, воплощенного Шилоха».
Стоуни читал статьи во всех дешевых журналах и желтых газетах, смотрел телешоу, в которых парнишку выставляли перед камерами, пока какая-нибудь платиновая блондинка с косметикой вместо мозгов старалась вытрясти из публики как можно больше денежек.
«Погибель грядет, и Пророк наше спасение! — надрывалась она — Пошлите десять, двадцать, пятьсот долларов — сколько можете — и примите участие в великом слиянии небес и земли!»
Они продавали за пятьдесят баксов каждое слово мальчишки, словно это было божественное откровение!
«Наверное, я настоящий дьявол, раз похитил мессию. Нет, даже хуже дьявола, поскольку собираюсь увезти мальчика и…
Хватит представлять себе, как все произойдет! Ты слабеешь, когда думаешь об этом Начинаешь как идиот распускать нюни по поводу детской невинности, любви, заботы о ближнем, говорить себе, что это, в конце концов, всего лишь маленький мальчик и ты даже не знаешь, тот ли это ребенок, ведь однажды ты уже промахнулся и похитил совершенно другого парнишку».
«В прошлый раз — помнишь? — зашептал внутренний голос. — Ты, тогда двадцатилетний остолоп, схватил не того ребенка и побежал, а когда притащил его на место, чтобы отправить в Царствие Небесное, выяснилось, что это самый обыкновенный мальчишка Ничем не примечательный. Невинный. Глупый. Страшно напуганный. Тебе не оставалось ничего другого, кроме как любым способом заставить его молчать, и ты понял, что единственный выход — убийство.
Но вместо этого ты показал ему нечто кошмарное: место внутри себя, увидев которое никто не остается в здравом уме. Ты позволил ребенку заглянуть чуда, зная, что от подобного зрелища он лишится своего четырехлетнего умишка и оставшуюся часть детства проведет в страхе, что ад в любой миг может разверзнуться под его ногами.
Вот такую дерьмовую жизнь ты устроил ни в чем не виноватому, схваченному по ошибке ребенку.
А сейчас ты твердо уверен, что рядом с тобой именно тот мальчик?
И кто после этого чудовище, а, Стоуни?»
— Я, — прошептал он.
2
Они ехали в старом обшарпанном «мустанге», купленном за сто пятьдесят семь баксов в городишке на самом юге, который назывался Козвей-Центр. Пожилой продавец назвал Стоуни дураком и заявил, что машина не стоит даже таких денег, что эта колымага не провезет его по всему побережью: в лучшем случае дотянет до Северной Каролины, а оттуда «выбирайся как сумеешь, но уже на своих двоих. Только Богу или Провидению известно, почему этот кусок старого ржавого железа все еще на ходу». Мркчина напомнил Стоуни отца Сходство было очень сильным, главным образом в форме рта и выдвинутой вперед челюсти уголовника, а вот глаза смотрели по-другому. На самом деле Кроуфорд не поверил старику, поскольку вообще никогда и никому не верил по-настоящему. Он дважды просмотрел все имевшиеся в запасе карты и решил, что «мустанг» ничем не хуже любой другой машины, которую он сможет найти в данный момент. А поскольку ту, на которой ездил раньше, он разбил, иного выхода не былр. Наличных у него оставалось всего ничего, а впереди ждала невыполненная миссия.
