Тут мне в голову приходит гениальная мысль. Нет, ну я тормоз, а? Я по этим стенкам, как Спайдермен, с тринадцати лет прыгаю. Вовчик и Банни от меня не отстают. А вот Игорь так и не научился. А с чего я взял, что это сможет Макс? Он не то, чтоб задохлик, но, всё-таки, тут опыт нужен.
– Ты, кстати, справишься? – интересуюсь я. – Просто выберись из окна своей комнаты на карниз, потом иди до козырька у торца, а там на нём верёвочная петля, за неё цепляешься, и, как нефиг делать, спрыгиваешь.
Если у него не выйдет, придётся как-то дежурного отвлекать, а это лишний шум.
– Справлюсь, – отвечает Макс.
– Ну, смотри у меня, пидор, – показываю ему кулак, – проебёшь операцию – жить тебе будет больно.
Макс только плечом дёргает. Игорь явно решил остаться тут с ним и меня это, конечно, нервирует, но сейчас не до того. Мы с Вовчиком выпросили ключ от спортзала и собираемся нормально позаниматься с гантелями. На уроках нам их не дают, ибо да… бывали прецеденты. Поэтому, выдав для профилактики обоим библиотечным сидельцам по подзатыльнику, я ушёл из библиотеки.
И о чём Игорь с этим педиком там разговаривает? А может, Макс к нему подкатывает? Надо будет с ним вечером провести профилактическую беседу.
Правда, про беседу я забыл. К нам на тренировку заявилась мелкая гопота из девятого класса. Они новенькие, только в этом году явились и ещё не вполне осознали, что такое со мной связываться. Гантелей, как однажды, я швыряться не стал, мы с Вовчиком и Рэем (это его сосед по комнате, на диво тормознутый тип), придумали кое-что посмешней. Пока эти дебилы упражнялись в остроумии, я тихонько закрыл дверь в зал. В инвентарной была куча замечательных вещей. Например, сеть для игры в волейбол. Верёвки. Мешки. Мы переловили всех пятерых, троих замотали в сеть, двух помельче засунули в мешок, который на рулон матов натягивают. Они, конечно, орать начали и тут уж пришлось повозиться. Одному, самому неуёмному, я запихал в рот маленький резиновый мячик-попрыгунчик. Остальные обошлись тряпками. Мешок мы приспособили между гимнастическими кольцами, а сеть закрепили на шведской стенке. После взяли баскетбольные мячи и стали соревноваться в меткости. Потом перешли на бейсбольные биты. Я неплохо бью, метко, но куда мне до Вовчика. А вот Рэй – мазила. Зато сил ему не занимать. Отличный способ расслабиться после тренировки.
– Жаль, Макса не позвали, – Вовчик подошел к гигантскому мешку и потыкал битой, – развлёкся бы парень. Так он обещал крутого пойла достать? Сто лет ничего нормального не потреблял.
Вовчик ещё во времена своей спортивной карьеры изрядно отжигал по клубам и сейчас с тоской вспоминал то дивное время.
– Обойдётся.
– Да ладно, нормальный он парень.
– Это Макс, который пидор? – встрял Рэй. – Думаю, нихуя он не пидор. Я с ним в душ ходил, он меня не лапал.
– Рэй, это не показатель, – я проверил узлы на сетке. Три пары глаз злобно следили за мной. Рожи блестели от слюней и соплей, самый мелкий уже и рыдать начал. Хорошо. – Ты такой прыщавый, что на тебя, вряд ли, кто позарится. А Максик из богатой семьи, наверняка, мальчик переборчивый.
Рэй не обиделся, только заржал. Вовчик тоже.
Я, наконец, убедился, что верёвки закреплены, как надо.
– Ну, доброй ночи, выродки. И больше никогда не мешайте старшим тренироваться. А то, в следующий раз, подвешу вниз башкой! Ладно, пошли, я ещё в душ хочу успеть и отдохнуть до полуночи.
Кажется, до этих дебилов только что дошло, что мы их не развяжем и не отправим спать в тёплые кроватки. О, идея! Приподнимаюсь на цыпочках, откидываю железную сетку с окна, приоткрываю форточку. Вот, идеально.
Вслед нам несётся гневное мычание. Кто-то уже рыдает, захлёбываясь кляпом. Связал я их не то, чтобы сильно, и, если будут достаточно настойчивыми, то, может, и выпутаются. Ну, а нет – так они сами пришли.
Настроение просто отпадное, а ночью ещё прогулка. Лишь бы Макс не зассал. А, да, Макс, надо Игорю сказать насчёт него… Но после душа так кайфово просто вытянуться на кровати, насколько это возможно при моём росте, и молчать. На ужин рис с изюмом, сладкое блюдо, а значит, идти есть смысла нет.
Беру часы Игоря, выставляю нужное время и медленно засыпаю. Сны мне не снятся. Никогда.
====== 4. Что не вечер, то мне, молодцу... ======
А Макс не зассал. В двенадцать я поднимаюсь, быстро одеваюсь, натягиваю тёплые перчатки и шапочку. Выпрыгиваю на карниз. Шикарный карниз, в ширину целый шаг. Игорь, в трусах и майке, прикрывает за мной окно.
Воздух холоден и тих, вокруг темно. У въезда на парковку горит жёлтый фонарь. Где-то по левую руку видно светящееся марево – большой город. Когда-нибудь я свалю из этого мерзкого места и это будет мой город. Я его сделаю.
Вовчик тоже уже одет. Он тяжеловесней меня и ему не так комфортно на карнизе, он идёт приставными шагами, задницей шаркая о стену. Макс живёт в последней угловой комнате. Стучу к нему в окно. О, у него даже занавеска есть! Мы свою сто лет назад оборвали и не комплексуем. И зачем ему занавеска? Педик.
Отдёрнул занавеску. Уже одет. Ха, не зассал. Уважаю. Выскакивает на карниз, идёт так же, как и я – прямо. Вот и карниз переходит в навес над одним из вечно закрытых выходов. Мы всегда спрыгиваем именно здесь. К загнутому штырю привязана верёвка – ещё до меня привязал кто-то, кто очень хотел свободы. Верёвка старая и вечно склизкая, но ещё крепкая. Хватаюсь за неё и прыгаю, стараясь упереться ногами в столбик, поддерживающий навес. Получается легко. Смотрю наверх, кидаю верёвку обратно. Вовчик падает, как груда кирпичей. Обычное дело. Макс… Макс спрыгивает как-то по особому, изящно, что ли, моментально приземляется на носочки без всякого шума. Как будто это не я, а он делал это на протяжении трёх лет.
Ночной воздух восхитителен. Пахнет свежестью – настоящей свежестью, не той хлоркой, которой у нас туалеты моют. Осенней горькой свежестью. Днём такого запаха нет, наверное, потому, что днём мы все под присмотром и невозможно почувствовать себя свободным. А ночь всегда пахнет по-особому. Свободой. Ещё год – и весь мир так будет пахнуть для меня, весь мир превратится в свободу и неважно, как быстро это закончится.
Мы пробегаем полосу света от фонаря и направляемся к забору. В одном месте плиты забора скособочились, стали под углом друг к другу. В щель между ними не пролезешь, а вот сделать так…
– Вовчик, посвети!
Я порылся в сухих листьях. Ещё одна верёвка. Это уже моя. С той стороны растёт дерево и я накидываю верёвку на него. Хватает впритык.
Тут фишка в том, что таким способом через забор в одиночку могу выбраться только я. Надо быть сильным и высоким. Да, не буду скромничать, самый сильный и высокий в интернате – я. Во мне уже сейчас почти метр девяносто и это не предел. Медсестра сказала, что я всё ещё расту. Но, главное, что? А, да, перебросив верёвку через дерево и взяв её концы в обе руки, можно вскарабкаться, упираясь ногами в слегка наклонённую плиту. Колючей проволоки здесь нет, так, натянута какая-то фигня для отвода глаз. С той стороны гораздо проще – мы уже давно приспособили несколько покрышек, по которым как по лестнице поднимаешься. Собственно, я для чего Вовчика позвал? Во-первых, на стрёме постоять – ну, типа, если кипиш поднимется, не спалиться с выпивкой, а, во-вторых, подсадить Макса, если что.
Карабкаюсь на стену. Верёвка впивается в ладони, обожаю это ощущение. Не потому, что больно, а потому, что знаю – стена будет вот-вот позади. И – да! Я стою на кромке бетонной плиты, отделяющей интернат от лесополосы. Скидываю верёвку Максу. Надеюсь, не придётся его волоком затаскивать – как Игоря.
Нифига! Макс забирается ещё легче меня. Да ещё и стоит спокойно, балансирует, не опираясь ни на что. Я-то за дерево держусь.
– Ого, – восхищается Вовчик и светит на нас фонариком. Ой, дам я ему пизды, если батарейки сядут…
– Ты что, акробат хренов? – меня так и тянет столкнуть его вниз, чтоб посмотреть, как он снова залезет, но я удерживаюсь.
